Так как правдивого ответа на вопрос, какого демона я попёрся к Стелле вечером, у меня для следователя не было, пришлось сказать, что она хотела попросить меня об услуге, но, увы, теперь я так и не узнаю, о какой именно. Возможно, она хотела проследить за одним из своих любовников. А может, узнать что-нибудь для клиента, ведь не всегда к таким, как она, ходят только за медицинской помощью. Теперь можно лишь догадываться…
В итоге Никита отпустил нас с Алексеем восвояси, настоятельно попросив не покидать город в ближайшие дни.
– Интересно, а попроще средства для того, чтобы задержать тебя в городе, не нашлось? – задумчиво протянул Фредерик, когда мы пересказали ему события сегодняшнего вечера. – Надеюсь, ни у кого нет сомнения в том, что кто-то очень не хочет, чтобы Антуан отправился в Зареченск.
– Да кто об этом может знать? Лозовский? Не думаю, что он убил Стеллу. Даже если не принимать во внимание то, что он был её любовником и, как мне кажется, действительно её любил, у него банально не хватило бы знаний, – я не спешил соглашаться с верным помощником.
– Ты совершенно прав: слишком сложно, – Алексей откинулся на спинку кресла и напряжённо о чём-то размышлял. – Гораздо проще и надёжнее было бы физически вывести Тоху из строя. Да хоть машиной зацепить, так, чтобы и не на смерть, но и достаточно для постельного режима.
– А меня вот беспокоит совершенно другое, – я внимательно оглядел разом насторожившихся соратников, – Стелла у нас кто была? Правильно, Стелла у нас была ведьма.
– Которая тоже не передала никому свою силу, просто потому что не собиралась умирать, – ошарашенно продолжил Алексей, – но куда она тогда девалась? Я про силу, если что.
– А вот это очень хороший вопрос, на который у нас пока нет ответа, – кивнул я и потянулся к телефону.
– Не поздновато для звонка? – удивился Алексей и, тяжело вздохнув, поднялся из кресла. – Пойду попрошу у миссис Инны кофе, если она ещё не спит. Тоха, а давай тут у тебя тоже какую-нибудь кофемашинку поставим, чтобы каждый раз Инну Викторовну не беспокоить?
– Обсудим, – кивнул я, вслушиваясь в длинные гудки.
Наконец мне ответили и, судя по фоновому шуму, мы обладательницу телефона не разбудили, а отвлекли от какого-то не то праздника, не то мероприятия: вдалеке были слышны разговоры и звуки музыки.
– Приветствую, драгоценная, – поздоровался я, – нахально пользуюсь твоим предложением звонить в любое время.
– Слушаю тебя, – отозвалась Годунова без особой радости, но и без раздражения.
– Скажи, пожалуйста, Софья Арнольдовна, знакомо ли тебе такое имя: Степанида Демидова, более известная в наших кругах как Стелла?
– Разумеется, – тут же ответила моя собеседница и, прикрыв трубку рукой, произнесла несколько слов, после чего посторонние звуки стали тише. Видимо, она отошла в более спокойное место. – Талантливая, умная, жаль только, что несговорчивая. Но я не теряю надежды однажды убедить её войти в мой ковен, пусть даже на особых условиях.
– Боюсь, с этой надеждой тебе придётся распрощаться, причём навсегда.
– Почему? – после секундной паузы спросила Годунова уже совершенно другим голосом: жёстким и деловым.
– Убили её, – не стал играть в недомолвки я, – сегодня вечером. Отравили, если мой специалист не ошибается, а он не ошибается никогда. Ничего не хочешь сказать мне по этому поводу?
– Убили? – зачем-то переспросила Софья, и в её голосе мне послышалось искреннее огорчение, если, конечно, она в принципе на такое чувство способна.
– Да, и если у тебя есть что мне рассказать, то лучше сделать это побыстрее, потому что Стелла много для меня значила. Мы не были друзьями, но когда-то, очень-очень давно, мы с ней одновременно пришли в мир под Луной. Я непременно разберусь, кто виноват в её смерти, и жалеть не стану.
– Мне нечего сказать тебе, Антон, во всяком случае, сейчас, – помолчав, ответила Софья, – жаль её, не переданная перед смертью сила не даст ей пройти за Кромку.
– А вот тут и начинается самое интересное, – я представил, как после этих слов застыло красивое лицо главной местной ведьмы, – я, видишь ли, успел увидеть Стеллу до того, как её притянула Кромка. Силы у неё не было.
