Айла прощается и записывает что-то на клочке бумаги, обещая миссис Троубридж, что это будет «именно то, что нужно» для ее артрита. Затем она выводит меня за дверь, и мы уходим.

Только когда мы сворачиваем за угол и останавливаемся, я передаю Айле записку, которую нашла. Она читает ее, а затем смотрит на меня.

— Катриона снова наносит удар, — бормочу я. — Заводит друзей, куда бы она ни пошла.

— Я не уверена, на кого я больше злюсь — на нее за то, что она попала в такие передряги, или на этого молодого человека за его мстительность. Значит, Арчи знал Катриону?

— Это не его почерк. — Я показываю ей книгу с его записями. Затем переворачиваю записку. — Эта сторона, с адресами, была написана им самим. Но не оборотная сторона. Это кто-то просит его раскопать компромат на Катриону.

— Он написал адреса после получения этой записки.

— Точно? Но записка была спрятана. Информация о Катрионе вряд ли волнует его соседей по дому. Я думаю, он скрывал адреса, что наводит на мысль, что написал их первыми. Кроме того, она была сложена вместе с адресами внутри, и нет никаких признаков того, что ее когда-либо складывали в другую сторону.

Она изучает записку.

— Ты права. Это ужасно умно.

— Ничего особенного, просто детективная работа. Это говорит о том, что он обсуждал с кем-то эти адреса. А затем этот человек сделал запись о Катрионе на противоположной стороне листа и, конечно, Эвансу нужно было сохранить эти записи.

Она кивает, пока мы идем, и продолжает кивать, как будто обдумывая это. Я тоже погрузилась в свои мысли. Если я мысленно отойду от связи в записке между Катриной и Эвансом, там будут полезные данные о ее прошлом. Возможно, я смогу использовать это, чтобы выяснить, кто пытался ее убить.

Затем, не оглядываясь, Айла как бы небрежно произносит:

— Чего ты мне недоговариваешь, Мэллори?

Я не отвечаю.

После паузы продолжает:

— Ну, я должна быть благодарна за то, что ты не пытаешься лгать, что ничего не скрываешь. Ты должно быть шокирована связью между убийцей и Катрионой. Разве это не невероятное совпадение? Ты ведь сама говорила, что не бывает совпадений, а это значит, что у тебя есть объяснения этому.

— Я хотела бы проверить этот адрес, — указываю на третью запись, рядом с которой вопросительный знак и дата.

— Правда? Или просто уходишь от ответа?

— Правда. Хотя у этого есть дополнительная привлекательность, позволяющая мне уклониться от вопроса, на который пока не хочу отвечать. Да, я лишь слегка удивлена связью между Эвансом, Катрионой и третьим лицом.

— Значит этот третий — убийца?

Я протягиваю бумагу.

— Где это? И не пытайся утаить ответ ради моей безопасности, иначе я просто подойду к тем парням, сверкну грудью и очень мило спрошу.

Она фыркает:

— Почему-то я не могу себе представить, как ты «сверкаешь» своей грудью или мило спрашиваешь.

Я опускаю взгляд.

— Пожалуйста, сэр, может вы могли бы мне помочь. Я пытаюсь найти дом моей пожилой тети, которая недавно переехала, и кажется, что меня послали совершенно не в тот район. Я всего лишь бедная доярка из деревни, совсем одна в большом городе и так напугана. — Я прочищаю горло. — Ладно, последняя часть, возможно, перебор.

— Зависит от того, нужны ли тебе указания или карета с сопровождением.

— И колени, чтобы сидеть на них?

Она давится смехом.

— Да, я полагаю, что карета была бы, к сожалению, переполнена, заставив тебя устроиться на коленях. — Она качает головой и берет записку. — Это примерно в полумиле ходьбы. Пойдем со мной.

Мы стоим перед магазином игрушек, и я пялюсь на него так, словно мне снова шесть лет, и я стою перед подобным местом в Нью-Йорке. В детстве этот крошечный магазинчик разочаровал бы меня по сравнению с яркими и красочными магазинами, к которым я привыкла, но, став взрослой, я испытываю настоящую ностальгию по миру, который видела только на рождественских открытках и в праздничных фильмах. Место викторианской магии, с марионетками, танцующими в витрине, и поездом, готовым пыхтеть вокруг базы.

