МакКриди вопросительно смотрит на Грея.

— Она имеет в виду науку, которой я занимаюсь, — говорит Грей. — Криминалистика — так она это называет. Что касается образования, которое получает сотрудник уголовного…

МакКриди фыркает. — Слишком идеализируешь, Катриона. Суть моего профессионального образования заключалась в: «Ты умеешь орудовать дубиной? Да? Превосходно!»

— Хью шутит, — объясняет Грей, — но только отчасти. Как и со всеми новыми областями исследований, быть новым означает, что «криминалистическая наука» не была доказана к удовлетворению тех, кто против перемен. Большинство служителей закона, не ученые и не доверяют науке. Они раскрывают преступления путем допроса свидетелей, а не сопоставления отпечатков пальцев, оставленных подозреваемым, например, на оконной раме.

— Я все еще не верю во все это, — бормочет МакКриди.

— Напомни мне одолжить тебе трактат по этому поводу.

— Пожалуйста, не надо. Единственное, на что годятся эти статьи, так это помочь мне уснуть. Отпечатки пальцев это интересно, но они никак не могут помочь раскрыть преступление.

— Почему бы и нет? — вмешиваюсь я, — Отпечатки каждого человека разные, что делает их уникальным идентификатором.

Оба мужчины медленно поворачиваются в мою сторону.

— Эмм, я просто читала об этом, — бормочу я, — я думаю это так. Разве это невозможно?

Грей собирается прокомментировать, когда его внимание привлекает шум из смотровой. Он направляется к ней и распахивает дверь. Я думаю, он собирается устроить ад всем, кто там находится, но это всего лишь констебль Финдли, охраняющий тело Эванса от похищения. Молодой человек стоит в другом конце комнаты, увлекшись медицинским зажимом.

— Ты можешь идти, Колин, — говорит МакКриди. — Спасибо за помощь. Я надеюсь это зрелище не испортило твой аппетит.

Молодой человек выпрямляется, его взгляд падает на тело и после небольшого колебания подчиняется.

Финдли ловит мой взгляд и поднимает подбородок. Натянутое «мисс Катриона», и он проходит мимо.

— Что ты сделала с моим констеблем? — бормочет МакКриди, проходя мимо.

— Я, честно говоря, не помню, сэр.

— Я дразню тебя, девочка. Молодая женщина имеет право передумать, независимо от того, что думает мужчина по этому поводу. Он скоро придет в себя. Теперь за работу?

Когда мы подходим к телу Эванса, я понимаю, почему бедному Финдли было так неловко. Грудь Эванса была вспорота и раскрыта. МакКриди увидев это, резко останавливается и меняет курс, чтобы встать у стены. Если Грей и замечает, он игнорирует это.

— Эта находка — заслуга Катрионы, — говорит Грей, — или, как минимум, нашей с ней беседы вчера. Мы обсуждали книгу «Сонг Си», которую я взял для нее вчера вечером, в результате проблеск мысли в моей голове заставил подскочить меня посреди ночи и кое-что вспомнить. Затем я вернулся в кровать и тут же забыл об этом, пока сегодня утром не выпил кофе.

— Все должны восхвалять богиню кофеина, — бормочу я себе под нос. Оба мужчины оглядываются, но явно решают, что ослышались.

Грей продолжает: «Когда я вчера снова осмотрел тело, я обнаружил признаки повреждения гортани. Я предположил, что это было из-за удушения, лишившего тело воздуха, но, что-то не давало мне покоя, поэтому прошлой ночью, вспомнив о книге Сонг Ци, я обратился к разделу о том, как идентифицировать жертву утопления. Я снова вскрыл его и нашел это в его легких.

Грей поднимает флакон, как будто это Святой Грааль. Внутри находится непрозрачная жидкость.

— Слизь? — предполагает МакКриди.

— Вода, — говорю я, прежде чем могу остановить себя.

Грей улыбается мне. — Очень хорошо, Катриона. Это вода. В его легких было значительное количество воды, то есть он вдохнул ее незадолго до своей смерти.

— Значит, он умер вследствие утопления? — говорит МакКриди. — Не удушения?

