– Ая, я похож на маленького мальчика? – усмехнулся Оз-зи, – напомнить тебе, что мне двадцать один, и через три месяца я стану сенатором?

Я подпёрла голову локтём и отчеканила:

– Мой папа был здесь в прошлом году. А ты… крокодилишься.

Он повёл бровью.

– Ты стала такой дерзкой, осознавая, что я до тебя не доберусь, – его смешок разлетелся по саду.

Моя улыбка его позабавила.

– Так ты залезь и… отругай меня, – полыхнула щеками под его смехом, а после скрылась за стеной, чтобы добавить недоступности объекту интереса для него.

Пришлось отодвигать коробки, пока жду его. Места здесь было мало для двоих, особенно для крупногабаритного крокодила, и длинноногой меня, забывшей, что здесь и в детстве в полный рост встать было невозможно.

– Через минуту я обозначу плату за это надругательство над моим достоинством, – сперва сел, сгорбившись, а после понял, что он тут только лежа сможет функционировать, Оз, – м-мм. Пыль, паутина и наглая паучица, – он ехидно лёг на спину и уставился на меня, – теперь я понял почему я вижу тебя грязной чаще, чем опрятной.

Я в этот момент сидела на попе и чувствовала детский восторг, будто вернулась сюда с Фреей и остальными школьными девочками, будто не было ничего после тех золотых дней, и никто из нас не взрослел, не переживал ничего ужасающего.

– Знаешь, – поглядела на ищущего на лице паутину парня, – а мне и сейчас с тобой здесь комфортно.

И я была не против пережить всё ради единого этого момента. Поэтому проползла коленями до недовольного пресмыкающегося и забралась сверху. С кряхтением и тяжёлым вздохом из-за пыли.

– Планируешь извинения? – ухмыльнулся он.

А я легла, прижалась к его губам и впилась пальцами в плечи, ставшие каменными сразу. Его ладони двинулись по бедрам вверх к…

– Оз, – осудила его взглядом, удерживая лицо в миллиметре от его ухмылки, – это наглость.

– У тебя такая округлая попа, – сжимал то, о чём говорил, парень.

Спасибо, что поверх шорт, а не под ними.

– А если бы я сейчас не… мимозничала, то ты бы не был таким поступательным и планирующим? – легла на него совсем.

Из его груди донёсся смешок.

– Нет, – выдал он без капли совести, – я тебе сейчас скажу кое-что, что ты не стала спрашивать вчера, но должна была.

Мне стало интересно, хоть я и была увлечена расплавлением по нему всей собой, впервые ощущая его теплоту так полно.

– Самерфил вчера достала всех своими вопросами о причинах исчезновения девушек старших и высших классов, – напомнил он, – как уже сказали – виной этому традиции высших кругов Костны. Это означает, что в определённом возрасте наследник обязан поступить так, как велят ему традиции, дабы получить возможность стать членом семьи с правами, приравненными к остальным мужчинам.

– Как-то я не улавливаю сути между твоим общупыванием меня и традициями, – призналась ему, – тебя же не дед на такое надоумил?

Мои смешки его не устроили:

– Послушай внимательно, я и без твоего настроения не могу определиться драматизировать мне, либо продолжать мыслить… физиологией, – полустон, – на которой ты так неудобно лежишь.

Пришлось поменять позу и подняться выше по нему, чтобы в один прекрасный момент замереть, глядя на такого же застывшего парня и пробормотать:

– Теперь мне неудобно.

Пришлось совсем подвинуться на его живот и подпереть голову коленом, чтобы не упираться ею в потолок.

– Я готов полюбить замкнутые пространства, – усмехнулся Оз-зи, – вот ровно с того времени, как мы переспим.

Смотреть на небо через цветное стекло витража – вот, что я предпочитала, пока он говорил тут пошлости.

– Что там с традициями? – пробурчала.

– Я должен был сказать тебе это в первую брачную ночь, а не сейчас, – убивал меня откровенностью Оз, – но так же я понимаю, что не сделай я этого, то это будет… нечестно по отношению к тебя, – смешок, – плюс я гнусно надеюсь на то, что мои слова послужат для тебя мотивацией ускориться.

