Каждое утро Оксана собирала мужа на работу, тщательно продумывая, доставала из гардероба ворох одежды вплоть до рубашек, носков и галстуков. Эта церемония всегда проводилась с особой тщательностью, с учётом распорядка рабочего дня.

А сегодня день обещал быть особенным в силу того, что Игнатий Петрович впервые был приглашён в числе приближённых лиц на вечеринку в честь юбилея самого министра. И тут уж проштрафиться было никак нельзя – либо ты пришёлся ко двору и закрепился в этом сообществе, либо при первой же пертурбации вылетишь из обоймы. Посему Оксана подобрала к этому случаю элегантный чёрный костюм от лучшего местного кутюрье и белоснежную рубашку. И когда муж, сопя и ворчливо похрюкивая, облачился в оное, жена с загадочной улыбкой торжественно преподнесла ему небольшую атласную коробку.

– Это ещё что? – недовольно спросил Игнатий Петрович.

– Да вот, дорогой, купила я подарок на твой день рождения, но уж ради такого случая вручаю тебе сейчас. – С этими словами она достала из коробки яркий голубой атласный галстук.

Семечкин напрягся, а когда к нему вернулся дар речи, взвизгнул:

– Ты чё, Оксан, совсем сдурела? Я таких ошейников отродясь не носил. Куда мне в нём, людям на смех?

– Сам ты дурак, – надула губки Оксана. – Посмотри, какое время нынче, не кэпээсэс твоя, человек, если он современный, и говорит свободно, и гаджеты всякие в каждом кармане, и одевается по западной моде. Вот и ты должен показать, что уверенно идёшь по жизни в ногу со временем, а не торчишь увальнем на обочине.

– Ну ладно, мать, не обижайся, – сконфузился Игнатий, – просто непривычно как-то. Лучше давай помоги сей хомут завязать. Может, и впрямь ты права.

На работе с самого начала дня всё действительно пошло замечательно. Семечкин наслушался столько комплиментов от подчинённых по поводу галстука, сколько он не получал за все месяцы совместной работы. А уж когда вечером прибыл он на банкет в небольшой ресторанчик, то сразу обратил на себя внимание сослуживцев. Да что там коллеги, сам министр, подойдя к нему в начале вечера, по-отечески похлопал его по плечу и отметил: «Экий вы, Игнатий Петрович, оказывается, модник, а на работе-то скромничаете, всё в сереньком ходите. Надо сказать, голубое-то вам к лицу».

После этих слов министр двинулся дальше, а Семечкин расслабился и впал в эйфорию. За столом он на равных общался с соседями – сплошь разного ранга начальниками – и даже шутил. А про себя нет-нет и думал: «Всё-таки молодец у меня Оксана, повезло мне с ней».

Когда в середине вечера соседи по столу попросили Игнатия Петровича произнести тост для их узкой компании, он налил рюмку коньяка, хотя до этого многие годы к спиртному не притрагивался. И только собрался начать говорить, как вдруг за его спиной кто-то громко обратился к нему:

– Привет, шеф, и вы здесь.

Семечкин от неожиданности резко повернулся, отчего рюмка в его руке потеряла равновесие и незаметно для Игнатия Петровича выплеснула часть содержимого напитка аккурат на середину голубого атласного галстука. Перед Семечкиным стоял его заместитель Кочетков, непонятно как попавший на столь важное мероприятие и успевший изрядно откушать дармовых напитков.

– Приветствую, а Вы-то какими судьбами здесь? – строго спросил Игнатий Петрович.

– Да вот замминистра, родственник мой, пригласил, когда я ему вечером бумаги носил на подпись, – ответил заместитель и, пьяно улыбаясь, продолжил икнув:

– А вы что ж, Игнатий Петрович, тоже немного клюкнули? Экое пятнище на галстучек разместили! Аккуратней как-то надо, право, совсем неудобно получается, – хихикнул Кочетков и пошёл к другим столам.

