Сдерживая собственные слёзы Вадна встала, и не обращая внимания на всеобщий хохот обидчиков, стала собирать рассыпанные ею цветы. Парень, празднуя победу, удивлённо смотрел на вытянувшиеся от удивления лица друзей и подруг. Он понимал, что за его спиной есть то, что очень поразило всех, но вот что именно. Он медленно повернулся, и его лицо вытянулось больше чем у всех остальных. Перед ним стоял на собственных ногах тот, кто по их всеобщему мнению давно уже должен был походить на тень.

Годшин ненавидящим взглядом смотрел в зрачки перепуганного односельчанина. Ноги не гнулись под достаточно крупным телом вчерашнего калеки. Его плечи многое объясняли сверстникам, но этого бывшему калеке было мало. Пальцы мужа Вадны медленно сжимались в кулак, потом одно движение и теряющий на лету сознание парень полетел на землю. Годшин подошёл к удивлённому, и потерявшему дар речи Самкану, взял его за одежду на груди и приподнял слегка:

– Любого. Абсолютно любого, кто тронет мою жену и сына, я уж не говорю о матери, я заживо вобью в землю. – В его внешнем виде и интонации было столько гнева, что все невольно почувствовали острое желание идти домой. Отшвырнув бесполезное существо, Годшид подошёл к своей жене. Принял из её рук корзину и провожаемые немыми, удивлёнными взглядами молодых людей, они пошли домой.

Вадна ликовала. Её муж был красив, силён, горд, и теперь это не нужно было скрывать. Теперь они смогут жить полной жизнью. Войдя во двор Годшин и Вадна встретили задумчивого Вонраха, и не менее ликующих чем они сами, Салману и Нохву.

– Что? – Годшин не понимал причину задумчивости Вонраха.

– Да всё нормально. Ты всё правильно сделал. – Вонрах подошёл к своему ученику и пожал его мужественную руку. Годшин конечно не стал таким же могучим как Вонрах. Да и до воинских высот ему было очень далеко. Но он был здоров, красив и силён, насколько это было возможно в его положении. Некоторые здоровые парни могли бы позавидовать его силе, а значит, его положение было очень даже ничего. За ужином долго молчали, никто не знал, как правильно себя вести. Так долго все ждали этот день, а когда он пришёл, никто не знал, как с ним быть.

– А как ты осмелилась ударить того милого паренька? – Салмана решила разредить обстановку.

– А что ещё делать? Мама всегда говорила, когда станет невмоготу, бей мужика в его нижнее сердце. – Вадна отвечала смотря в тарелку, испытывая некоторую не ловкость. Вонрах внезапно зашёлся заразительным смехом, он даже заплакал от смеха, раскачиваясь на месте. Глядя на него стали смеяться все. Годшин превозмогая смех проговорил:

– А вы видели, как вытянулась у него рожа? Я думал, у него глаза выпадут на землю. – Это подлило масло в огонь, сжигавший нависшее напряжение, хохот только преумножился. Даже маленький Жамнар, не смог удержаться от смеха. Он не понимал от чего, но хохотал, но радовался вместе со всеми.

– Но когда они увидели тебя, словно выросшего из-под земли, их рожи вытянулись ещё больше. – Вадна подвела черту. Основные моменты были обсуждены, и тому как следует, порадовались.

Вечер удался. Спать ложились с необычайно хорошим настроением. Вонрах пробормотал себе под нос:

– Утром пойду к старейшине, добью его окончательно. – Он принял какое-то решение, и Салмана боялась не за Вонраха, а за Годшина. Когда Вонрах был в таком настроении, было мало приятного для некоторых. Но остановить его и Годшина было уже нельзя. Эти двое готовы были идти до самого конца, раз уж начали.

Ночь прошла в сплошных догадках завтрашнего. Никто толком не выспался, ну разве, что кроме Вонраха. Он встал раньше всех, и долго сидел на крыльце дома, в ожидании солнца. Солнце было первое, кто заглянул в глаза ТИТАНА, в этот полный неопределённостей день. Встревоженная Нохва, вышла с первыми лучами солнца на крыльцо. Она с тревогой посмотрела на Вонраха, в ожидании ответов. Могучий человек не спешил рассказывать о своих планах. Он спокойно сидел и смотрел вдаль, словно перед ним было бескрайнее море, а не забор собственного двора. Наверное он, что-то видел, но Нохва этого не поняла.