– То есть как это – не было? – или Годунова действительно была удивлена, или по ней плачут сцены лучших столичных театров.
– А вот так, – я пожал плечами, хотя моя собеседница этого и не видела, – Стелла хотела сказать мне, кто убил её, но не смогла: запрещающее заклятье с посмертным действием. Ты много знаешь тех, кому оно под силу?
– Нет, – коротко ответила Годунова, и я прямо слышал, как в её голове рождаются и рушатся версии.
– И я нет. В связи с этим хотел тебя попросить, Софья… Узнай, пожалуйста, не было ли в других ковенах и городах в последнее время таких вот внезапных смертей среди сильных ведьм. Что-то подсказывает мне, что твоя подружка Пелагея и Стелла – не единственные.
Как ни странно, Годунова не стала ни торговаться, ни говорить, что у неё других забот полно, а просто согласилась.
– Постараюсь сделать максимально быстро, – подумав, сказала она, – завтра к вечеру жди информации.
На этом мы с ней распрощались, и я передал остальным то, что поведала мне Софья Арнольдовна.
– Теперь давайте посмотрим, что мы имеем в сухом остатке, так сказать, – начал я, с наслаждением вдыхая аромат кофе, который принесла Инна Викторовна, которая, к счастью, ещё не спала. – Есть городок Зареченск, куда мы собирались поехать, чтобы разобраться с гибелью брата Лёхи и с тем, что десять лет назад произошло с Афанасием. И за одним, и за вторым случаем, скорее всего, стоит некто Карась, криминальный босс Зареченска, в прошлом обычный боец, не «шестёрка», но и не из крутых. Я правильно излагаю, Афоня?
– Всё так, Тоха, – подтвердил бывший Бизон, – в моё время Карась был самым обычным бойцом, из рядовых. Такие, если удаётся уцелеть, становились бригадирами, но не выше.
– А через пять лет, – вступил в обсуждение Алексей, – у него уже своя группировка была, Женька – этой мой брат – говорил, что среди своих ходили слухи, что Карась по-крупному подставил несколько человек, за счёт чего и денег поднял немало, и власть подгрёб. Только никто ничего доказать не сумел, потому разговоры так и остались разговорами.
– А твой брат что, в криминале был замешан? – вдруг решил поинтересоваться Фредерик. – Как тогда тебя в силовые структуры взяли? Или я чего-то не знаю о человеческой правоохранительной системе?
– Наоборот, – невесело усмехнулся Лёха, – он ментом был, под прикрытием работал, только, видать, где-то просчитался, вот Карась его и грохнул. Не сам, ясное дело, но приказал наверняка он. Но сейчас, я так понимаю, не об этом речь, да, Тоха?
– Не об этом, – согласился я, – так вот… Живёт себе Карась спокойненько в своём Зареченске, никуда выше не лезет, наслаждается властью и налаженным бизнесом. Но! В этом же Зареченске неожиданно убивают подружку главной ведьмы нашей области. Может это как-то быть связано с Карасём?
– Тут как в старом анекдоте, – фыркнул Лёха, – пятьдесят на пятьдесят: может, связано, а может, и нет. Хотя весь криминал в Зареченске так или иначе связан с Карасём. Это его земля, и если ведьма, которую убили, была в городе личностью известной, он не может не узнать о её смерти. И, если это не он, попытаться выяснить, кто залез на чужую территорию и убрал полезного Карасю человечка.
– То есть у нас два дела, которые могут пересечься, а могут просто идти параллельно? – попытался подвести промежуточный итог я. – Уж к смерти Стеллы Карась точно не может быть причастен.
– Это да, – вынужден был согласиться Лёха, – как-то про него не было слышно, чтобы он с ведьмами или там с экстрасенсами хороводился. А кстати…
Тут он замер, прислушиваясь к чему-то, происходящему внутри него, нахмурился, а потом растерянно взглянул на меня.
– Что? – у меня от дурного предчувствия заныли зубы.
– Дед говорит, что в своё время приехал в Зареченск по приглашению какой-то невероятной травницы, – глядя на меня круглыми глазами, медленно проговорил Алексей, – она жила в маленьком домике в нескольких верстах от города. Он у неё много чего узнал в своё время, а потом, как раз в аккурат после одного из визитов по обмену травническим опытом неожиданно почувствовал себя плохо, хотя никогда на здоровье не жаловался. Ну а потом очнулся уже в черепе Бизона. Сначала испугался, а потом обрадовался, что может по-прежнему пользу приносить.
