Свидетельницей моего тяжёлого пробуждения стала лишь мрачная каменная пустыня вокруг. Незыблемая природа мира Посмертия застыла, словно в ожидании чего-то. Я с отчаянием подумала, что мне предстоит бродить по этой ненавистной пустыне ещё неизвестно сколько, может, целую вечность, но спасение Балдуина было для меня вопросом жизни и смерти. Я готова была искать Цараат сколько угодно, пока она не найдётся, и добиться у неё освобождения возлюбленного.

Делать было нечего: я снова пошла вперед, собрав свои силы в кулак, однако ком отчаяния уже подкатывал к горлу. Пройдя ещё пару километров, я, наконец, решилась и что есть мочи закричала: «Цараат! Цараат! Где ты? Ты слышишь меня? Отзовись, прошу! Цараат!». И так несколько раз. Эхо отразилось от бездушных камней, и искаженное много раз, вернулось ко мне глухим гулом. Оно пронеслось над холмами, тревожа вековое молчание пустыни. За ним не последовало ничего.

Всю следующую ночь меня также мучили кошмары. Но я была рада им, ведь лишь в них я могла увидеть Балдуина.

На утро третьего дня я встала разбитая и с ужасной головной болью, но всё равно пошла вперёд. А к обеду мне показалось, что место, в котором я оказалась, я уже проходила. Может, Цараат водила меня кругами, чтобы испытать мои намерения на прочность? А может, её вообще не существовало? Хотя, как же? Ведь к ней велел обратиться сам Создатель Тонакатекутли! Наверное, ей просто не было до меня дела.

Так прошло семь дней. Семь дней бесцельного блуждания по пустыне, а затем вдруг, в одно утро, я увидела перед собой замок, появившийся буквально из ничего. Когда я ложилась спать накануне, его не было, в этом я могла поклясться! Теперь он стоял у подножия высоких холмов, и был так же чёрен, как и земля, окружавшая его. По форме он напоминал вытянутый тонкий цилиндр, оканчивающийся на вершине тремя острыми каменными рогами. По периметру стен были видны мелкие башни, находящиеся на разной высоте, окон я не увидела. Неприступная цитадель хранила молчание и казалась покинутой. Сомнений не осталось: передо мною возвышалось логово Цараат. Чьё же ещё? Я со всех ног бросилась к нему, но приблизившись, не обнаружила ни намёка на вход. Поверхность стен была литой, без всяких выступов, вмятин и отверстий. И всё же я подняла руку и осторожно постучала по тёмному камню, хотя, если замок явился именно мне, возник из воздуха, то о моём присутствии, конечно, были осведомлены.

Примерно минуту ничего не происходило. Я топталась на месте, задирала голову, надеясь что-то рассмотреть наверху, и оглядывалась по сторонам. И вдруг стена передо мною частично растворилась, обнажая тёмный проход внутрь. Чтобы спасти короля, мне следовало продолжать путь. Я, ни колеблясь ни минуты, шагнула вперёд.

В первый момент меня окутала кромешная тьма, но затем, когда глаза привыкли к ней, я стала различать слабое освещение, источаемое длинными светодиодными лампами, расположенными у самого потолка. Я шла по широкому коридору, туда, куда меня вёл случай и моё безудержное стремление победить чужую беду. Казалось, что все жизненные дороги в тот момент слились в одну, идущую по тому мрачному коридору, который вёл меня в неизвестность. И не могло существовать ничего важнее цели, что привела меня в жуткую цитадель Цараат. Но где же пряталась она сама?

Коридор казался бесконечным. По моим подсчётам вскоре он должен был пронзить холмы насквозь. Подумав об этом, я заметила, что он шёл под наклоном вниз, внутрь горы, и возможно, действительно выходил за пределы замка, по крайней мере, его видимой части.

Примерно спустя ещё сто метров коридор внезапно круто повернул влево и упёрся в массивную дверь из тёмно-синего светящегося камня. Всю её поверхность покрывали неизвестные мне символы, вырезанные теми, кто построил замок, может, даже самой Цараат. Я поняла, что она скрывалась за этой дверью. Дрожь овладела всем телом, но стоило только вспомнить лицо того, ради кого я всё это затеяла, как страх уступил место холодной решительности. Я взялась за ледяную ручку двери и быстро распахнула её.

