Ты так без руки останешься, – предостерег Помощник.

– А, – отмахнулся Скиталец. – У меня вторая есть.

И выстрелил. Как он и надеялся, замок разворотило и раненая рука наконец оказалась свободна. Подхватив щит, Скиталец перебрался к летоциклу и устроился рядом с женщиной.

Лечим второй палец. И это все, что мы можем себе позволить, если не хочешь уйти ниже пяти процентов.

– Отлично, – бросил Скиталец, осматривая машину. – Насколько сложно будет угнать эту штуку? Ты видел, как запускается двигатель?

Какая гнусность! – сказал Пом. – Эта женщина тебя спасла, а ты собираешься украсть ее корабль?

– Спасла, когда я ее заставил. Как завести?

Я не видел.

Вот дрянь! Так, надо избавиться от Огнеглазого.

Скиталец пристроился с винтовкой возле сиденья, к которому была привязана женщина-очаг. Та рычала и сверлила его взглядом, а он настойчиво убеждал себя, что не собирается стрелять ни в кого конкретно. Просто куда попало.

Сработало. Правда, целиться приходилось в молоко. Но даже этого хватило, чтобы ненадолго отпугнуть Огнеглазого. Спасительница прожгла Скитальца гневным взглядом, что-то возмущенно крича и размахивая руками.

Полагаю, она бесится оттого, что ты здорово промазал.

– Дамочка, – сказал Скиталец, – у меня выдался очень тяжелый день. Если вам так уж необходимо на меня орать, нельзя ли делать это потише?

Женщина вырвала у него оружие и выстрелила, вновь заставив Огнеглазого отступить, потом указала на летоцикл и заговорила.

Кажется, предлагает взять тебя с собой, – сказал Помощник, – если прикроешь ей тыл своим щитом.

Сойдет. Скиталец потряс раненой рукой, не в силах дождаться, когда исцеление завершится. Он помедлил, оглядывая стремительно зарастающее травой поле. Корабль с возвышением вроде стоял где-то там? И кажется, что-то лежит в траве поблизости от того места. Тело?

Преисподняя! Не реагируя на удивленные возгласы женщины, он поднял Помощника-щит и бросился в ту сторону, кляня себя на чем свет стоит за глупость. Там, где прежде был центр арены, на земле обнаружился щербатый. Он почти утонул в грязи. Одна нога вывернута под неестественным углом, на лице – кровь. Наверняка пленника били ногами солдаты, а когда начался бой, бросили его.

Бедолага поднял взгляд и увидел Скитальца. И хотя вокруг падали бомбы, а очереди стрелкового оружия взметывали грязь и обгорелую траву совсем рядом, что-то вспыхнуло в его глазах. Надежда.

Скиталец вытащил щербатого из грязи, ухватив под локоть, и с трудом взвалил себе на закорки. Держать Пома раненой рукой он не мог, поэтому отпустил щит и побежал через поле боя, неся на плечах бремя забытых клятв. Чудом не угодив под выстрелы, добрался до летоцикла и сбросил спасенного на заднее левое сиденье, напротив женщины-очага. Оставалось надеяться, что ее наручники выдержат.

Глаза щербатого наполнились слезами. Он что-то прошептал, и не требовалось знать местный язык, чтобы ощутить его благодарность.

Ты повел себя нетипично, – заметил вновь призванный в виде щита Помощник.

– Просто он напомнил мне одного старого друга.

Скиталец поймал взгляд по-прежнему прячущейся за летательным аппаратом женщины и указал на щит.

Та что-то рыкнула, подняла три пальца и стала загибать их по одному. На счет «ноль» Скиталец запрыгнул на летоцикл и опустился на колени между сиденьями. Она заняла место пилота – левое переднее сиденье. Скиталец увеличил размеры щита так, чтобы тот закрывал обоих. Огородить еще и щербатого он не мог, но надеялся, что основное внимание противника будет сосредоточено на пилоте.

В отличие от крупных кораблей, служивших еще и домами, маленькие летоциклы использовались исключительно как транспортные средства. Скиталец внимательно смотрел, как женщина заводит двигатель: сперва тянет за рычаг, потом нажимает кнопку. Тут она замерла, уставившись на обезглавленное тело напарника.

