Наконец Стасик уселся на нее сверху, утирая пот со лба.

– Потом перетащим. Сюда-то мы ее вчера вечером вдвоем с Мумриком еле приволокли, потом еще несколько пачек бумаги в нее добавили. В подвал тащить уже сил не было. Думали, сегодня перенесем. А куда он, кстати, подевался? – и Стасик озадаченно огляделся по сторонам.

– Ну, насколько я знаю Мумрика, он теперь долго не появится. Не любит он таскать тяжести. Где-нибудь отсиживается и ждет, авось коробка сама в подвал телепортируется, – и Люська с тяжким вздохом затолкала в угол остатки моей табуретки. – А зачем вы ее в мой угол впихнули?

– Так специально в угол и задвинули, чтобы она никому не мешала. Из последних сил затолкали, думали, что тут об нее уж точно никто не споткнется. А как это у вас получилось? – Стасик с подозрением покосился на меня.

– Случайно как-то, сама не понимаю.

Я, тем временем, вполне комфортно разместилась на пресловутой коробке, и мы вернулись к прерванному вторжением разговору на животрепещущую тему – о преимуществах импортных женихов. Люська дама одинокая, но надежды не теряет. Она тут же, призвав нас в свидетели, поклялась, что, как только закончится лето, непременно запишется на курсы иностранного языка. Какого, потом выберет. И другим советует сделать то же самое. Девчонки согласились. Но лето, оно, когда еще закончится, а им надо решить, как быть сегодня. А Калерия ехидно поинтересовалась, не поздновато ли Людмила Петровна спохватилась. Людмила Петровна – это Люська. Люська сказала, что учиться никогда не поздно, а она – женщина в самом соку и хорошо обучаемая. Наверное, намекала на то, что Калерия до сих пор не подружилась с компьютером. Зловредная машина постоянно выкидывает какие-то фортели, то файлы у нее похищает, то столбцы в таблицах путает.

Минут, приблизительно, через тридцать, после чаепития и интенсивного перемывания косточек всем знакомым, Люська внезапно встрепенулась и посмотрела на часы.

– Боже! Скоро час дня, а я еще справку не сделала! – и Люська резво застучала по клавишам.– В два шеф ждет делового партнера, – пояснила она. Может, решат уже что-нибудь, и нам дадут отпуск. Не всем, конечно. По-очереди. Я по графику – первая. Кстати, твой Мумрик у Тимура, с каких пор сидит.

– Не сидит он там. И не мой он вовсе, а Лидуськин.

– Откуда знаешь?

– Бог с тобой, мы же вместе у них на свадьбе гуляли! Ты как раз тогда сшила синее платье и каблук сломала, когда танцевала. Неужели забыла? Они же еще не разводились!

– Да я не про это. Свадьбу я как раз помню. Мне так понравился свидетель, а я из-за этого каблука танцевать не могла.

– Если мне не изменяет память, свидетель потом провожал тебя домой.

– Провожать-то он провожал, но только из вежливости. Кому нужна женщина-инвалид?

– Ты же не ногу сломала, а каблук!

– А кто будет разбираться? Первое впечатление – самое главное. Он увидел, что я хромаю, и все – красный свет. Так что их свадьба для меня – сплошной облом. Откуда ты знаешь, что Мумрик не сидит у Тимура?

Я прикусила язык.

– Откуда?.. Откуда.… Да никто не может выдержать Мумрика столько времени, тем более ваш припадочный начальник, – удачно нашлась я.

– Ничего он не припадочный, просто холерик. Темперамент такой, кровь горячая. А иногда очень даже спокойно себя ведет, сегодня, например.

Да, тут Люська, несомненно, была права. Я нахожусь в офисе уже около часа, а до сих пор не слышала Тимурова голоса. То-то чувствую, обстановка у них сегодня необычная. Обыкновенно Тимур через небольшие промежутки времени с шумом врывался в общую комнату, громогласно давал указания или эмоционально делился информацией.

– Слушай, а ваш шеф, часом не заболел? Очень уж у вас нынче тихо.

– Ты что? Слышала бы, что тут с утра было! Какой он разнос девчонкам за телефон учинил! Нам со Стасиком тоже досталось, а мы только слегка про отпуск намекнули! Здоровей здорового, – подытожила Люська. – Потом, он, правда, поостыл немного. Сказал о важном визите в час дня. Послал одну из кукол в магазин за коньяком и конфетами. А потом Мумрик к нему зашел… Действительно, с тех пор тихо было. Если б ты не пришла, я бы уже со скуки сдохла.

