– Слушай, Прохор Иваныч, не надо об этом, – хриплым голосом попросил Вовка. – Давайте лучше выпьем.

Дальше немного расслабились, пошли вспоминать Генку-Кролика. Почти все знали его около двадцати лет. Вспоминали его нескучную жизнь. Как он начал свой трудовой путь слесарем-инструментальщиком на заводе. Как после закрытия предприятия Генка, несмотря на молодость уже обремененный семьей и алиментами, торговал в ларьке жвачкой и шоколадками, а по ночам на двух своих домашних видеомагнитофонах и нескольких кассетниках переписывал фильмы и музыку на продажу. Он начал торговать кассетами в ларьке, потом открыл небольшой магазинчик. Потом магазинчик расширился, стал торговать не только записями, но и техникой. За это время Генка успел окончить институт, два раза развестись и три раза жениться. Он не был легким человеком в общении, но честным был всегда, этого у Кролика не отнять. Дольше всех, пожалуй, с ним был знаком Вовка. Они вместе работали еще на заводе. Правда, Вовка тогда уже был мастером. Потом они вместе занимались звукозаписью. Одно время пытались устанавливать на чердаках спутниковое телевидение. Да, еще видеосалоны организовывали и радиотелефонную связь обеспечивали.

– Такие вот этапы большого пути, – подвел итог Вовка, – давайте еще выпьем.

Потом подошла Нина, предпоследняя жена. Тоже с бутылкой. Мишка с Вовкой знали ее очень хорошо. Ведь это в их совместную с Кроликом бытность на Нинкиной квартире круглосуточно работали магнитофоны, переписывая записи с кассеты на кассету. А Нинка на машинке печатала к ним обложки со списками песен.

– А, Ниночка, давай к нам родная, – Вовка обнял давнюю боевую подругу. – Давай выпьем!

Потом подошел Андрюха, Генкин старшенький. Конечно, тоже с бутылкой.

– Андрюша, сынок, – Вовку понесло. – А помнишь, как я тебя в детский садик отвозил? Потому что у папки твоего тогда еще машины-то не было. А в детский садик надо было успеть. Не помнишь?

Андрюха смущенно пожимал плечами.

– Вовка, отстань от человека, ему тогда два года было, – Мишка пытался урезонить друга.

– Да, два года, – глубокомысленно протянул Вовка. – А сейчас ты – ого! Мужик! Давай выпьем, что ли!

На душе после выпитого спиртного немного полегчало. Уборку решили отложить на один из будних дней. Благо помещение сейчас больше никто не использовал. О дате следующей репетиции решено было созвониться дополнительно. Набравшегося в хлам Вовку отправили домой на такси в сопровождении Ниночки.

Но в один из будних дней, когда все ожидали известия о дате похорон, пришла совсем другая новость. Новость принес Кирюша.

– Раиска, тут такое дело. Понимаешь, Кролик не с перепугу умер, его действительно отравили – проговорил он в телефонную трубку даже не поздоровавшись.

Все бы ничего, но меня как раз не было дома, и трубку взяла дочь. Анютка – девочка аккуратная и ответственная. И она, без сомнения передала бы мне эту новость, не дословно, конечно, а так как поняла, своими словами. Но ей надо было спешить в музыкальную школу. Поэтому она строго-настрого велела старшему брату передать мне телефонное сообщение. Но этот балбес вскоре убежал играть в футбол и забыл обо всем на свете. Вспомнил о сообщении он только тогда, когда выбыл из игры в результате грубых действий соперника. Видно, здорово ему прилетело, раз он сразу схватился за телефон, чтобы выполнить просьбу младшей сестры.

– Мам, звонил из театра ваш красавчик. Он сказал, что Кролик с испугу насмерть отравился.

– Что? Ты где? Немедленно домой! – заорала я в трубку.

Просто испугалась, что Ярослав получил серьезное сотрясение мозга.

Тут как раз и Анютка из музыкальной школы вернулась.

– Мам, Ярослав передал тебе, что дядя Кирилл звонил? Он сказал, что Кролик кого-то насмерть перепугал и его отравили.

– Что?

– Нет, наоборот, сначала Кролика отравили. А кто-то испугался до смерти. Ну, или что-то в этом роде, я не поняла.

В этот день в театре «Юрий Гагарин» солировала Галка, как-никак – врач, пусть и детский. Она комментировала результаты вскрытия и анализов.

