Если бы мастер Лонгвей поднялся сюда, у меня было бы достаточно времени, чтобы смешаться и сбросить подушки и одеяла с крыши.

Она просто посмотрела на меня, слегка скривив губы, когда увидела одеяла и подушку, а затем плюхнулась на них.

Я лег на живот, поддерживая свой вес локтями рядом с ней.

— Не думала, что ты относишься к романтичному типу людей.

— Тогда тебе следует держаться от меня подальше, когда я читаю свои стихи.

Она рассмеялась.

— Итак, почему ты вернулся? Мне казалось, ты сказал «три дня».

— Слишком сильно скучал по тебе, — сказал я, и она опустила глаза.

— Спорим, ты говоришь это всем девушкам?

— Нет, правда. Драконам нелегко находиться вдали от всадников. У тебя действительно все так легко получается, Елена.

— Ладно, как скажешь. Не говори мне.

— Я серьезно. — Я усмехнулся. — Это то, кто мы есть. Когда драконы заботятся, они заботятся не просто от всего сердца. Они заботятся всем своим существом. Разумом, душой и сердцем.

— О боже, — тихо сказала она и вздрогнула.

Я не мог удержаться от смеха. Я нежно обхватил ее лицо одной рукой, чтобы она могла посмотреть на меня.

— Я уже говорил тебе раньше. Это не заклинание, Елена, и я буду повторять это до тех пор, пока не проникну в твой прекрасный, но чрезмерно активный разум.

— Я думала, ты больше не можешь читать мои мысли?

Я перевернулся на спину и посмотрел на небо.

— Мне не нужно читать твои мысли, чтобы знать, о чем ты думаешь. Это видно по твоему лицу.

— Мне повезло.

— Все не так уж плохо. Скорее открытая книга, чем закрытая.

— Ты сейчас говоришь о себе?

— Да, я был чрезвычайно закрытой книгой, но все эти нечеткие и теплые чувства начинают наносить серьезный ущерб моей репутации.

— Мне так жаль, что ты испытываешь все эти эмоции, — поддразнила Елена. — Вероятно, это моя вина.

— О, ты правильно поняла. Ты приручила меня.

Она схватила подушку у меня за спиной и ударила меня ею, прежде чем положить себе на колени.

— Итак, что мы сделаем, если мастер Лонгвей поднимется сюда?

— Он не знает всех моих секретов, Елена. Он нас не найдет. Так что перестань беспокоиться.

После этого она открылась и начала задавать вопросы. Они просто вылетали прямо из нее.

Она хотела узнать о моем дне рождения и хотела узнать мой любимый цвет, который был цветом ее глаз. И нет, это был не дент. Я любил лес.

— Любимая книга?

— Грозовой перевал. Я всегда чувствовал глубокую связь с персонажами Шекспира.

— Даже с Ромео и Джульеттом?

— Да, это что-то вроде «Ромео и Джульетты», немного извращенных, но близких.

Она снова рассмеялась.

— Что, ты со мной не согласна?

— Ну, я не умерла. И ты не…

Я рассмеялся.

— Были времена, когда я всерьез задумывался об этом. Особенно когда не мог уловить биение твоего сердца в тот день, когда тебя нашли. И всякий раз, когда Эмануэль говорил мне следовать своему внутреннему чутью, я всегда оказывался у лиан.

— Это было потому, что я находилась за ними.

— Тогда я этому не доверял. Была часть, в которой я подумал, что лианы могут означать что-то другое. Эмануэль умолял меня сначала дождаться доказательств.

— Ты серьезно?

— Да, чего ты не слышала? Драконы совсем другие. Елена, денты в тысячу раз хуже. Мы не можем жить без наших всадников.

Она ничего не сказала.

Я снова притянул ее к себе.

— Может, ты прекратишь? Это не заклинание.

— Ты можешь читать мои мысли, — заявила она потрясенно.

— Нет, но теперь я знаю выражение твоего лица каждый раз, когда ты задаешь этот вопрос. Я больше не тот придурок. Я также не собираюсь быть таким придурком только для того, чтобы успокоить твою неуверенность. Ты должна привыкнуть к этому. Это тот, кто я есть.

— Это тот парень, за которого сражался Люциан?

Я кивнул.

— Нам было тринадцать, когда он дал это обещание, и я не должен был позволять ему этого делать. Я приехал в Драконию на год раньше, так как моя тьма проявилась гораздо раньше, чем они ожидали.

