Украденными тремястами долларами распорядился расчетливо. Приличный, но недорогой костюм, однотонная бежевая рубашка, полуботинки и шляпа составляли теперь его гардероб. Помывшись в бане и расставшись с щетиной, он преобразился и был похож на высохшего, больного, но аккуратного и добропорядочного гражданина со средним достатком.

Остальные деньги он использовал на поездку в родные края, вспомнив о тайнике, в котором оставался пистолет Макарова.

Как только у Тараса Поликарповича появилась определенная цель, он весь как-то преобразился. От недавнего бомжа и следа не осталось, чувствовалась военная выправка. Дождавшись полной темноты и когда во всех окнах погаснет свет, Мирошниченко бесшумно подкрался к воротам своего бывшего дома. Бросив небольшой камешек во двор, в сторону, где должна была находиться собачья будка, он прислушался и с удовлетворением отметил, что собаки нет.

Он подпрыгнул, зацепился за верхний край ворот и, несмотря на слабость в руках, подтянулся и перекинул ногу. Спрыгнув во двор, Мирошниченко затаился и вновь прислушался. Острый слух бывшего подполковника не уловил подозрительных звуков. Тарас Поликарпович осторожно двинулся к сараю. Очередным препятствием послужил висячий замок на двери. Бывший хозяин рыскал глазами в поисках подходящего предмета. С темнотой он уже свыкся и хорошо ориентировался.

Короткий ломик был отличной находкой. Он сбил замок вместе с петлей. Ни керосиновой лампы, ни свечки он не обнаружил и решил действовать впотьмах. Впрочем, тусклый свет только что взошедшей луны пробивался через открытую дверь. Он отодвинул стеллаж в углу сарая и, оторвав ломиком три половые доски, отбросил их в сторону. Затем начал копать землю голыми руками.

Таким образом он копал до тех пор, пока ногти не скользнули по поверхности жестяной коробки, которую он поспешил извлечь из тайника. Тяжесть металла приятно оттягивала руку, придавая уверенности в собственных силах. Бывший подполковник вставил обойму и навернул глушитель, который, по случаю, приобрел когда-то сам. Он изъял его у одного из осужденных и обязан был сдать, но не сделал этого. Мирошниченко, сунув оружие в боковой карман пиджака, собирался привести все в сарае в первоначальный вид, но его окликнул теперешний хозяин, дома.

– Стоять! – И яркий луч ручного фонарика осветил затылок Тараса Поликарповича. – Повернись, – приказал голос. Савин, разумеется, не признал своего бывшего командира, перед ним было совершенно незнакомое лицо. – Теперь подними руки, чтобы я их видел и можешь объяснить: какого дьявола ты здесь ищешь. – Хозяин держал охотничье ружье, два ствола которого грозно смотрели на непрошенного гостя.

– Да я, собственно, уже ухожу. – Мирошниченко даже попробовал улыбнуться, но лицо исказилось гримасой. Михаил Викторович изучал лучом фонарика преступника:

– Что у тебя в боковом кармане?

– Да так, ничего особенного.

– Покажи. – Эта оплошность стоила Савину жизни.

Тарас Поликарпович сунул руку в карман и осторожно снял пистолет с предохранителя. Затем одновременно вынул оружие и прыгнул в сторону от луча света, выстрелив на лету. Заняв удобное положение лежа, он собирался выстрелить еще раз, но выпавшие из рук Савина ружье и фонарик, говорили о том, что в этом больше нет необходимости. А патроны преступнику нужны были и для других дел. Он поднялся, подошел к хозяину и, подобрав фонарик, осветил несчастного. Вместо правого глаза зияло отверстие.

Мирошниченко вышел на свежий воздух, закрыл дверь сарая и вставил петлю с замком на прежнее место, чтобы домочадцы не сразу обнаружили труп. Он наследил и оставил массу отпечатков пальцев, но его это не очень волновало, главное – успеть сыграть последний аккорд в своей жизни.