– Скажи мне ТИТАН. Сможет ли мой сын выдержать то бремя, которое ты несёшь на своих плечах? – Вопрос был задан, теперь дело было за ответом.

– Твой сын в состоянии вынести всё, что ему выпадет в его дальнейшей жизни. А испытания ему будут выпадать только человеческие, и не коим образом не те, с которыми я привык сталкиваться. В его жизни с сего дня начинаются перепутья, и он должен научиться принимать правильные решения. – Вонрах решил оставить своих гостеприимных хозяев. Он давно собирался рассказать о своём решении, но всё как-то не получалось. Теперь это было очевидно, он мог идти дальше, оставалось последнее дело в этой деревне. Вонрах встал и вошёл в дом. Годшин был собран и ждал его сидя за столом. Приготовленный Вадной завтрак стоял перед ним, но был не тронут.

– Ну, пошли, что ли? – Вонрах посмотрел на всех в доме, словно он прощался с ними навсегда. Только он понимал, что после их разговора со старейшиной, жизнь в корне измениться для всех без исключения в этой деревне.

Годшин был готов. Он в точности, помнил чему его учил Вонрах, готовя именно к этому дню. Теперь надобность в этом учении пропала, но не полностью. Нужно было поставить жирную точку в разногласиях между Годшином и его матерью с одной стороны, и остальными жителями деревни, с другой стороны.

Они шли не спеша, каждый их шаг привлекал к себе живейшее внимание односельчан. Все понимали важность этого дня. Они простые люди понимали, что свершается великое и сложное в их жизни. Калека Годшин, теперь все могли видеть его абсолютно здоровым, и выглядел он лучше, чем до болезни. Сильный и уверенный в себе парень, в сопровождении словно вытесанного из камня Вонраха, шагал как равный ему. Что-то очень важное и неимоверно сложное должно было случиться там, куда эти двое направлялись. А собирались он в дом старейшины. Они вошли во двор и стали посередине его, в ожидании того, кто решал абсолютно всё в этой деревне.

Старейшина не спешил выходить из дома, он видел серьезные лица пришедших к нему людей. Значит вопрос пришли они решать не простой. А следовательно, пусть подождут когда народ станет собираться в нетерпении. Вонрах и Годшин терпеливо стояли на своём месте и ждали. Таков порядок, и они это прекрасно понимали. Постепенно люди стали «наводнять» двор старейшины. Тихие и не уверенные шёпотки постепенно сменялись не громкими разговорами. Люди гадали о причине такого поведения «порченного» и Вонраха. Они делились своими мыслями друг с другом. Версий постепенно становилось слишком много, люди начинали нервничать, положение спас старейшина, появившись на крыльце своего дома.

– Чего пожаловали, и чего просить хотите? – Его голос не звучал высокомерно, больше настороженно. Он смотрел на Вонраха ненавидящими глазами. Его взгляд понимал только Годшин, ну и сам Вонрах конечно.

– Мы пришли за справедливостью, на защиту которой ты поставлен в сем месте. – Вонрах говорил как хозяин положения.

– Это на какую справедливость вы оба вы рассчитываете? Али кто обманул вас? Или долг не выплатил? Так как я знаю, никто вам не должен ничего. – Старейшина был удивлён не меньше собравшихся.

– Дочь почтенного Тадкулы, всем известная Газна, обещалась Годшину в жёны. – Бурю негодования пробудили его слова в Тадкуле, и его жене.

– Так тож было то когда, после чего он расшибся почти на смерть. – Тадкула едва сдержался, чтобы не заорать во весь голос.

– Она сказала так: «Коли воспаришь над обрывом, стану твоейной женой». А больше ничего не было сказано. А значит, Годшин может повторить свою попытку, и коли удачной она станет, то потребовать причитающееся ему. – Вонрах говорил настолько уверенным в себе тоном, что самой Газне стало не по себе.

– Так ведь есть у него жена, на кой ему вторая? – Мать Газны хваталась за «соломинку». Люди позволили себе одобрительный смех.

– Твоя правда женщина. Но коли не захочет Годшин дать своей жене развод, и взять вашу дочь, то по обещанному, ты, и твой муж обязаны отдать приданное своей дочери, от которой жених отказался, считая её порченой. – А вот эти слова оскорбили всех, кто их услышал. До сих пор подобное оскорбление позволительно было только в адрес Нохвы, и её сына. Вонрах повернулся спокойно, с осознанием собственной силы, люди ударились о его ледяной взгляд и притихли. Никто не спешил испытывать свою судьбу.