Я рассказал ей обо всех случаях, когда Люциан пытался заявить на меня права, но каждый раз ему это не удавалось. Я подробно рассказал ей о них. И каким дерьмовым я чувствовал себя каждый раз после этого.

Наша дружба была крепкой. Мы были кровными братьями.

Я обнаружил, что Ирен ей все еще не очень нравилась. Она возненавидела бы меня, если бы узнала, что я много раз спал с ней и употреблял наркотики. Я боялся того дня, когда она все это обнаружит.

Однако Елена рассмеялась, когда я снова переключился на Люциана. Ей нравилась эта тема.

Я догадывался, что часть меня всегда будет гадать, с кем бы в итоге оказалась Елена, если бы он был жив.

— Спасибо, что поделился этим со мной, Блейк. Я никогда не знала Люциана таким.

— Не за что, — мягко сказал я.

Она тоже лежала на спине, и мы продолжали тихо разговаривать.

Я улыбнулся, вспомнив кое-что.

— О, о, что?

Я покачал головой.

— Это ерунда.

— Нет, ты должен сказать мне.

— Связь еще не настолько сильна, — признался я.

— Мне все равно. Ты должен сказать мне, что вызвало эту ухмылку на твоем лице.

— Это из-за солнечного взрыва во мне.

— Солнечного Взрыва? — спросила она в замешательстве.

— Мне было все равно, что ты уехала домой с Люцианом в те выходные, но, черт возьми, я был взбешен, когда ты вернулась.

Она покраснела и спрятала лицо. Я рассмеялся.

— Извини, я не это имел в виду.

— Это смущает, но я не жалею об этом. Если бы я не отдалась Люциану, мой первый раз был бы ужасен.

— Я никогда не думал об этом с такой точки зрения. Мне так жаль, что это случилось с тобой, Елена.

— Ты все еще видишь сны?

— Да.

Она улыбнулась.

— Спасибо тебе за последние.

Я посмотрел на нее.

— Ты это видела?

Она кивнула.

— Это казалось таким реальным.

— Хотел бы я, чтобы это было так. Ты даже не представляешь, как сильно я хочу, чтобы это было так.

Воцарилось молчание, пока мы просто смотрели на звезды.

— Итак, что тебе больше всего нравится делать, кроме полетов?

— Что?

— Ты хотел поговорить. Я поняла, как мало знала Люциана. Я хочу узнать тебя получше, Блейк.

— Отлично. Все, что заставляет мое сердце биться быстрее. Кроме тебя, — сказал я, и Елена усмехнулась. — Я люблю водные мотоциклы, катание на лыжах, игры-стрелялки и хотел бы узнать, каково это — участвовать в игре, прыгать с тарзанки, летать на параплане, лазать по горам.

— Да, я знаю, что у тебя это здорово получается. Я была так зла на тебя в тот день.

— Я был напуган до усрачки.

— Да?

— Елена, эта веревка вот-вот должна была оборваться. Я бы не смог измениться в той пещере, так что мы, вероятно, переломали бы все свои кости. Я бы исцелился, но ты. — Я покачал головой.

— И я была дивой.

Я усмехнулся.

— Ты была напугана.

— Я не люблю экстремальные виды спорта, Блейк. У нас нет ничего общего.

— Это неправда, и ты это знаешь. — Вся ее гребаная жизнь была выбросом адреналина.

Она подумала об этом.

— И мне действительно все равно, — я коснулся ее руки и переплел свои пальцы с ее. — Мы предназначены друг другу судьбой, Елена.

Она скривила лицо.

— О, только не ты тоже.

— Что? Таково наше предсказание, ты можешь говорить, что хочешь, мне все равно. И да, я сам неоднократно боролся с этими словами. Я отказывался верить, что где-то может быть такая сильная любовь, но знаю, что она есть. В данный момент она просто слегка повреждена.

— Это еще мягко сказано.

— Я никуда не собираюсь уходить. — Я поднес ее руку к губам и нежно поцеловал.

— Раньше мне снилась моя мама.

— Кто, Таня?

Она покачала головой.

— Моя настоящая мама.

— Королева Катрина?

Она кивнула с намеком на улыбку.

— Мне жаль, Елена, но твоя мама пугала меня до полусмерти, когда была жива.