— Каплан, — бормочет Айла, глядя на вывеску, — разве это не то, против чего выступали друзья Эванса?

— Магазина игрушек?

— Эмигрантов.

Я непонимающе смотрю на нее.

— Владельцы — русские евреи-эмигранты, — говорит она.

Я собираюсь спросить, знает ли она их. Затем до меня доходит: название магазина. Да, если напрячься, я, наверное, смогу распознать Каплан как еврейскую фамилию, но для меня это ничего не значит. Не следует предполагать, что кто-либо с еврейской фамилией обязательно является эмигрантом. Или не следует предполагать это лишь в том случае, если находишься в Ванкувере двадцать первого века.

Тогда я задаю другой вопрос:

— Откуда ты знаешь, что они русские?

— Я оговорилась, — отвечает она. — Они могут быть из славянских стран. Они также могут быть ранними эмигрантами. У меня есть подруга, дед которой бежал из России после казни Григория Пятого. Как она говорит, из огня да в полымя, но, по крайней мере, это казалось в половину менее опасным для жизни. Дело в том, что это устоявшийся бизнес, работающий под откровенно иностранным именем, и поэтому он мог привлечь внимание друзей Арчи Эванса.

Я хмурюсь, разглядывая магазин.

— Я удивлена, что он работает, ведь сейчас Шаббат.

Она удивленно вскидывает брови.

— Это ведь не воскресенье, Катриона.

— Для евреев Шаббат — это суббота.

Эмоция похожая на грусть проскальзывает по ее лицу.

— Ах. Я этого не знала. Моя подруга никогда особо не делилась со мной своей верой. Боюсь, это отметило бы ее как чужую, даже со мной. Если бы они закрывались в субботу, они бы стали чужаками, — она кивает в сторону магазина. — Так что они не закрываются. А по субботам может быть очень многолюдно. Некоторые местные фабрики стали разрешать своим рабочим уходить после полудня, чтобы провести выходные со своими семьями.

— Угу, мы еще не в эре двухдневных выходных.

— Хм?

Я качаю головой:

— Ничего важного. Что касается магазина, находящегося в списке Эванса, мы знаем, что эта группа выступает против эмиграции. Мы знаем, что он кому-то продавал информацию об их деятельности. Если это место было мишенью, возможно, это то, что он продавал.

Я прохожусь по списку.

— Какой из них еще есть поблизости?

— Последний — через квартал.

— Давай взглянем.

Глава 33

Мы находимся напротив следующего адреса. Как и магазин игрушек, он находится в одном из лучших районов Старого города. Этот адрес является частной резиденцией в закрытом районе. Айла покупает две свежих буханки хлеба в ближайшем магазине, затем мы поднимаемся по лестнице к нужному адресу и стучим в дверь. Дверь приоткрывается. После паузы женщина с ребенком на руках открывает ее до конца, продолжая глядеть на нас с подозрением.

— Да? — говорит она.

— Мы ищем миссис Райан, — говорит Айла. — Нам дали этот адрес.

— Здесь нет никакой миссис Райан, — отвечает женщина с сильным ирландским акцентом и начинает пятиться.

— Подождите! — говорит Айла. Она улыбается малышу. — Поскольку у нас нет настоящего адреса миссис Райан, мы не можем доставить ей этот хлеб. Может быть вы возьмете его?

Женщина изучает Айлу, прищуривает глаза. Затем черты ее лица расслабляются, она качает головой и бормочет:

— Нет, спасибо, мэм. Вы должны найти свою миссис Райан.

Дверь закрывается, и мы спускаемся по лестнице, чтобы постоять во дворе.

— Значит, не эмигранты, — говорю я. — И мне кажется, или она вела себя странно?

Айла пристально смотрит на меня мгновение. Потом она смеется.

— Они, безусловно, были эмигрантами. Разве ты не слышала ее акцент?

— Они ирландцы. Это не одно и то же, верно?

— Это безусловно одно и то же, — она засовывает батоны в мою сумку. — У нас может быть какое-то количество эмигрантов из Восточной Европы и других частей света, но Великий голод привел сюда толпы ирландцев, и многие шотландцы были не рады их видеть.