— Тебе было все равно?

— Да, мне было все равно.

Я сказал ей так много слов, что никогда больше не хотел, чтобы она произносила эти слова, освобождающие меня. Я признал, каким глупым я был, и все это время боролся с неправильными поступками.

— Это моя вина, что эта связь разорвана, Елена. Почему я больше не слышу твоих мыслей? Я подтолкнул тебя к этому. Я был идиотом. Так много людей погибло за то, чего я хотел, но не знал.

Слезы снова навернулись мне на глаза, когда я посмотрел на нее.

— Эта боль, даже не та часть, когда ты сломала меня, была такой же мучительной, как боль, которая возвестила о начале процесса. Я отсутствовал две недели. Когда проснулся, я все еще не мог слышать твои мысли, и мне казалось, что в тот раз я поднимался на лифте, только на этот раз я не восстановил равновесие. Я никогда ничего так усердно не искал, и через некоторое время я подумал, что ты мертва. Я тоже хотел умереть.

Она просто уставилась на меня.

— Я влюбился в тебя еще до того, как у меня появился дент, так что ты можешь представить, что я чувствовал после дента, и как я был расстроен, когда ты ушла, и я не мог тебя найти. Я чувствовал себя разбитым. Много раз я думал, что ты мертва, но сестра и Бекки поддерживали мою надежду.

— Бекки? — спросила она, приподняв брови, и я рассмеялся.

— Твои друзья действительно стали моими за те четыре месяца, что тебя не было. Тебе действительно повезло, что они есть в твоей жизни, Елена.

— С ее двухцентовыми комментариями всякий раз, когда они тебе не нужны.

— Особенно когда они тебе не нужны.

— Да, я знаю.

Потом я рассказал ей о своих поисках. Как тяжело мне было, когда я не мог ее найти.

Как помог Эмануэль. О словах, которыми поделился со мной ее Паппи.

Она прищурилась.

— Ты знаешь о Паппи?

Я усмехнулся.

— Он сказал мне, что ты его пра-пра-пра-правнучка со стороны твоей матери.

Она улыбнулась.

— У него тоже не было ответов, он просто засыпал меня мудрой чушью. Незнание того, жива ли ты еще, почти свело меня с ума.

Я рассказал ей о знаке, о котором мне рассказывал Эмануэль, и она с интересом выслушала меня.

Я сказал ей, что услышал биение ее сердца после долгих тренировок, и она ахнула.

— Мое что?

— Если я очень сильно сосредоточусь и буду слушать дальше своего, я смогу почувствовать твое.

— Правда?

Я кивнул. Я рассказал ей о том, что яд лиан усиливает действие, и что яд морских водорослей на самом деле сохраняет это дольше всего. Возможно, эта способность просто дремала вместе с водорослями, поскольку это все еще было то, что я мог делать.

А потом наступил тот день, когда она, должно быть, сильно нуждалась во мне.

Я ненавидел тот день.

Я сказал ей, что почувствовал ее страх по биению сердца. А потом пришла боль.

Мастер Лонгвей сказал мне высвободить ее способности, и я это сделал.

Слеза скатилась по моей щеке, когда я снова подумал о том дне. Как одиноко было без нее. И страх, что я, возможно, никогда больше ее не увижу, эта печаль была слишком сильна для меня.

Я с силой потер лицо, пытаясь смахнуть слезы.

— Я даже больше не мог слышать биение твоего сердца и хотел умереть. Поверь мне, у меня в голове было множество вариантов. Констанс, конечно, пришлось дать мне успокоительное, поскольку я озвучил эти мысли, напугав всех до полусмерти, и когда я проснулся утром, они просто продолжались. Я снова попытался нащупать твое сердцебиение, но ничего. Затем раздался стук. Это Констанс сказала, что они нашли тебя, что ты в больнице в Тите. Я не стал дожидаться продолжения. Я просто прилетел туда так быстро, как только смог.

Она не могла поверить, что я прилетел издалека, из академии, и я рассказал ей о бедном парне, который нашел ее. Как я увидел через разум дракона, как она выглядела, уловил запах нападавших, все, что мне нужно было знать.

Она была потрясена, обнаружив, что правду узнал не Эмануэль, а я.