– Взлетай! – поторопил Скиталец, закрываясь щитом от выстрелов.

Еще один вражеский корабль заметил их и стал разворачиваться, чтобы атаковать. И что куда хуже, люди-очаги, как пробужденные мертвецы, один за другим поднимались на заросшем травой поле. Некоторые оборачивались к беглецам, поскольку привязанная к сиденью женщина-очаг окончательно пришла в себя и заорала что-то бессвязное.

Наконец пилот подняла летоцикл в воздух и повела впритирку над травой вслед за остальными корабликами, увозящими спасенных пленников.

На мгновение Скитальцу показалось, что им удалось уйти. Он видел, как горделиво выпрямившийся Огнеглазый наблюдает за ними с возвышения.

Но тому и не требовалось лично преследовать беглецов. Через считаные секунды на поле приземлилось несколько кораблей, на которые стали спешно забираться люди с углем в груди. Другие участники налета вырвались далеко вперед, почти исчезнув из виду. Летоцикл Скитальца остался один.

Разумеется, суда с людьми-очагами на борту нацелились на него.

Скиталец похлопал пилота по плечу и ткнул пальцем себе за спину. Женщина глянула в указанном направлении, что-то произнесла – почти наверняка выругалась – и склонилась еще ниже над приборной доской. Скиталец потянулся к винтовке, но женщина положила на нее руку и метнула в спутника негодующий взгляд.

Чудно. Скиталец мог бы попросту вышвырнуть ее и забрать машину – почти не сомневался, что сумеет управлять. Но тут летоцикл пошел вверх.

Они удалялись от грязной земли, поднимаясь в небо, ближе к кольцам, и что-то в происходящем цепляло Скитальца. Бьющий в лицо ветер и распахивающийся под ногами простор будили воспоминания о лучших временах. Чистый, свежий воздух действовал как противозастойное средство для морали.

Эта мысль вызвала улыбку. Такое словоупотребление понравилось бы его бывшему наставнику. И пожалуй, стоит сказать что-нибудь этакое про разреженный воздух здесь, наверху. Может быть, Скиталец все же немного страдает безвоздушной болезнью…

Но нет. Это уж точно чересчур.

Скиталец продолжил удерживать щит и не попытался украсть машину, зато сосредоточил внимание на преследователях. Те столпились на двух изящных кораблях – длинных, плоских, с широкой палубой спереди и кабиной управления сзади. Корабли напоминали гоночные катера, у которых рубку сдвинули к корме и увеличили бак. Вот на баке-то и стояли люди-очаги, держась за леера. Под ветром угли в груди горели, точно фары. Позы врагов выражали решимость и нетерпение.

И преследователи настигали. Как же, спрашивается, спасатели предполагали отступать после налета, если их суда хуже?

Из боковой двери кабины одного из катеров вышла на палубу женщина в белом плаще и навела винтовку. Скиталец поднял щит и отметил, что снайпер не принадлежит к числу очагов. У тех, похоже, имелось только оружие ближнего боя.

Женщина выстрелила. Не в пассажира и не в пилота, а в фюзеляж между сиденьями. Скиталец уже заметил, что у этой машины странная конструкция. Аппарат состоял из длинной средней части и четырех сидений по бокам – каждое со своими поручнями впереди и ветровым стеклом.

Как будто… взяли четыре маленьких летающих мотоцикла и прикрепили к основе покрупнее. Три места были заняты; для Скитальца оставалось правое переднее, однако он предпочел расположиться на средней части летоцикла, цепляясь одной рукой за что придется, а второй держа щит и прикрывая спину пилота.

Пуля снайпера попала в фюзеляж футах в трех от Скитальца. Пилот выругалась и обернулась. Чтобы не закрывать ей обзор, пришлось сделать щит прозрачным. Второй выстрел пришелся в то же самое место, отколов от летоцикла кусок и частично обнажив его ярко сияющие внутренности.

Почувствовав панику пилота, Скиталец сдвинулся назад по фюзеляжу и предотвратил новое попадание; столкновение пули со щитом дало фейерверк искр. Держась свободной рукой за скользкое металлическое покрытие, он занял позицию сразу за тем местом, куда пришлись попадания.