Ребека пристыковала летоцикл к краю предположительно того самого Маяка. Вопреки своему названию, город почти полностью тонул во мгле. Тут и там горело несколько огней, но все неяркие и красноватые. Если не подниматься слишком высоко, холмы и дождь скроют огонь двигателей.

Насколько велик Маяк, Скитальцу понять не удалось, но, судя по тому, как легко летоцикл встроился в структуру, здесь почти наверняка действовал тот же принцип, что и на посещенной им ранее платформе. В свете переносного красного фонаря удалось разглядеть несколько человек, стоящих на ветру под дождем: Ребеку и ее спутников встречали. Светильник держал высокий мужчина с суровым, хмурым лицом. Скиталец сразу решил, что это и есть предводитель – Пыл, с кем связывалась Ребека.

К его удивлению, голосом Пыла заговорил низкий человечек, стоявший с краю. Кареглазый, как и сам Скиталец, ростом он не достигал и четырех футов. Голова была обычного размера, а вот конечности непропорционально коротки.

– Ребека, – сказал Пыл, – то, что ты сделала, очень опасно.

– Опаснее, чем план Элегии? – возразила Ребека. – Пыл, вам удалось добыть ту вещь?

Вместо ответа он принялся изучать Скитальца:

– Это тот самый чужак? Как его зовут?

– Меня не удостоили представлением, – сказала Ребека. – Похоже, он не понимает, что я говорю. Как будто… не знает языка.

Пыл зажестикулировал: указал на уши, затем соединил ладони, будто хлопнул. Решил, что незнакомец глухой? Логичное предположение. Еще никто на этой планете не пробовал объясниться со Скитальцем так.

Скиталец обратился к Пылу по-алетийски, изображая непонимание и сопровождая слова жестами.

Коротышка и высокий мужчина занялись щербатым – Томосом. Бедняга снова впал в полубессознательное состояние, он что-то бормотал и заваливался на бок. Томос упал бы с сиденья, если бы не удерживающий его ремень. По приказу Пыла раненого спешно унесли прочь – вероятно, чтобы оказать медицинскую помощь.

– Позаботьтесь о нем как следует, – напутствовал их Скиталец по-алетийски.

– Что за тарабарщина? – спросил высокий.

Он был так худ и долговяз, что со светильником в поднятой руке, да еще в длинном черном непромокаемом плаще изрядно смахивал на фонарный столб.

– Он часто издает подобные звуки, – сказала Ребека.

– Любопытно, – отозвался высокий.

Пыл оглядел летоцикл и медленно приблизился. Высокий и Ребека последовали за ним. Все трое уставились на привязанную к заднему сиденью рычащую женщину-очаг.

– Элегия, – позвал Пыл. – Элегия, это мы.

В ответ раздалось лишь рычание.

Пыл вздохнул:

– Пойдем. Нужно явиться к Высшему Благу и нижайше просить их за тебя. Адональсиум-Однажды-Вспомнит-о-Наших-Бедах, пожалуйста, позаботься о ней, насколько возможно.

Высокий кивнул.

Минуточку! Его правда зовут Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах? Это тянет на лучший образчик типично тренодийского имени. Прямо хоть начинай их записывать.

– Да, – добавил Пыл, – и будь добр, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах, устрой гостя Ребеки. Посели его на каком-нибудь корабле без доступа к управлению, если тебя не затруднит. Ему явно нужно вымыться и поспать.

Пыл повел Ребеку прочь, подсвечивая путь красным карманным фонариком. «Вымыться и поспать» звучало заманчиво, но желание разобраться, что тут происходит, оказалось сильнее. Так что Скиталец последовал за уходящими.

Разумеется, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах поспешил взять его под руку и мягко остановить. Скиталец со спокойной улыбкой высвободился и пошел в выбранном направлении. В ответ на более настойчивую попытку себя увести он вырвал руку.