Я сказал ей, что попросил Эмануэля принести эту клятву ей, и что я дал клятву ему. Я бы сделал все, что угодно, чтобы она чувствовала себя в безопасности.

Пока я сам не смогу дать эту клятву, что и сделал во время поездки. Кара была следующей. Как Лео сказал мне, что Кара — мой шанс вернуться.

— Я понятия не имел, что он имел в виду под этим, но я догадался.

— Все в порядке. Часть меня всегда знала, что это был ты. Думаю, мы оба хорошо умеем притворяться.

Я мягко улыбнулся.

— То, что ты сделала для меня, Елена… Ты полностью стерла тьму, и за это я никогда не смогу отплатить тебе, но я могу предложить тебе свою любовь, свою преданность и частичку своего сердца, если это то, чего ты хочешь. Я никоим образом не собираюсь принуждать тебя быть со мной. Честно говоря, я последний парень, который может это сделать, из-за того, как я с тобой обошелся.

Теперь я сидел перед ней на корточках.

— И я отдам тебе свое сердце прямо сейчас, если ты этого захочешь, потому что жизнь без тебя… — Я не мог даже подумать об этом, не говоря уже о том, чтобы произнести это вслух. — Я сожалею о том поцелуе. Я не знал…

Возможно, она не хотела меня.

— Я буду тем, кем ты хочешь, чтобы я был, будь то брат, друг — всем, что тебе нужно. Я никогда больше не причиню тебе такой боли, как в тот день на горе. Я скорее покончу с собой, чем предам твое доверие.

Случайная слезинка скатилась по ее щеке. Я прижал ее к своей груди.

— Не плачь, пожалуйста. Ты уже достаточно плакала. — Тихий стон сорвался с моих губ. — Я бы все отдал, чтобы снова услышать твои мысли. Я облажался и не знаю, как это исправить. Я не знаю, как это исправить.

— Я никогда не могла услышать твои, за исключением тех случаев, когда ты хотел, чтобы я слышала, — призналась она.

Я снова улыбнулся.

— Да, я был большим гребаным идиотом. Я все исправлю, Елена. Обещаю. Так или иначе, я верну твое доверие. — Я обнял ее крепче.

Это было оно. Я надеялся, что мои слова задели что-то, и что Елена будет терпеливой. Я никогда не вернусь во тьму. Я никогда больше не стану тем мудаком, который оттолкнул ее.

Сейчас она была моим главным приоритетом, и я умру за нее, может быть, даже больше.

— 4~

— Значит, больше никаких вопросов о денте, пока наша связь не восстановится?

Она мягко посмотрела на меня, глубоко вздохнула и кивнула.

— Хочешь чего-нибудь поесть? Я принес закуски.

Она рассмеялась.

— Ты действительно пришел подготовленным, не так ли?

— Ну, я надеялся, но не был уверен.

Она кивнула, и я подошел к дереву, где положил сумку и принес ее ей.

Я сел на землю, прислонившись спиной к валуну, на котором сидела она, и достал все закуски.

Она схватила чипсы и открыла пакет.

— Так вы с Табитой действительно больше не вместе?

— Нет, — сказал я. — Я порвал с ней в ту же минуту, как проснулся. Табита все еще думает, что я околдован, поскольку я сказал ей бороться за меня.

Она вздохнула. Я взглянул на нее и увидел, что ее глаза закрыты.

— Что?

Она покачала головой и открыла глаза.

— Вчера она напомнила мне о моем обещании.

Мне казалось, что я мог бы убить эту чешуйчатую суку.

— Значит, вот откуда это взялось?

— Я не знала, Блейк. Ты всегда сидел с ними.

— Я сказал тебе, почему я это делал, Елена.

— Да, сказал. Не злись на Табиту, пожалуйста. Если бы я была на ее месте, я бы сделала то же самое.

Я снова посмотрел на нее.

— Что теперь сказать?

Она рассмеялась.

— Ты говоришь как Бекки.

— Что ж, Бекки права, Елена. Табита великолепна. Если ты поддашься тому, что она говорит, она воспользуется возможностью и попытается вклиниться между тем, что у нас есть.

— Она была одной из твоих лучших подруг.

— Друзья с привилегиями — никогда не лучших, — поправил я ее. — Мы можем, пожалуйста, не говорить о Снежном драконе?