— Он говорит, что ты утверждала, что нападавший — убийца, которого они ищут.

Я перестаю оттирать сажу.

— Он думает, что я лгу.

— Это был один и тот же человек?

— Да.

Она наклоняется вперед.

— Он случайно решил напасть на горничную, помогавшую его же поймать? Я могу наслаждаться захватывающей мелодрамой, где каждый человек и событие связаны по чистой случайности, но этого не может быть.

— Я согласна. Это не совпадение. Я рассказала доктору Грею о павлиньем пере, которое исчезло. Но я не сказала ему о записке, потому что она тоже исчезла. Убийца забрал и то, и другое.

— Записка?

— Я зашла в этот переулок и увидела ворох одежды, похожих на лежащего на земле человека. Поверх тряпья был лист бумаги с надписью «Катриона». Убийца надеялся, что это меня испугает, выведет из равновесия и позволит ему напасть неожиданно. Но у меня было чувство, что за мной следили в ту ночь, и теперь понимаю, что это не было паранойей. Убийца нацелился на меня.

Она хмурится.

— Нацелился на тебя? Или Катриону?

— Катриону. Предположительно, потому что она горничная доктора Грея, а доктор Грей работает с детективом МакКриди. Мне не нравится эта теория. Но я знаю, что напавший на меня это убийца-ворон, и он знал на кого напал — на Катриону, служанку доктора Грея.

Я откладываю щетку и продолжаю рассуждать:

— Другая версия: тот, кто напал на меня, выдавал себя за убийцу-ворона. То, во что он был одет, совпадает с тем, что видел возможный свидетель, но мне нужно будет еще раз просмотреть газеты и брошюры, чтобы выяснить, что именно попало в газету, что объяснило бы, как убийца-подражатель мог узнать, что надеть.

— Я могу послать Саймона за последними газетами.

— Буду благодарна. Что касается павлиньего пера, то оно подходит. Для Эванса оно было голубиное, как для доносчика, а для Катрионы — гордый и тщеславный павлин.

— Возможно ли это…? — начинает Айла.

Миссис Уоллес стучит в дверь. Когда Айла откликается, она открывает дверь и говорит:

— Сообщение, мэм. Пришел посланник от мистера Брюса.

Айла велит экономке привести посыльного в гостиную. Затем поворачивается ко мне.

— Не вовремя, но есть дела. Я бы хотела поговорить об этом подробнее после того, как Саймон принесет нам газеты. Возможно, мы могли бы расследовать это дело, ты и я вместе.

— Как женщины, которых не воспринимают всерьез мужчины, решившие действовать самостоятельно?

— Как это часто бывает.

Уже вечер, когда Алиса приносит сообщение, что доктору Грею требуется моя помощь в похоронном бюро, я едва не отшвыриваю метлу и мчусь к лестнице. Спустившись туда за секунды, обнаруживаю, что там темно и пусто. Очевидно, помощь требуется в уборке, так как я пренебрегала этим в последние несколько дней.

Как только понимаю, что я одна, мне становится не по себе от осознания того, насколько здесь пусто и тихо. Убийца-ворон еще недавно пытался задушить меня. Записка, которую он оставил, говорит о том, что он знает, кто я, а значит, если он захочет закончить работу, то будет точно знать, где меня найти.

Я поднимаюсь наверх, чтобы взять нож, прежде чем приступить к работе. Спустя какое-то время слышу, как поворачивается ручка двери и вскакиваю, надеясь, что это Грей. Вместо этого вижу Айлу с кипой газет.

— Это всего лишь я, — говорит она с улыбкой, — не выгляди такой явно разочарованной.

— Извините, но если вы с газетами, то я рада вас видеть.

Айла явно удивлена.

— Я не уверена, что это комплимент.

— Вы понимаете, о чем я. Ваш брат избегает меня и пока он не прекратит, я застряла здесь с этим, — я машу тряпкой, которой вытирала пыль, — я говорила, что не против, но это не значит, что это интереснее, чем осматривать ножевые ранения.

— Дункан придет в себя. Сейчас он зол, а тебе нужно набраться терпения.

