Приключения – это не увеселительная прогулка в сияющий майский день.

Дж. Р.Р. Толкин

Все события повести вымышлены, всякие совпадения случайны

      К утру кондиционер в спальне начинал дребезжать. Первый раз это случилось еще с месяц назад. Из-за этого дребезжания мы стали просыпаться раньше обычного. Точнее, просыпалась Лида, она будила меня, а я вставал, шел и выключал кондиционер. Под утро здесь немного прохладнее, чем днем, и часа два-три можно обойтись без искусственного охлаждения. Затем мы засыпали снова. Я, естественно, пытался устранить неисправность, вызвав мастера, но тот не смог найти причину такого избирательного поведения кондиционера, ведь днем тот не дребезжал.

– Это очень старый механизм, – объяснил мне такой же старый сморщенный кондиционерщик. – Он имеет свои слабости.

На мой вопрос, можно ли что-то сделать, мастер улыбнулся во весь беззубый рот и показал жестом, что можно только выкинуть. Я бы так и поступил, но кондиционер, как и квартира, нам не принадлежали.

Однако сегодня я проснулся сам. Лида, накрытая простыней до самых плеч (ей редко бывало жарко), спала на боку сном младенца, уткнувшись носом в подушку и разметав свою каштановую гриву. Но главное – кондиционер не дребезжал, просто работал с обычным шумом. На часах была половина шестого, и до звонка будильника оставался ровно час. Какое-то время я просто лежал, уставившись в потолок. Понял, что больше не усну и, старясь не шуметь, поднялся с кровати. Осторожно ступая по прохладному плиточному полу, я вышел из спальни в гостиную, а оттуда, сунув ноги в кожаные шлепанцы, через стеклянную дверь на балкон.

Жара еще не началась, хотя и особой прохлады тоже не ощущалось. Пусть солнце пока и не взошло. В здешних местах оно появлялось сразу в считанные минуты, утверждаясь в своем владычестве и накрывая город жарящими напропалую лучами. Я облокотился на перила и стал смотреть вдаль, на бетонную набережную, широкую реку какого-то серо-мутного цвета и густые ярко-зеленые джунгли на том берегу. Африка. Все как по Высоцкому в его песенке: «В желтой жаркой Африке, в Центральной ее части…». Я был во всем с ним согласен, кроме, пожалуй, цвета. В местах нашего обитания цвета больше были зеленые, но дольше на севере действительно преобладали желтые. Вот уже около полутора лет я любуюсь на здешние красоты, с тех пор как устроился на работу в Россотрудничество и поехал ведущим специалистом в эту африканскую страну, расположенную в самом сердце континента. Несмотря на витиевато звучащую должность, я был в Российском культурном центре обычным переводчиком с французского, закончив в свое время специалитет романо-германских языков.

Мой брак насчитывал столько же времени, сколько и жизнь в Африке, потому что женился я как раз накануне отъезда. Неизвестно, как долго бы еще проверяли мы с моей женой Лидой свои чувства, но будущая загранкомандировка все расставила по своим местам, и мы дружно пошли под венец. А жизнь в чужой стране вдалеке от мам и пап укрепила наш союз, на мой взгляд, как нельзя лучше. И вот теперь Лида уезжала, вернее, улетала в Россию по самой прозаической, но уважаемой причине – беременности. Она должна была рожать через два месяца, и на общем семейном консилиуме ее приговорили к возвращению домой, так как медицинское обслуживание в стране пребывания оставляло желать лучшего. Приговор был окончательный и обжалованию не подлежал. Нельзя сказать, что моя жена обрадовалась такому решению, к тому же лететь ей предстояло одной, до окончания моего контракта оставалось полгода, а свой отпуск я уже успел отгулять. Но, как говорится, назад дороги не было. Билеты выкуплены, вещи собраны и до авиарейса оставались ровно сутки.