Преступник, пригнувшись как можно ниже к земле, проскользнул через двор тенью, отодвинул засов и вышел через калитку. Стоять на развилке не имело смысла. Ночью здесь попутные машины попадались крайне редко. Поэтому спрятав ПМ за поясом сзади и прикрыв его полой пиджака, он пошел в сторону районного центра. Через пару километров он услышал шум приближающейся попутки и сначала хотел сойти с дороги и спрятаться в высокой летней траве, но потом передумал и, как только фары автомобиля выхватили его одинокий силуэт, проголосовал.

– Садитесь. – Тарас Поликарпович сразу узнал по голосу прапорщика Игнатьева, которого восстановили в прежних должности и звании. Он уже много лет трудился в колонии, руководимой когда-то голосующим на дороге.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарил путник, влезая на заднее сиденье. На переднем пассажирском месте спал еще один прапорщик, в котором Мирошниченко без особого труда признал сильно постаревшего Пискунова.

– В райцентр? – поинтересовался водитель, хотя эта трасса вела только туда.

– Да. – Попутчик был краток, он опасался, что голос может выдать его. Несколько километров проехали в полной тишине, которую нарушало лишь равномерное урчание двигателя. Перед бывшим начальником колонии маячил затылок заклятого врага и он с трудом сдерживался от соблазна, чтобы не влепить в него пулю. Скорее всего Тарас Поликарпович пожалел Пискунова, которого тоже пришлось бы ликвидировать, как ненужного свидетеля. А он ему был даже в некоторой степени благодарен за то, что тот пытался когда-то предупредить начальника колонии о поджидавших неприятностях, но помешала вездесущая жена пьяницы. На свою беду Пискунов проснулся и спросил у водителя:

– Который час?

– У меня нет часов, – ответил ему Игнатьев и, в свою очередь, поинтересовался у пассажира: – Вы не подскажите?

– Начало второго. – Тарас Поликарпович постарался изменить голос, но это не помогло.

– Товарищ подполковник? – Пискунова подвела отменная память на голоса. Он обернулся и с любопытством посмотрел на пассажира.

– Вы меня с кем-то путаете, – дал ему шанс Мирошниченко.

– Зачем вы меня разыгрываете, Тарас Поликарпович? – уверенно произнес прапорщик. – Давно вернулись в наши края? – Игнатьев, что называется, навострил уши и с интересом прислушивался к разговору.

– По-моему, задний правый баллон пробит, – пошел на хитрость попутчик, подкинув водителю головоломку.

– Не может быть, – машинально ответил тот, покрутив рулем из стороны в сторону.

– И все же проверьте, – посоветовал попутчик, отвлекая врага от главного. «Уазик» Принял вправо и остановился. Водитель вышел из машины, обошел ее и постучал ногой по баллону. На всякий случай он нагнулся, чтобы убедиться собственными глазами в исправности колеса, ощутив, в это же время, прикосновение холодного металла к виску.

– Значит Пискунов не ошибся? – спохватился он запоздало.

– Не дергайся! – грозно предупредил Мирошниченко.

– Но какой смысл вешать на себя убийство? – водитель пытался найти выход. – Вы уже отбыли наказание. И теперь вешать на себя новое преступление?

– Есть смысл, – заверил собеседник. Он не торопился, упиваясь местью. – Если бы ты только знал, как я тебя ненавижу! – Лицо его перекосила ужасающая гримаса.

– У меня есть шанс? – Игнатьев боялся сделать неловкое движение.

– Вряд ли.

– До меня дошло. Это ты убил полковника Сазонова, – ляпнул водитель и, наверное, сам не мог объяснить, для чего он это сделал.

– Ты всегда отличался сообразительностью, – усмехнулся Тарас Поликарпович, нажимая на спусковой крючок.

– Все-таки пробили колесо, – из машины вышел Пискунов. Хлопок выстрела из пистолета с глушителем он принял за звук спустившегося колеса. Но заметив лежащего без движений Игнатьева, прапорщик насторожился. – Что это с ним? – спросил он дрогнувшим голосом.

– Я его к праотцам отправил, – спокойно сказал Тарас Поликарпович.

– Вы и меня убьете? – пролепетал Пискунов.

– Поверь я очень сожалею, но вынужден принять меры предосторожности.

Прапорщику ничего не оставалось, как использовать последний шанс и попытаться спастись бегством. Но он не успел сделать и двух шагов, как убийца сбил его подножкой, тут же приставив пистолет к затылку, и выстрелил.