Да, в атмосфере скандала Люська, как рыба в воде. А поначалу ей тяжко было. Жаловалась, что начальник – тиран. Плакала даже по первости. Но ничего, привыкла, потом и вовсе вошла во вкус.

Однажды в выходной я позвонила Люське, чтобы, как обычно, выслушать очередную порцию жалоб на невыносимые условия работы и ужасного начальника. Ей периодически надо было поплакаться кому-нибудь в жилетку. Мы с двумя приятельницами, конечно, тайком от Люськи, поделили дежурства. И тогда как раз наступила моя очередь работать этой самой жилеткой. Я переделала домашние дела, накормила семью ужином и, обреченно вздохнув, набрала Люськин номер. Каково же было мое удивление, когда Люська в ответ на сочувственный вопрос: «Как дела на работе?» бодрым голосом ответила: «Хорошо!». Я так удивилась, что нетактично спросила: «А что случилось?», на что она радостно ответила: «Да ничего не случилось. Я привыкла».

– А может они с Мумриком представительский коньячок пьют – у Люськи загорелись глаза.

– Бог с тобой! Они бы уже давно тут песни орали на всю контору и «Лезгинку» отплясывали!

Тимур известный любитель повеселиться на всю катушку. А Мумрик пьет мало, ему, что бы окосеть, вполне хватило бы просто понюхать рюмку с коньяком.

– Наверное, в подвал спустились, и там пьют – не теряла надежды Люська.

Дело в том, что из кабинета начальника есть два выхода. Одна дверь, которой все обычно пользовались, вела в общую комнату, другая выходила прямо в коридор. В конце длинного коридора, идущего от входа – дверь в подвал, где хранится архив и прочий хлам. В том, что начальника нет в кабинете, мы уже не сомневались, а по-другому его отсутствие объяснить не могли. Не в окно же он выскочил, в самом деле. Тем более, что окна в офисе забраны решетками.

Если Мумрик еще мог незамеченным прошмыгнуть по коридору к выходу мимо приоткрытой двери, то, что касается Тимура, такое было невозможно в принципе. Делать что-нибудь тихо Тимур Шамильевич не умеет.

– Тимур не будет безответственно напиваться перед важной деловой встречей, – усомнилась я. – Он же безумный трудоголик.

– Да, он безумный трудоголик, это ты верно заметила. И если я сейчас не закончу эту проклятущую справку…, – Люська судорожно рылась в каких-то бумагах.

В это время по радио сообщили точное время – двенадцать часов тридцать минут. Тут же стены особнячка вновь задрожали, потолки затрещали. Опять братки? Сколько же их на этот раз?

Но нет. Вполне солидные на вид дяди и тети, подталкивая друг друга, пробежали мимо нашей двери к выходу. Я уставилась на Люську, ожидая объяснения этому странному природному явлению.

– Как дети, честное слово, – коротко вздохнула Люська. – Совещание у них, областное, на обед отпустили, – видя мое непонимание, пояснила она и снова нырнула в свои бумаги.

Помещения по другую сторону коридора занимала областная организация “Красного Креста”. Вообще особнячок был не особенно большим. Всего-то один этаж. Вход со двора. Прямой коридор шел от входной двери и заканчивался постоянно запертой дверью в подвал. Коридор делил здание на две равные части. Направо, в помещениях с окнами во двор, находился офис Тимура Шамильевича, состоявший из общей комнаты, кабинета начальника и клетушки Калерии Ксенофонтовны. Слева от входа помещался туалет. Конференц-зал и небольшой, смежный с ним кабинетик, так же расположенные по левую сторону коридора, принадлежали «Красному Кресту». Обычно там было очень тихо. Две немолодые сотрудницы занимались “перекладыванием бумаг”. Иногда приезжал кто-нибудь с отчетом. Соседями они были вполне мирными и дружелюбными. Даже несколько раз предоставляли свой конференц-зал Тимуру для проведения корпоративных вечеринок. Конечно, при условии сохранения чистоты и порядка. Калерия Ксенофонтовна почти ежедневно пила чай с Татьяной Петровной и Анной Ивановной, обсуждая бесконечные проблемы взрослых детей и малолетних внуков.