Я тихо рассмеялся и покачал головой.

— Ты так сильно разозлила меня, когда сказала, что ни один мужчина не сможет войти в ту пещеру, и я молча пожелал тебе неудачи, даже если это означало, что меч будет потерян, но потом ты вернулась, через несколько секунд после того, как вошла. Я ничего из этого не понимал. Это было похоже на то, что ты просто не могла умереть, что судьба навязывала мне это. — Мой голос звучал раздраженно, и какая-то часть меня все еще чувствовала разочарование из-за всего этого. — Но это был также первый раз, когда я почувствовал, что ты достойна. То, что я чувствовал только с Люцианом.

Я рассказал ей, как тогда видел дент. Что я думал, что это порабощение, и что я не буду знать, кем я буду, когда проснусь. Что я стану жалким ягненком, как Джордж, и, будучи Альфой, я думал, что все Денты были просто магией, что Джордж был заколдован. Что он ни за что не смог бы любить Бекки так, как любил раньше. Для меня это не имело никакого смысла, поскольку я не мог видеть общую картину. И я боролся еще упорнее, потому что думал, что это заклинание.

— Значит, ты солгал всем, даже мне в ту ночь, когда я спросила тебя, может быть, там кто-то есть?

Я устало рассмеялся. Елена не слышала ни единого слова из того, что я сказал.

— Разве ты не слышала, что я только что сказал? Я должен был сказать это, чтобы ты не сложила два и два вместе, Елена.

Она кивнула.

— Ложь всем не была моим самым большим грехом, и я боюсь, что однажды ты узнаешь обо всем дерьме, которое я натворил. Ты не захочешь иметь со мной ничего общего.

Она уставилась на меня.

— Моя темная сторона не хотела тебя. Она не хотела снова становиться хорошей, но во мне все еще оставалось немного хорошего. В ту ночь я не знал, насколько сильно. Но когда этот Драконианец ударил тебя ножом, мне захотелось закричать, как Люциан, потому что он убивал мой последний шанс исполнить свое предназначение. Я знал, что твои топоры убьют его, потому что на них была твоя кровь. — Я посмотрел на нее. — Да, я тоже поверил в теорию Ченга. Даже если все думали, что это притянуто за уши, для меня это было не так. Я хорошо знал твоих родителей, и они были волшебными, Елена. Надеюсь, однажды у тебя будет шанс увидеть, каким человеком является твой отец.

Она отшатнулась, когда я упомянул о ее отце и возможности однажды встретиться с ним по-настоящему.

Я рассказал о том, что чувствовал и как спас ее. Я не упомянул, что в ту ночь ее спасла более могущественная сила. Упоминание о силе могло заставить ее поверить, что дент был заклинанием, поэтому я опустил это.

— Мастер Лонгвей рассказал мне об этом. Он сказал, что ты чуть не погиб, так усердно летя, чтобы вернуть меня обратно в Драконию, а потом ты отказался позволить мне поблагодарить тебя.

Я вздрогнул, когда она упомянула об этом. Я сильно потер лицо:

— Елена! — Будь честен, Блейк. Как бы ужасно это ни звучало. — Это было потому, что в то время я действительно сожалел об этом.

Она фыркнула.

— Но в тот момент мне было все равно, потому что ты была моим последним шансом. Моя хорошая сторона впервые за долгое время взяла верх над плохой, — солгал я.

— Значит, во второй раз на Варбельских играх тебе просто пришлось снова спасать меня?

— Да, и поверь мне, я серьезно начал уставать от этого.

Мы поговорили о той ночи и о том, как я расстроился, когда она выпила тот Огненный порошок. Я так боялся, что она взойдет, но потом понял, что если бы я не спас ее той ночью, огонь Гейба тоже мог бы сделать свое дело, так как наш огонь был намного сильнее. Не имело значения, как на это смотреть. Великая сила действительно усердно трудилась, пытаясь собрать нас вместе.

Каким-то образом мы вернулись к разговору о Поле.

Она была потрясена, узнав, насколько умна Труди Файзер, и я признался, что хотел убить профессора, когда она пыталась разрушить мои планы.

Мы говорили о том, как я узнал, что Пол поцеловал ее, и ей было стыдно за это.

Я видел беспокойство на ее лице. Знал ли Люциан?

