Утром пылкие чувства исчезли, и я встал с холодной головой ранним утром. Машина осталась возле ресторана, и я взял такси и поехал на работу. На улице было светло, и я хотел предаться ощущению радости, но не мог. Все, потому что меня атаковали импульсы с разными образами в голове: «я представлял, что моя жизнь не конечна и если теория Большого взрыва окажется правдой, то я погиб. Я мертв. Но мне повезло: я больше почти не страдал. Моя жизнь была только сладким безумием, хотя если бы безумием, и это печально. Казалось, что независимость может всё исправить, но ностальгия. Меня сбивали с толку эти запахи прошлого в моей голове. Зачем мне нужны поступки, ведь они всеобщи. Каждому человеку свойственны те или иные поступки и то, что делал я, делали тысячи и миллионы людей до меня и будут делать после».

После продолжительного непоследовательного размышления я окончательно отрезвел от вчерашнего вина и уже стоял у лифта и должен был нажать кнопку, чтобы вызвать лифт. Никогда мне не было так тяжело нажать на кнопку лифта, но это сделали за меня, поскольку с верхних этажей как раз спускался костяк. Я энергично со всеми поздоровался и забыл последний час моего раздумья. Меня ободряло ощущение бодрости и свежести, и я надеялся, что в ближайшие часы приду к согласию с собой и буду структурировать направленность моих действий, ведь это так важно для моей работы. Когда меня брали на работу, я указывал, что помимо моих технических навыков я обладаю самым банальным и проверенным набором для стабильной работы. Однако вместо этого мне так нужно было указать мое скотское отношение ко всему живому. Я решил провести праведный день, ведь вроде бы уже на днях приедет менеджер с какой-то решающей информацией и для этого мне нужно было показать либо сверхпроизводительность, либо хотя бы бессмысленную имитацию работы. Я уселся на свое рабочее место и был благодарен байкеру, поскольку я мог отдохнуть от электрического света, ведь вдобавок к этому испепеляющее солнце будто бы могло залить жаром все мониторы кругом. Было невыносимо душно, и я не мог понять, почему никто не включает кондиционер. Я на мгновения обессилел и решил просто выйти покурить, а потом включить кондиционер. И уже к моему приходу я был сильно удивлен, ведь мой напарник, таким руководящим я его никогда не видел, пытался включить кондиционер. На пульте управления было около десяти кнопок, но за непосредственную работу кондиционера отвечали лишь три. Как бы он ни пытался, он не мог понять процесс включения кондиционера, однако мне он был известен, поскольку на выходных я оставался один и уже выучил принцип его работы. Чтобы включить кондиционер нужно было последовательно включить две кнопки, но одна из них заедала и нужно было слегка прижать пульт с обратной стороны к чему-то твердому. Тогда он позвал администратора, парня двадцати пяти лет, который сидел возле пропускного входа и был ответственный за системы, мониторы и всякого рода бытовые проблемы. Однако он сказал, что пульт, наверное, сломан, где-то на складе лежит запасной, но нужно время чтобы его найти. В итоге мой напарник стал сильно переживать и вдоволь насытившись его беспомощностью я предложил ему дать мне, чтобы попробовать. В итоге он был мне очень благодарен за включенный кондиционер и видимо настроение у него очень поднялось. На мгновение меня кольнула совесть, что я сразу не предложил ему помощь, ведь это нужно и мне тоже, да и всем окружающим, но я перестал думать и приступил к работе. После десяти минут усердной работы я очень утомился и незаметно для себя стал искать пути отхода. У меня в голове уже прокручивались планы чтобы уехать, сбежать, улететь. Я считал, что моя молодость может защитить меня от неудач, ведь, на хроническое несчастье, я не соглашался. Я перестал думать о моем пути, о затраченных усилиях, о возможной выгоде или о нищете. Ведь сколько я себя помнил я постоянно чем-то занимался и работал, но всегда я жаждал другого. Если не брать, например, чувство навязанного долга или моральных обязательств, то внутреннее освобождение – отказ от обязанностей.

