— Именно так. Если бы я могла вернуться домой в любое время, это было бы иначе.

— Мы что-нибудь придумаем. Найдём способ вернуть тебя домой. У меня есть несколько идей…

Стук в дверь прерывает её. Она морщится от этого вмешательства и неохотно произносит:

— Войдите.

Дверь распахивается, и на пороге стоит Грей с непроницаемым лицом.

— Дункан, — Айла поднимается, — как всё прошло с Хью?

— Ты знала? — спрашивает он, всё ещё стоя в дверях, наполовину скрытый в тени.

— Знала…? — медленно произносит она.

— Ты должна была знать.

— Ты имеешь в виду констебля Финдли? Да, Катриона и я обсуждали эту возможность…

— Сначала я был без сознания, — говорит он, будто её слова ничего не значат. — Когда я очнулся, был ошеломлён и решил, что лучше лежать и притворяться, что я всё ещё без сознания. Я слышал, что он говорил. Мужчина, который не был Колином Финдли.

У меня сжимается живот, и я поднимаюсь на ноги.

— Я могу объяснить.

— Теперь ты будешь объяснять? — Его взгляд обрушивается на меня, свет выхватывает его глаза, и они ледяные. — Теперь, когда у тебя нет выбора? — Он снова поворачивается к Айле. — Ты знала.

— Она… — начинаю я.

— Я говорю со своей сестрой. Задаю вопрос, на который не требуется ответа, потому что я видел её лицо, когда ты говорила с тем мужчиной. Она не была ни сбита с толку, ни удивлена. Я сказал себе, что мне это показалось. Что я был ещё частично без сознания и галлюцинировал. Поэтому я ничего не сказал раньше. Я был ошеломлён, всё ещё разбирался в этом. Но когда я ушёл, чтобы позвать Хью, мой разум прояснился, и я не мог отрицать услышанное. Вы сделали из меня дурака. Обе.

— Это была я, — говорит Айла. — Я запретила…

— Нет, — твёрдо говорю я. — Это был мой выбор.

Она сердито смотрит на меня, но Грей её перебивает:

— Я хочу поговорить с Катрионой наедине. — Он снова бросает холодный взгляд на сестру. — Я настаиваю.

Я соглашаюсь, хотя Айла продолжает протестовать. Бросаю ей взгляд, говорящий о том, что я хочу это сделать. Ему нужно поговорить со мной без её защиты.

Я иду за Греем к двери.

Глава 44

Грей продолжает идти по коридору, затем спускается на первый этаж. Он ведёт меня в похоронный салон и закрывает дверь. В тишине мы идём в приёмную.

— Какой год? — наконец, спрашивает он.

Я моргаю.

— Ты путешествовала во времени. Из какого года?

Я опускаюсь на диван.

— Вы хотите проверить меня. Хорошо, давайте.

— Нет, я не проверяю тебя. Моя сестра уже сделала это. — Он делает паузу и прищуривается. — Это то, что сказала Айла? Что я не поверю тебе? Что я слишком узколоб, чтобы принять такое?

— Я предпочла бы не впутывать Айлу в это. Пожалуйста. Что бы она ни сказала или сделала, я взрослый человек, — я опускаю взгляд. — Несмотря на внешность. — Я встречаю его взгляд. — Как я уже сказала наверху, я сама сделала выбор.

— Включая то, с кем поделиться этой тайной. С Айлой. Не со мной.

Я вздыхаю. Это не выводит Айлу из игры. Но я продолжаю:

— Я сказала ей, потому что она собиралась выгнать меня. Это был шаг отчаяния.

— Отчаяния…? — Он качает головой. — Ладно. Вопреки тому, что Айла могла тебе сказать, я верю твоей истории, во-первых, потому что уверен, что она проверила тебя, а во-вторых, потому что я слышал тот разговор. Ты не пыталась убедить убийцу в какой-то невероятной истории. Он уже знал её, потому что, если я правильно понимаю, он из твоего времени. Теперь я спрашиваю, какой год.

— Две тысячи девятнадцатый. Он напал на меня в том же месте, где на Катриону напал Финдли, сто пятьдесят лет назад. Всё, что я помню, это что меня душили, и я оказалась в теле Катрионы, а он оказался в теле её предполагаемого убийцы, чего я не знала, пока он не напал на меня на той неделе.

— Значит, ты знала, что это был констебль Финдли?