Моему взору предстал огромный тёмный зал, в центре которого возвышался трон в человеческий рост. Его окутывало лёгкое голубоватое сияние, но из-за расстояния я не могла рассмотреть, кто на нём сидел. Как бы могла выглядеть Цараат? Я представляла себе самые жуткие образы, но к моему удивлению, её облик не имел ничего общего с той страшной болезнью, которую она насылала. Цараат оказалась… роботом! Подойдя ближе, я увидела на троне именно робота, имевшего женские очертания. Его гладкое тело было сделано из жемчужно-кремового пластика и металла, а голый череп украшала бирюзовая пластина из неизвестного мне материала. Бесстрастные механические черты лица робота не выражали ни одной эмоции, а его ярко-голубые электрические глаза немигающее смотрели на меня в упор.

– Цараат? – неуверенно позвала я.

Робот будто очнулся от оцепенения и выпрямился на троне.

– Я поражена твоей смелостью: явиться сюда, одной, в логово существа, насылающего самую жуткую болезнь всех времён и народов… Хотя, может, это – не смелость, а обычное безрассудство?

Голос Цараат был похож на голос Искусственного Интеллекта. Он лишь имитировал человеческий, но был лишён жизни, духа, осознанности. Он был слишком идеален, приторен до тошноты.

– Я пришла ради Балдуина. Я прошу тебя освободить его…

– Я знаю, зачем ты пришла… Ты – некромант. Благодари Бога за это. Иначе, будь ты простым умруном, я бы без разговоров выкинула тебя в Тонкий мир!

– За что?

– Никто не смеет являться сюда и тревожить моё уединение… Но я обитаю на землях твоего ведомства, потому я оставлю тебя «в живых».

– Сам Создатель Тонакатекутли велел мне найти тебя, потому что только ты можешь освободить Балдуина. Прошу, отпусти его! Он не заслуживает такой участи. Я готова умолять тебя, готова пасть перед тобой на колени…

Цараат вздёрнула руку, прерывая мои душевные излияния.

– Я – не человек и не бог. Я – система. Твои мольбы бесполезны.

И в тот момент я поняла, что такое Цараат. Я поняла, что это – древнейшая система воздаяния, действующая без ошибок, но в синхронности с Создателем. Болезнь всегда являлась лишь поверхностным, физическим проявлением Цараат, но её природа была глубже, сложнее, и уходила своими корнями в бесформенную первозданную материю. Цараат выявляла ошибки в ней и исправляла их. Ведь в Ветхом Завете описаны случаи, когда болезнь цараат поражала не только людей, но и дома, одежду, землю… Мой святой король, как богоизбранный человек, принял в себя все грехи своего народа, чтобы через него Цараат смогла исправить все ошибки.

– Вот так, – будто прочитав мои мысли, изрекла Цараат. – Поняла теперь всё?

– Но он умер. Он уже давно находится в мире Посмертия. Неужели он недостаточно страдал? Неужели он не искупил грехи своего народа? Почему ты не отпускаешь его?

– Я не могу просто так освободить его. Он в моей системе.

– Я – некромант, и я уже почти упокоила его. Что тебе ещё нужно?

– Дело не в том, что мне что-то нужно. Дело в том, что если я освобожу его, на месте, которое занимала его душа в моей системе, образуется энергетическая брешь, и заполнить её будет нечем. Что ты можешь предложить взамен?

– Я? Я не знаю, что бы тебе подошло. – Вопрос Цараат ввёл меня в ступор, да вообще, её формулировки вызывали много вопросов. Но тогда задавать их было бы неуместно.

– Не будь ты некромантом, не принадлежи ты системе Некро, я бы предложила тебе занять место в моей системе… вместо него. А так, даже не знаю, что ты можешь предложить взамен.

– Цараат… Я понимаю, тебе неведомы чувства, но ты наверняка знаешь о том, что это такое, как они действуют на душу человека. Я люблю его… Я не могу оставить его в твоей системе…

– Не его… – Робот покачал головой. – Ты любишь не его, а тот вымышленный образ его, который ты сама себе придумала.

– Нет! Я люблю его настоящим, таким, какой он есть!

– Почему же тогда ты кричишь по ночам, когда он тебе снится?