— Ему было все равно, Елена. Он просто хотел найти тебя, потому что знал, почему Пол был здесь. Я сказал ему, что ты в пещере на северной стороне, и он умолял меня пойти с ним. Я думал, что это мой последний шанс избавиться от тебя, и если бы я не стал свидетелем этого, мое добро больше не возобладало бы над тьмой, и я наконец-то был бы свободен.

Я рассказал ей, что сказал Люциан, и что он с самого начала знал, что она принцесса.

А потом Табита умоляла меня, потому что Люциан сказал, что никогда больше не попытается заявить на меня права.

— Ближе к пещере я почувствовал запах гиппогрифа. Он был так силен, и я вошел внутрь. Я увидел фиолетового дракона, которого давно не видел и тело Люциана, просто лежащее там. Я думал, ты наконец-то умерла, а гиппогриф исчез. Ты знала мое имя, а я просто стоял там. Я не понял, и когда ты сказала, что это ты… — Я остановился и прикусил нижнюю губу, вспомнив те чувства, которые переполняли меня.

Я признал, что своим драконьим обликом она заставила меня осознать, насколько я был чертовски глуп. Надежда покинула меня в ту же секунду. Я знал свою судьбу, и это пугало меня до усрачки. Но я также увидел тело Люциана, и от этого мне стало еще хуже. Боль от его отсутствующего присутствия снова вспыхнула в моей груди.

— Он был моим лучшим другом, Елена, и я никогда не хотел, чтобы что-то причинило ему боль. Я никогда бы за миллион лет не подумал, что он умрет. Он был таким несокрушимым, но его убил яд гиппогрифа.

Случайная слезинка скатилась по моей щеке, и я вытер ее.

— После этого я возненавидел тебя еще больше, потому что винил тебя. Вот насколько я был запутан. Я винил тебя, потому что именно в тебя он влюбился. Если бы тебя не было в его жизни, он бы никогда не оказался в той пещере. Вот почему я не хотел помогать тебе найти твоего дракона, когда мастер Лонгвей попросил меня. Я знал, что обращусь, я всегда знал, но на короткое время та надежда, которая пришла с тобой, заставила меня забыть о последствиях моего обращения, и все это вернулось в ту минуту, когда ты стала драконом.

Я высказал свой страх перед тем, что сделает Горан, если когда-нибудь найдет меня. Как мы вместе уничтожим Пейю и, возможно, завоюем другую сторону стены. Затем разговор перешел к той части, о которой я хотел ей рассказать.

Она стала Рубиконом, и вместе с этим появилась новая надежда.

Люциан, возможно, и ушел, но был другой, который мог убить меня, когда я стану слишком темным. И что я должен был обучить ее как можно скорее, потому что я был свирепым, а Елене нужно было стать свирепой. Я не хотел разрушать свой мир.

— В ту ночь, когда ты сказала мне, что не можешь этого сделать, что ты любишь меня… Мне пришлось солгать, Елена.

— О чем? — Она медленно закрыла глаза, а затем открыла их еще медленнее.

— О том, что ты заставляешь меня чувствовать себя нормально, когда я с тобой. Я не хотел этому доверять, так что я могу понять, почему ты этому не доверяешь. Это был двусторонний поток. Я просто был слишком труслив, чтобы думать, что это продлится долго.

Я рассказал ей, что чувствовал по поводу нашего совместного времяпрепровождения. Я признался во всем. Каждый раз мне хотелось поцеловать ее.

— Но я знал, что то, что тебе предстояло сделать, будет трудным, поэтому мне пришлось дистанцироваться от тебя, чтобы однажды ты смогла это сделать.

— Той ночью ты разбил мне сердце. — Голос Елены дрогнул.

Я хмуро посмотрел на нее, и она отвела взгляд, в ее глазах блестели слезы.

— Часть меня тоже сломалась, Елена. Когда я произнес эти слова. У меня не было выбора, так как я был темным. Я не хотел, чтобы ты была там со мной. — Это было трудно объяснить, но я собирался попытаться. — Тебя окружал этот свет, даже когда ты была драконом. Мне нравился этот свет. Я боялся, что если ты останешься со мной, этот свет померкнет, и одно это меня бы доконало. Я был трусом, ладно.

Она вздохнула.