— Я был так глубоко погружен в это, что даже не думал, что, возможно, твой свет сможет вытащить меня из тьмы. В то время так и было, потому что я не чувствовал и половины того, что обычно чувствую, когда нахожусь рядом с тобой. Так что да, я солгал в ту ночь, думая, что защищаю этот свет.

Она просто уставилась на меня.

— Я знал, что то, что ты чувствовала, было реальным, потому что для меня это тоже было реальным, но я также знал, что ты никогда не уничтожишь меня, поэтому я должен был сказать тебе, что это я виноват в смерти Люциана. Я не думал, что это сработает. — Я вздохнул. — Но потом ты разозлилась, и проявился твой розовый огонек. Я знал, что наконец-то достучался до тебя, превратив то, что ты испытывала ко мне, в правильное чувство, что ты могла уничтожить меня, не причинив при этом боли. — Молчание затянулось, пока я думал о том дне, а потом у меня на глаза навернулись слезы. Я всхлипнул. — О чем я не договаривал, так это о том, что когда ты пообещала наконец убить меня, когда придет время, этот свет просто исчез. Я знал, что зашел с тобой слишком далеко. Что ты действительно ненавидела меня, и это довело меня до крайности.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Свет исчез?

Я кивнул.

— Грег и Эдди вкололи мне успокоительное в нужный момент, и совет приказал держать меня в таком состоянии до тех пор, пока кто-нибудь достаточно храбрый не выступит с заявлением прав.

Я улыбнулся, и затем мы начали говорить о ее заявлении прав. Как она была умна и не просто одурачила меня, преподав мне урок благодарности, но и как она одурачила всю Пейю.

Елена тоже призналась в своей тьме, и я мог видеть, что она все еще чувствовала себя дерьмово из-за желания убить Ченга.

Я притворился, что Ченг мне этого не говорил, и озвучил это вслух.

Она кивнула.

— К твоему сведению, если бы я была Рубиконом, у меня не хватило бы ни сил, ни воли держаться за хорошую сторону, Блейк. Я так быстро забыла о своей хорошей стороне и встретила тьму с распростертыми объятиями. Так что я тоже солгала в тот день, когда сказала, что все, что тебе нужно было сделать, это держаться, чтобы не стать темным.

— Не говори так, Елена.

— Это правда. Я не так сильна, как ты думаешь.

— Тебе не нужно быть такой сильной. Я сильный.

Я снова улыбнулся и продолжил разговор о заявлении прав. Какой преданной выглядела Елена, когда узнала, что Ченг обманул ее, и я смеялся над тем, как она притворялась беспомощной жертвой. Но какая-то часть меня знала, что это было не так. Что я собирался увидеть собственную задницу.

А потом она отказалась заявлять на меня права.

— Когда ты заговорила о смерти Брайана и Люциана, о том, что я всегда знал и что лгал тебе, часть меня хотела показать тебе, что это не так. Наверное, глубоко внутри меня все еще хранилось что-то хорошее. Услышав эти слова, слетевшие с твоих губ, о том, что я ничего этого не заслуживаю, это поразило меня сильнее, чем ты думаешь, и я понял, что это был мой самый последний шанс. Я думал, что ты собираешься убить меня, когда я боролся изо всех сил, что у меня были. Девушка, которая даже не знала о драконах и магии, та девушка исчезла. И когда я, наконец, увидел это, это сломило меня, и все внутри меня просто сдалось. Мой разум же нет. Это было так, как если бы он был само по себе, но мое тело не могло сопротивляться. Оно больше не хотело сражаться. — Я глубоко вздохнул. Вероятно, это было слишком честно. А потом я рассказал ей о том, как потом все забыл. Мои воспоминания вернулись, за исключением того времени, когда я тренировал ее.

— Как?

— Я не знаю. Мастер Лонгвей сказал, что это было частью стадии тупика. — Я вздохнул. — Я был так расстроен, хотел убить ублюдка, который тренировал тебя, если бы только я озвучил это, возможно, кто-то тогда смог бы сказать мне, что это был я. Но я был слишком труслив, чтобы понять и это тоже. Это был я в тот день в хранилище.

— А каком смысле?