Да, вышло агрессивно. Отличный способ нажить неприятности. Возможно, теперь на него нападут, чем предоставят формальный повод угнать летоцикл. Пожалуй, именно это и стоило сделать, но… со Скитальцем случился приступ филантропии. Поэтому он шагал за парочкой, а следом плелся встревоженный Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

Пыл с Ребекой вошли в здание – то есть в большую постройку на палубе корабля. Скиталец проскользнул за ними, пока дверь не закрылась, и оказался в полутемной прихожей с выкрашенными в черный стенами. Сюда же втиснулся Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

– Мне крайне неловко, Пыл, – печально произнес высокий. – Но он… просто отказался следовать за мной.

– Коли так, не представить ли его Высшему Благу? – сказала Ребека. – Возможно, они соблаговолят взглянуть на него. Вдруг смогут понять, что это за человек.

– Я не возражаю, – немного подумав, ответил Пыл. – Оставь чужака с нами, Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах.

– Что, если он опасен? – прошептал тот. – Ребека сказала… он может оказаться убийцей.

– Видишь эти наручи? – успокоил Пыл. – Вряд ли Рдеющий король успел их перенастроить, так что мы справимся.

А вот Скиталец о них почти забыл; он с трудом удержался, чтобы не посмотреть на руки. Выходит, он не ошибся в своем предположении: эти люди действительно смогли вырубить очагов, как-то взломав систему управления наручами или воспользовавшись слабым местом в ней.

Адональсиум-Однажды-Вспомнит-О-Наших-Бедах ушел разбираться со связанной Элегией, а Ребека толкнула дверь в дальнем конце прихожей, и вскоре Скиталец вошел в светлый коридор. Резкий перепад освещенности на мгновение ослепил его, хотя на самом деле электрические лампы на потолке горели довольно тускло.

Окон здесь, разумеется, не было. Прихожая служила световым шлюзом, чтобы свет из внутренних помещений не проникал наружу и не демаскировал движущиеся в темноте корабли. Сразу бросалось в глаза, что перегородка между шлюзом и основным помещением сделана из дерева, а не из металла, как пол и потолок. Похоже, свежая пристройка.

Да, эти люди, прячущиеся в облачной тьме, почти наверняка подались в бега совсем недавно.

Скиталец шагал по коридору вслед за остальными. От него не укрылось, что Пыл напряженно следит за ним и держит руку в кармане, видимо готовый в любой момент активировать замораживающие наручи. Втроем они прошли через дверь в дальнем конце коридора. Скитальцу не терпелось увидеть тех, кого здесь называли Высшим Благом.

Его глазам предстали три пожилые женщины.

Старухи? Совсем не так интересно, как он надеялся. Хотя… вдруг одна из них в действительности дракон?

По поведению спутников Скиталец заключил, что эти женщины здесь главные, хотя ничто в их одежде не указывало на высокий статус: такие же черные платья и перчатки, как у всех. И шляпы. Даже в помещении. Самая коренастая – светлокожая, у остальных двух кожа более привычного темного оттенка.

Все три дамы, сидя за столом, слушали доклад кареглазого здоровяка с черной бородищей, из которой вышел бы отменный сад, если б ее правильно подстричь. Он напомнил Скитальцу одного из его кузенов. На руке сквозь прожженную куртку виднелась поверхностная рана – явно след от взрыва. Еще один участник спасательной операции.

– Уверенность, – обратилась Ребека к голубоглазой женщине, самой рослой из трех.

– Отзывчивость. – Это адресовалось невысокой и хрупкой на вид желтоглазой даме.

– Вдумчивость. – Последней была та самая светлокожая и коренастая, в серо-зеленой шали под цвет глаз, с черными – наверняка крашеными – волосами, убранными в узел на макушке.

Ребека вежливо склонила голову перед каждой и продолжила:

– Я привезла сестру.

– Да, нам уже сообщили, – сказала Вдумчивость, потирая подбородок. – Кажется, тебе велели не совершать столь необдуманных поступков.

– Велели.

– И в процессе ты потеряла брата, – подхватила Уверенность. – Погубить одного близкого, чтобы спасти другого?

– Мы не могли… – начала Ребека.

Но тут низкорослая Отзывчивость поднялась из-за стола. Нетвердой походкой она приблизилась к девушке и обняла ее.

Та опустила голову, отчего выбившиеся из прически пряди упали на лицо, и прижалась к женщине.