— Вот в этом и вопрос. Я не уверен, что есть какой-то надежный способ определить это, хотя я, конечно, буду исследовать это дальше. И все же, я склоняюсь к тому, что причиной его кончины стало удушение. Но если это так, то как вода оказалась в легких? Конечно, я попрошу Айлу осмотреть воду, но, исходя из моего предварительного осмотра, я полагаю, что отсутствие частиц почвы указывает на бытовую воду.

— Есть признаки связывания? — спрашиваю я, подходя ближе, чтобы рассмотреть руки Эванса.

— Да, есть следы на запястьях и лодыжках.

— Тогда это пытка водой, — говорю я.

Оба мужчины смотрят на меня и их лица, говорят мне о том, что я снова наговорила лишнего.

— Эмм, я…, я не знаю подходящей терминологии, — бормочу я, — я имею в виду метод пытки, при котором жертве льют воду на рот и нос, чтобы вызвать у жертвы страх захлебнуться.

Они еще пристальней смотрят на меня, и я понимаю, что мое объяснение прозвучало слишком умно для Катрионы. Либо это, либо Грей думает о том, что в его доме есть кто-то с таким разносторонним познанием в пытках.

— Вызвать страх захлебнуться? — МакКриди улыбается, — это вряд ли похоже на пытку, Катриона.

— Вы в этом уверены? — я делаю взмах рукой в сторону Эванса. — Поменяйтесь с ним местами, а я возьму кувшин воды.

Он только смеется и качает головой:

— Я знаю, что Дункан строит догадки, что отсутствующий зуб и повреждение ногтевого ложа — это следы пыток, и, кажется, мы с тобой побежали в противоположные направления с упомянутой дубинкой. Я считаю, что он ошибается, а ты приняла эту теорию. Нет, Катриона, я соглашусь с возможностью пытки, но такого не достичь с небольшим количеством воды.

МакКриди смотрит на Грея в ожидании, что он тоже рассмеется. Вместо этого Грей задумчиво хмурится.

— Это интересная идея, Катриона, — говорит он.

МакКриди откашливается.

— Э-э, да, у меня не было намерения насмехаться. Мы можем расходиться во мнениях относительно обсуждаемых теорий, но мы не должны высмеивать их, и я приношу свои извинения, если это именно то, что я, кажется, сделал. Меня позабавила эта мысль, вот и все. Пожалуйста, Катриона, делитесь с нами такими идеями не опасаясь насмешек.

— Конечно, — говорит Грей, — хотя мне нужно будет еще подумать, но я рад приветствовать любые предположения. Вода в этом случае важна, и ее необходимо исследовать дальше. А пока я хотел бы записать с Катрионой все о его легких, а потом зашить и отправить его в морг.

Мы пьем чай в гостиной, после того, как забрали тело Эванса. Чай, который я сама подала, могу заметить. Я могла бы обидится на это. Я только что закончила делать заметки, помогая исследовать тело. Тогда они прислушались к моим наблюдениям. Но потом, это: «Катриона, не могла бы ты принести нам чай, пожалуйста?»

Это раздражает. Я детектив, черт возьми. Даже если они этого не знают, разве я не доказала, что я больше, чем просто горничная? Но все же я не могу не признать, что они все таки относились ко мне, как к чему-то большему.

Это напоминает мне о всех тех случаях, когда кто-то говорил мне, что мне повезло иметь напарника-детектива, который обращался со мной так же, как с напарником-мужчиной. Повезло? Иметь напарника, который относился ко мне как к равному? Если я выполняю свою работу так же хорошо, как мужчина, должно ли обращение со мной как с ним быть достойным похвалы? Этот факт лишь доказательство того, насколько испорчена система.

Здесь все иначе. Здесь я должна признать, что не могу ожидать, будто со мной будут обращаться как с мужчиной, потому что мы в световых годах от сексуального равенства, даже обсуждаемого во всех кругах, кроме маргинальных. Я, возможно, не очень разбираюсь в истории, но я осознаю, что здесь еще не дожили до права голоса женщин. Возможно даже до продвижения женского избирательного права.

Моя интуиция подсказывает, что мне повезло попасть в дом, где меня считают подходящим помощником судебного эксперта. К счастью, эти два человека учитывают мои наблюдения. Очевидно, что МакКриди — старый друг семьи. Также очевидно, что Айла — химик — ученый самоучка — и в этих стенах это считается нормальным. И я отдаю должное женщине, которая суетилась наверху, распаковывая вещи.