Мы переходим в кабинет Грея, я сажусь в кресло, пока она раскладывает газеты.

— Я не виню его за его злость, — вздыхаю я, — в полицейском участке я слышала историю его рождения.

Ее губы сжались.

— Да, наш отец появился однажды ночью с ребенком, который едва научился ходить. Мне тогда было всего три года, и это мое самое раннее воспоминание: маленький мальчик на руках у отца, который говорит моей матери, что ребенок его, а его собственная мать умерла, и теперь она должна его воспитывать.

— Это…, - я качаю головой, — нет слов.

— О, а у меня есть несколько. Такое не является чем-то неслыханным, но как бы то ни было, это скандал и непростительное оскорбление для моей матери. Однако, это не имело никакого отношения к Дункану, поэтому она воспитывала его как своего, что было почти столь же скандально.

— Она должна была изображать злую мачеху и заставлять его спать в комнате для слуг?

— Очевидно, это было бы более приемлемо для общества, но для нее Дункан был ее ребенком, таким же, как и остальные.

— Остальные?

Она садится в кресло за стол Грея.

— Дункан — самый младший. Потом я. У нас также есть старшая сестра, которая замужем и приезжает, но очень редко. У нас также есть старший брат, который должен был унаследовать бизнес, но уехал на континент еще до того, как отец успел остыть в могиле.

— Оставив доктора Грея управлять бизнесом.

— Да, Дункан не выбирал эту профессию, но она дала ему возможность заниматься исследованием смерти, и я смею предположить, что он получает от этого гораздо больше удовольствия, чем от обычной хирургической практики. Его всегда интересовала наука.

— Скорее исследователь, чем практик. Тогда как ваша химия более практична? Или она тоже ориентирована на исследования?

Ее губы подрагивают от улыбки.

— Мне кажется, ты превращаешь наш разговор в нечто вроде допроса, инспектор. Ты слишком многое хочешь узнать, но я подыграю тебе. Моя профессия аптекаря включает в себя как продажу лекарств, так и изучение новых рецептур. Это создает для меня проблемы в профессиональном плане. Женщины могут заниматься своим ремеслом, как природные целители, используя травы и ступку с пестиком, но когда речь заходит о настоящей химии, возникают сложности. Моя продукция в основном продается через третьих лиц, таких как мистер Брюс, который сам по себе химик, но не очень хороший.

— Поэтому он покупает ваше лекарство и выдает его за свое собственное. Надеюсь, вы делаете надбавку за это.

Она улыбается.

— Я обязана. Эта надбавка за улучшение его профессиональной репутации.

— И вы делаете это с тех пор, как ваш муж умер? Или вы всегда это делали?

Она качает головой.

— Ты хочешь узнать все грязные подробности, не так ли? Ну что ж, хорошо. Давай покончим с этим. Я вышла замуж молодой. И вышла по глупости. За красивого одноклассника Дункана, который поразил меня, в основном потому что настаивал, что мой семейный скандал не имеет для него значения.

— Не слишком высокая планка.

— Низкая планка, — пробормотала Айла, — да, это должно быть самая низкая планка для жениха, но все же он единственный, кто ее преодолел.

Я хмурюсь не совсем понимая.

— Я уверена, что ваш отец был не единственным мужчиной в этом мире с незаконнорожденным ребенком. Это все потому, что он привел его в свою семью?

Она смотрит на меня, а затем на дверь.

— Это не…, - она откашливается, — дело не в факте существования Дункана, а в том, что мы приняли его как равного, учитывая его…, - еще одно покашливание, — уникальное наследие.

— Потому что он цветной.

— Вы так это называете? Я не хотела бы, чтобы для этого вообще был специальный термин. Наша мать приняла его, и мы последовали ее примеру. Ну, или только я и наш старший брат. Поначалу, сестра тоже принимала его, пока не обнаружила, что общество воспринимает ее гораздо лучше, если она дистанцируется от своего сводного брата и порицает нашу привязанность к нему.

— Черт. Ладно. Теперь это не кажется такой уж низкой планкой, которую нужно преодолеть. Я не думала, что это будет для вас настолько большой проблемой.