Пытаясь рационально объяснить свое раннее вставание, я решил, что дело в скором расставании со своей половиной. Я точно знал, в России Лиде будет хорошо, ее будут лелеять и холить сразу две семьи: ее и моя. Тем более, что мы оба единственные дети, и в этом смысле я за нее не беспокоился. Другое дело – я. Я привык, что мы с Лидой все делим на двоих: и радости, и проблемы, привык советоваться с ней по самым разным вопросам и совершенно отвык быть один. Один вопрос питания был для меня почти неразрешим. Обедать ежедневно в ресторанах я позволить себе не мог, готовить самому – адские муки. Я не ленив, например, с удовольствием прибираюсь в доме, а вот готовить люблю не особо. Все же пришлось под руководством жены научиться приготовлению нескольких дежурных блюд. Короче, я должен был выкручиваться сам, такое твердое условие поставила мне жена, обозначая этим еще одну кровоточащую проблему. Мне ведь предстояло вести жизнь одинокого холостяка в окружении, по мнению жены, мира страстей и пороков. То и дело случавшиеся адюльтеры в семьях российской колонии добавляли проблеме остроты. Не то, чтобы она мне настолько не доверяла, просто хорошо знала женскую натуру. Попытки ее переубедить особого успеха не имели. Оставалось лишь одно проверенное средство – тотальный контроль за моими действиями и состоянием с помощью телефона и скайпа. Каждый вечер я должен был отчитываться о проведенном дне. Доверяй, но проверяй, внушала мне Лида. Вспомнив об этом, я улыбнулся, и тут же к моему плечу прижалась жена, подкравшаяся совсем тихо.

– О чем мечтаем, молодой человек? – спросила Лида, придав своему симпатичному личику сурово-чекистское выражение. – Или о ком? – суровость усилилась и в голосе.

Я повернулся и посмотрел на нее. Поистине мою жену ничем нельзя испортить, даже аккуратный круглый живот, обтянутый пижамой, придавал ей удивительное очарование. Ничего не ответив, я просто поцеловал ее в пухлые со сна губы.

– Доброе утро, милая!

– Не уходи от темы, – милая и не думала отставать. – Ты последнее время часто задумываешься. Плохой знак, Валентин!

Она не выдержала допросного тона и засмеялась.

– Ты чего так рано проснулась? – спросил я, усаживая ее в плетеное кресло и пристраиваясь рядом.

– А ты?

– Даже не знаю. Переживаю, наверное.

– Вот и я волнуюсь. Как долечу, как ты тут без меня. Поневоле мысли разные в голову приходят. Мы ведь еще ни разу так надолго не расставались.

– Что делать? – пожал я плечами. – Как говорится, обстоятельства непреодолимой силы. Ничего, Лида, осталось недолго. В октябре мой контракт заканчивается, и я приеду.

– Сейчас июнь, не так уж и скоро. А если ты не вернешься? Я, значит, останусь с ребенком, а ты тут женишься на местной красавице, только тебя и видели? Парень ты больно доверчивый, враз окрутят.

– Напрасно ты так считаешь. Я не поддамся, ибо предан и верен тебе до скончания дней.

– Ох, и сладкие речи вы, сударь, ведете, а за вами глаз и глаз нужен! Мне ли не знать? Я до сих пор только и делала, что отгоняла от тебя липучих поклонниц. Вот уеду, ты и пустишься во все тяжкие.

– Никогда! Слышите, никогда! – патетически воскликнул я. – Никогда не найти вам другого такого! Я – кремень, вот увидите.

Так, шутя и пикируясь, мы сидели на балконе, пока не дождались звонка будильника. Лида пошла в душ, а я, облачившись в футболку и шорты, натянул на ноги кроссовки, повесил за спину рюкзачок и спустился по наружной лестнице во двор. Он был большим, асфальтированным, с неизменными сейчас в любом присутственном месте парковочными местами, обозначенными белой краской. По периметру дома, исключая фасад, были выложены диким камнем клумбы, усаженные разноцветными цветами. В углу двора у самого забора стояло одноэтажное здание, где находились гараж, хозяйственный блок и жилая комната, в которой ночевал наш сторож Симон. За домом, или виллой, раскинулся сад, перечерченный узкими и посыпанными гравием дорожками. Рекомендовалось ходить только по ним, чтобы не столкнуться со змеями, которые могли проникнуть на территорию. Бороться с ними вменялось в обязанность Симона, заодно и садовника. Периодически он приносил и показывал нам убитых змей, получая за каждую десять долларов, но были ли они убиты именно в нашем саду, оставалось только гадать.