Оказалось, что Кролика действительно отравили. И умер он не от испуга, а от яда. Ядовитое вещество вызвало паралич всех мышц. Сначала – ног, потом – рук. И, в конце концов, паралич дыхательной мускулатуры, что и привело к смерти. Все до странности совпадало с действием яда, описанного в пьесе.

– Но нет, это невозможно, это же был обычный чай с мятой и земляничным листом для запаха. Я всегда так делаю, – лепетала бледная, как полотно, Аленка.

– Да успокойся, ты, никто твой чай не обвиняет. Этим веществом вообще через рот отравиться нельзя. Оно разрушается в желудке,  – отмахнулась Галка.

– А как же оно попадает в организм? – поинтересовалась Ксения, крупная женщина, изображавшая в спектакле тещу-привидение.

– Да как угодно. Внутримышечно, внутривенно, хоть в клизме. Только не через рот.

– В клизме? – позеленел Кирюшка.

– Да не пугайся так. Тебе-то никто клизму не прописывает, – Ксения потрепала Кирюшку по загривку.

– Мне надо подышать воздухом, – неуверенно промямлил Кирилл и, придерживаясь за стену, поплелся к выходу.

– Бедняга, с детства врачей боится, – сочувственно вздохнула Ксения.

– Так каким образом Кролик получил яд? – приступили мы к Галке.

– Да не знаю я. Это вообще неофициальные сведения. Мне знакомый патанатом слил.

– Жаль, маловато информации.

– Маловато? – возмутилась Галка. – Да это еще не все, если хотите знать!

– А что еще? Говори не томи!

– Давай, давай! Сказала «А», говори «Б»!

– Ну не знаю, это все-таки врачебная тайна. Только членам семьи.

– Галка! – прикрикнул на нее Мишка. – Ты уже и так лишнего разболтала. Да и мы ему не чужие.

– И знаем его дольше, чем эта семейка.

– Ну ладно, – сдалась Галка. – Вы же помните, что Кролик последнее время страдал болями в спине.

– Да, конечно. Все к врачу ему некогда было сходить.

– Так вот. Позвонки у него были разрушены опухолью.

– Какой опухолью?

– В этой стадии уже не важно, какой. Опухоль успела дать отдаленные метастазы в кости. Очень скоро он был бы полностью парализован. В общем, может и лучше, что все случилось, как случилось.

– И ничего уже нельзя было сделать?

Галка покачала головой. Все притихли.

Вот так-то. Все жили себе своей жизнью, строили планы. И Кролик строил. Только будущего у него уже не было. А он и не подозревал ни о чем. Роль учил, вживался. Гостей на премьере встречал. Жил, одним словом. И не знал, как недолго ему оставалось.

Наши размышления прервал Прохор. Он вбежал энергичной походкой, как обычно потирая руки.

– Приветствую вас, господа артисты!

Режиссер бодро протопал на середину зала. Влез на сцену. Огляделся.

– Почему такой бардак в зале? Девочки?! Давайте, давайте, выходите из депрессии. Труд – лучшее лекарство. Разбираем декорации! Моем полы! Выносим мусор!

– Да нет, Прохор Иваныч, пока, пожалуй, ничего не убираем. Вот-вот с обыском нагрянут. А у нас как раз и мусор не вынесен. Очень удачно получилось.

Прохора ознакомили с последними новостями. Он присвистнул и опустился верхом на стул.

– Вот это расклад! А я ведь давал ему телефон массажиста.

– Надеюсь, он не успел им воспользоваться, – прошипела Галка.

– Какая теперь разница?

– Да уж теперь никакой, – согласился режиссер. – Я кстати, видел, как ты ему перед премьерой что-то вколола.

– Это обезболивающее было, – Галку аж передернуло. – Я его всю последнюю неделю колола, на каждой репетиции. А после премьеры он к врачу собирался.

– Чего тогда пугаешься так? А? Шучу, шучу.

– Шуточки у вас, Прохор Иваныч, дурацкие. Детсадовские какие-то шуточки, честное слово.

Но с лица Галка действительно здорово побледнела. Да, по правде говоря, все мы выглядели не лучшим образом. Слонялись по помещению, погруженные в свои мысли. Расставили по местам мебель. Подмели полы в коридоре. За сценой и на сцене все оставили как есть. Только занавес раскрыли. Так что теперь помещение представляло собой один большой зал с подмостками в центре.