— После того, как ты заявила на меня права. Я думал, что свободен, когда совет не принял тебя той, кем все тебя считали. А потом этот идиот пришел в Пейю с доказательством того, что хранилище может быть открыто только родословной Мэлоунов. Я был рядом, стараясь не подпускать тебя близко. Но это было слишком сильно для меня, и я потерял сознание. Я ненавидел эту гребаную сцену, и я понятия не имел, что я на самом деле чувствовал к тебе, потому что все исчезло, будто кто-то просто забрал эти воспоминания, и до сих пор сегодня я не знаю, что это было. — Я слегка улыбнулся. — Вероятно, потому, что я был Рубиконом и Альфой, я должен был показать им, как на самом деле выглядят все этапы.

Она фыркнула, и я также увидел легкий изгиб ее губ.

— Часть меня знала, что если я останусь в стороне, твое присутствие не заставит мой разум в конечном счете согласиться с остальной частью меня, и я не попаду под твои чары. Я искренне верил, что это было заклинание порабощения, Елена, хотя Джордж столько раз говорил мне, что это не так.

Я сказал ей, как сильно я ее ненавидел, и затем воцарилось молчание.

— Я собираюсь тебе кое-что сказать. Мои родители знают об этом, но сестра — нет. Часть меня кричит, чтобы я тебе не говорил.

— Часть того дерьма, что ты натворил?

Я кивнул.

— Я был настолько убежден, что это было заклинание, что использовал темную магию, чтобы выбросить твой голос из головы. Первое заклинание только притупило его, и я был слаб, так слаб. Но моя сила вернулась вместе с частью тебя, и я вернулся к этому магу, который дал мне другое заклинание… более темное. Заклинание, которое, после того как я его использовал, никогда не смог бы разрушить. Поэтому, когда Джордж сказал, из-за чего появлялся дент, Табита доставала меня. Я сказал ей, что этого никогда не случится, и это заклинание, ну, оно связало мою жизнь. Так что, если я пройду через дент, я умру.

Елена едва дышала, но ее сердце бешено колотилось.

— Даже Эмануэль еще не знает этого, потому что это крайне трусливо — накладывать на себя такое темное заклинание, и он потеряет всякое уважение ко мне, но я действительно думал, что дент был заклинанием.

— Твой отец знает об этом?

— Как ты думаешь, почему он избил меня в тот день? Я разрушил его планы, вынудив уступить. Когда я рассказал ему, что я сделал, он сказал мне, что никакое заклинание не заберет мою жизнь. Я умру от его рук, так что да, он хотел убить меня той ночью.

Чистый шок на ее лице сразу же сказал мне об этом, и тут я облажался. Мне не следовало говорить ей этого.

Она нахмурилась.

— Но ты поцеловал меня в ту ночь?

Я фыркнул.

— Да, дерьмо, которым я занимаюсь, всегда кусает меня за задницу.

Я говорил о той ночи. Джимми позвонил мне, чтобы я забрал Елену. Я признался, что чувствовал себя таким идиотом, когда руки того парня были на ней. Эмануэль понял, что Елена была под запретом. Почему он нет? Я даже признался, что снова пытался убить ее. Как мне хотелось уронить ее на землю. Как моя лапа сомкнулась и разжалась только тогда, когда я пролетал над бассейном.

Я не упустил ни одной детали из того, как она просто использовала мои способности против меня, когда я был в своей драконьей форме. И когда она вылезла, я рассказал о том, как ее одежда подчеркивала ее фигуру. Я видел, что ей от этого не по себе, поэтому остановился.

— Я даже не слышал, как с твоих губ слетали слова, но видел, что ты закончила. Потом ты сказала то, что я хотел услышать все эти месяцы. Я был счастлив несколько секунд, а потом все утраченные воспоминания просто нахлынули на меня. — Слезы застыли у меня на глазах, но я не смотрел на нее. — Мне было уже все равно, умру я или нет. Я не мог поцеловать тебя на горе, и часть меня знала, что я все еще не мог поцеловать тебя из-за того, что я на себя наложил, но это не имело значения. Так вот почему я поцеловал тебя в ту ночь. Я так давно этого хотел. Я так много хотел рассказать тебе в тот вечер, но у меня не было возможности. Констанс подумала, что это была реакция, потому что наша связь должна была установиться, когда тебе было шестнадцать, а не восемнадцать, но я знал, что это было заклинание.