— Нет, я знала, что мой нападавший был тем, кто пытался убить Катриону в первый раз. Он знал, что я не Катриона.

— Когда?

— Когда он напал на меня во второй раз. Он ожидал увидеть Катриону. Моя речь и манера борьбы показали ему, что я та женщина, на которую он напал в наше время. Это дало ему преимущество. Мне пришлось выяснить, кто душил Катриону, чтобы остановить убийцу Арчи Эванса и Роуз Райт.

— Ты знала всё это прошлой ночью, когда мы говорили. Айла знала твою тайну тоже — она должна была знать, что объясняет, почему сестра позволила тебе остаться. Я пытался поговорить с тобой на кухне. Я подчеркивал свою готовность рассмотреть любую предложенную тобой теорию. И ты… — Его челюсть напрягается. — Ты решила иначе.

Ты отвергла меня.

Вот что он имеет в виду. Так он себя чувствует. Я отвергла его попытки не романтического, но личного и профессионального сближения, и он обижен.

Конечно, он обижен. Я бы тоже обиделась.

— Я сделала выбор, — говорю я. — Я бы хотела сделать другой, но… — Нет способа выкрутиться, не подставив Айлу, чего я не сделаю. — Это тот выбор, который я сделала. Убедиться, что Финдли — тот самый человек, а затем рассказать вам всё. Мой приоритет был остановить его.

— Потому что ты полицейский.

— Детектив. Полицейский департамент Ванкувера.

Его взгляд становится ещё более холодным, голос тоже.

— Должно быть, тебе это казалось забавным, все мои комментарии о том, какой хороший детектив из тебя выйдет, похвала, будто ты ребёнок, показывающий таланты.

— Нет, я просто думала, что вы очень добры ко мне, и я это ценила.

— Но не настолько, чтобы доверить мне правду.

— Это не связано с доверием, доктор Грей. Я не могла рисковать, рассказывая вам или детективу МакКриди правду, если это не было абсолютно необходимо, потому что я не могла остановить убийцу из сумасшедшего дома.

— Я бы не сделал этого с тобой.

— А что бы вы сделали?

Его челюсть напрягается, как будто ему не нравится ответ, и он отвечает:

— Не знаю.

— Я мучилась, думая, рассказать ли вам. Я планировала сделать это в первую очередь утром. Если я ошиблась, то я ошиблась, и я прошу прощения за это.

Он коротко кивает, и я понимаю, что потеряла здесь многое. Слишком многое.

Сделала бы я другой выбор, если бы могла?

Рассказала бы я Грею на кухне, если бы у меня был второй шанс?

Нет. Это больно — больнее, чем должно, — но я должна была выбрать между потерей доверия Грея и Айлы, и я не променяла бы её доверие на его.

— Надеюсь, ты оставите меня, — говорю я, — по крайней мере, как Катриону-домработницу. Желательно, как вашего помощника, но это зависит от вас. Я застряла здесь, пока не найду способ вернуться домой, и сделаю это, как только смогу понять как.

— Да, уверен, что мы кажемся тебе очень отсталыми и провинциальными, — холодно говорит он.

— Совершенно нет. Но у меня там жизнь.

— Сколько тебе лет?

— Примерно столько же, сколько и вам. Тридцать.

— На год моложе. У тебя, должно быть, есть семья. Муж. Дети.

— Нет и нет, и если это кажется странным, посмотрите в зеркало. У меня есть карьера, и она занимает много времени. Слишком много, возможно. Но у меня всё равно есть жизнь в двадцать первом веке. Родители, бабушка, друзья, работа. Это временно.

— Конечно.

Опять повисает тишина, и я чувствую её тяжесть. Я хочу продолжать извиняться, но знаю, что это не поможет. Ущерб нанесён, и он не будет исправлен за час. Это делает разговор ещё более неловким, когда я прошу остаться в его доме после того, что, по его мнению, является предательством доверия.

Нет, это чувствуется как отвержение. Дункан Грей, уверена, не легко заводит друзей. Он научился защищаться от обид и ран, и, сделав шаг навстречу, чувствует себя отвергнутым. Он осторожно открыл дверь. Я не захлопнула её. Я сделала хуже — проигнорировала её. Ушла, как будто её и не было. Это не то, что произошло, но именно так он чувствует.

— Пока я здесь, я бы хотела помочь, — говорю я. — Если смогу. Как я уже сказала, я готова притворяться домработницей ради крыши над головой и еды на столе. Но если вам действительно нужен помощник…