Тут уже было не смешно. Я ждала. А он неуверенно лежал подо мной.

– Я потеряю всё, что унаследовал, – нервный хмык, – если к двадцати пяти годам я не вступлю в брак…

– Это я поняла, – выдохнула с легкостью.

Оз сверкнул глазами и добавил:

– И у меня не будет сына.

Глаза стали круглыми.

– Я к тому, что первой может получиться девочка, – откровенно ржал от копошащейся на нём в порыве сбежать меня крокодил, – а времени у нас с тобой остается ровно две попытки.

Я думала, что спрыгну оттуда, пока спускалась по лестнице! Оз хрюкал за мной, подхватывая, когда было нужно, и следя за моей паникой.

– Ая, пойми, – стоило нам спуститься, как я была схвачена за плечи и поставлена так, чтобы он мог смотреть на меня вкрадчиво, – меня тоже бесит то, что я говорю. Я тоже не впечатлен и… хоть и не… сгораю от нетерпения, но со здравым желанием отношусь ко всему перечисленному. Однако и ты пойми, – он прижал меня к себе и продолжил говорить над головой, – в наших кругах браки строятся на традиционализме. И только на нём. А я тебя люблю, – тёплые пальцы вдоль позвоночника, – поэтому я прошу тебя о лояльности. Заставить тебя я не могу, купить тоже, – тихий смех на самое ухо, – кража преследуется по закону, – он замер, – хотя, знаешь. Я уже думал над тем, что будет, если не станет никакого поместья и денег.

Он меня отпустил. Я сразу же села на качели и мотнула ногами.

– У меня есть квартира, – напомнила ему, – а ещё ты меня напугал, а не смотивировал, – кивнула уверенно, – так уж и быть, я подумаю над тем, что ты сказал через два года.

Крокодил дернул бровью.

– Уже два, а не три? Неделю назад был лишний год, – он стал ехидным, – получается ещё через две недели никаких огромных промежутков, и ты живешь со мной?

Я помотала головой. Ему было смешно.

В дверь постучали.

– Ая, поможешь нам с мамой накрыть на стол? Лернт занят тем, что шипит и дёргает руками, – папа улыбался, – спуститесь?

Я улыбалась на то, как Оз перед собой искал весь набор вилок и находил только одну несчастную столовую.

– Адам сказал, что вы с твоей мамой не ладили, – первое, до чего докопалась мама.

Она искренне верила в то, что отношение в семье к ребенку сильно отразится на будущей семье этого самого ребенка. Поэтому сейчас принялась выгребать тайны того, кого звала буквально к себе под крыло.

– Не так, – смирился с прибором на этот вечер Оз, – это она не ладила со всеми.

– Вино? – протянул парню бутылку папа.

– Я не пью, – всё же взял алкоголь капитан.

Через полминуты в моём бокале плескалась темная кислятина. Мама не любила сладкого вина.

– Похвально, – улыбался папа, – Кими, там немного другая ситуация была. Понимаешь ли, мама Оза была единственной наследницей у крайне консервативного главы рода. Девочки в таких семьях считаются переходящими в другие семьи, поэтому наследование плохо относится к ним. А тут у старого Лакмаара не было выхода. Поэтому он поступил равно своей совести и буквально купил для дочери жениха, – папа наложил внимательно слушающей маме салатик, пока я то же делала для Оз-зи, – дочь была от этого в ярости, поэтому и не могла подружиться с собственным мужем вплоть до смерти отца, – папа сделал глоток вина, – а после я уехал в миссию, уже не помню куда, а вернулся через четыре месяца, когда Лакмаары объявили об ожидании наследника, – он указал на Оза.

Тот кивнул.

– Они всё время спорили, кто должен управлять поместьем и бизнесом, – указал мне вилкой на блюдо на столе крокодил, – этим занималась мать, сколько я помню, однако отец был против, но лишь со стороны её перегруженности.

Папа заметил мои ухаживания за собственным парнем, поэтому демонстративно пододвинул блюдо ближе к парню, сообщив тому:

– У нас самообслуживание.

Крокодил ухмыльнулся.

– Пап, – первой ответила я, – у нас с ним свои заморочки.