А Семечкин поспешил в туалетную комнату и, глянув в зеркало, к ужасу своему, убедился в непоправимости ситуации. Это противное тёмное пятно так резко выделялось на голубом фоне, что не заметить его было никак нельзя. «Экая неприятность случилась, – с досадой подумал Игнатий Петрович, – они и впрямь могут подумать, что напился». Возвращаться в зал было неприлично, и он решил двигать домой.

К несчастию своему, Семечкин на выходе из туалета лицом к лицу столкнулся с министром.

– А, Игнатий Петрович, – улыбаясь обратился тот, – ну как вы, освоились? Как вам наш вечер? А что вы за сердце-то всё рукой держитесь? Не болит чего?

– Да нет, всё в порядке, – конфузливо ответил Семечкин и машинально опустил руку.

– Ах, вот оно в чём дело, – засмеялся министр, увидев пятно, – перебрали немножко, так что руки задрожали. Оно, конечно, с кем не бывает, но всё-таки края видеть надо. Идите отоспитесь, чтобы завтра на работу как стёклышко, – сурово произнёс министр и пошёл дальше. А Игнатий Петрович в унылом настроении поехал домой.

– Ну, дорогой, рассказывай, как вечер прошёл, с министром говорил? – встретила его Оксана. – А галстук произвёл впечатление?

Вся досада, которая скопилась в Семечкине за вечер, разом вулканом выплеснулась на супругу. Он выдал ей такую тираду выражений вперемешку с матом, от которой у бедной Оксаны глаза округлились до диаметра стёкол очков, после чего она картинно пластом рухнула на так кстати оказавшуюся рядом кушетку. Не обращая на жену никакого внимания, Игнатий Петрович судорожно сорвал с шеи злосчастный галстук, в ярости швырнул его на пол и стал с остервенением отплясывать на нем чечётку. Как ни странно, через какое-то время горячий танец успокоил Семечкина. Он остановился и сразу обмяк, немного постоял и пошёл в кабинет. Там он взял плед, подушку, улёгся на диван и, немного поворочавшись, вскоре заснул.

Утром завтракал Игнатий Петрович в одиночестве, а перед уходом на работу всё-таки зашёл в спальню к жене и извинился за вчерашнее. Когда он поведал ей про свои злоключения, она сочувствующе поохала, как могла успокоила и простила бедолагу мужа.

Рабочий день начался, как обычно, с суеты, бумаг и срочных отчётов. Правда, Игнатий Петрович, проходя по коридору, иногда слышал смешки за спиной, да на обеде в столовой ловил на себе любопытные взгляды, приводящие его в смущение.

Уже на следующий день всё пошло своим чередом, и вскоре новые курьёзы служебного бытия стёрли из памяти сослуживцев произошедший с Игнатием Петровичем случай. Но через пару месяцев, когда решался вопрос о направлении делегации в загранкомандировку и кадровик предложил кандидатуру Семечкина, министр задумчиво спросил: «Постой-постой, а это не тот ли Семечкин, который у меня на дне рождения напился до поросячьего визга так, что весь галстук заляпал?» И, услышав утвердительный ответ, сказал как отрезал: «Что ж у нас, кроме алкоголиков, и послать некого? Ты давай подбери-ка кого-то другого, а с этим пьянчужкой повнимательней будь».

Опытный начальник кадров всё понял, и вскоре в министерстве произошла то ли оптимизация, то ли реструктуризация, в результате которой должность директора департамента сырьевых отходов была упразднена. Игнатия Петровича Семечкина уволили по сокращению штатов в полном соответствии с законодательством. Где он работает сейчас, неизвестно. А коллектив отнёсся к этому с пониманием. И то сказать, разве может кто-то с пятнышком работать в аппарате такого серьёзнейшего ведомства?!

Круизный лайнер к ночи достиг середины Атлантики. Жёлтый круг луны прочертил на бархатной водной глади золотистую дорожку, указывая путь для дальнейшего следования. Народ на палубе спать не собирался. Бармены разливали коктейли, музыканты оркестра были ещё бодры и выдавали одну за другой популярные мелодии. Пассажиры из стран с разными языками и обычаями смирились с тем, что им ещё несколько суток предстояло пробыть вместе, а посему пытались притереться друг к другу, заводя мимолётные знакомства.