Я смотрел на людей в моей комнате и представлял про себя как бы можно было описать весь поток мыслей и каковы они, что я думал, когда сидел в офисной клетке с моими коллегами, но мысли всегда были лихорадочными и без структуры: «Я животное, только это не было правдой, ей предстоит сбыться. Хочется принимать свою судьбу, но не терпеть её. Ведь я её люблю, но не заигрываю. Чем труднее испытание, тем легче можно его перенести. И в конце концов, для себя не так давно я сделал выбор: быть не мечтателем и не художником, а – военным»

Мне понравилась моя появившаяся мысль про военного – в этом понимании иметь железную дисциплину, но моя слабость к изнеженному, ведь даже кожа была больше похожа на женскую, нежели на грубую мужскую. Хотелось стать военным, но не государственным, а духовным, для этого я терпел и годы обучения, и годы хождений на работу, но смелости обрести хотя бы себя мне не хватало. Простота выводов сбивала меня с толку, но ведь и все простое гениально. И все же мужские гены топтали во мне посредственность или бездарность, я смотрел в монитор, опять смотрел на окружающих меня людей и продолжал плавать в мыслях: «свобода, слава и любовь – что в девятнадцатом веке, что в текущем не имеет место сравнение с чем-то еще. Потому как я мечтал о возможности в осуществлении прекрасного, но возможно ли его найти?

Можно прославлять величие, но не то, которое существует от нужды или случайности, а величие, которое закутано в лоскуты таинственности. Оно скрыто от обывательского глаза не по причине трудности в осуществлении, а из-за справедливости. Тогда обостряется желание стать не империей, но республикой, и следовать не дикарским властным амбициями, а скромным целям, которые смогут выстроить процесс обретения счастья.

Пожалуй, с каждым днём кубики складывались и пока не поздно можно было найти своё счастье. Бросить на пол пути хороший расклад и уважение, на то, что я себе выдумаю. Тогда, где же будет моё имя, и присвою себе я слово предатель? Но как умру я? Ведь если и вдохновляться людьми, то лишь теми, которые не были сверхлюдьми, но были с поступками, которые можно охарактеризовать: это сильно.

Я выбрал путь клерка и карьеры – это сильно? Банальный вопрос, который кричит и мечет.

Всё, что отягощает меня в повседневной жизни становится средством для уничтожения собственных желаний. Под уничтожением я понимаю воплощение их в жизнь. Как бы я ни делал вид, что мне не нравятся мирские развлечения или премиальные аксессуары, я и вру себе и говорю правду. Ведь, как и каждый человек я обладаю склонностью к выбору, что делает меня еще более человечней. И помимо моего презрения к потребительству я возглавляю этот марш. Вообще мне кажется, что при взгляде на меня можно охарактеризовать мой вид, одним словом, потребитель.

А если встать прямо на этот стол и смести все компьютеры и мониторы в ряду?

Все мои жизненные стремления пришли со мной в этот мир, я не их создатель. Дале имеет место быть искусственные образования, такие как свобода, если мы не говорим про замкнутые места. И возможно нет ничего такого, чтобы человеческий род могу создать: демократия – регулирование, прогресс – развитие, катастрофа – обстоятельства. Главная проблема человечества заключается в развитии и стагнации. Никогда человек не деградировал, он либо шёл вперед, либо стоял. Может быть, стоит начать себя?» – на этом я решил закончить и вернуться к работе.

Посмотрел на часы и там было около половины первого, а это значит, что пора на сходку лидеров мнений, так я называл собрание, где все собираются и обсуждают текущие проблемы и возможные решения. Мои коллеги называли это мероприятие митингом и в него входило пятнадцать человек. На нем нужно было рассказать о своих сделанных задачах, предстоящих, а потом глава отдела должен был рассказать о ближайших планах и проблемах. Митинги происходили три раза в неделю и я знал что за час до и час после встречи можно было ничего не делать, ведь «скоро митинг», так что мне нравились наши обсуждения и порой я проявлял бурную инициативность. Первые десять минут собрания, пока все дойдут необходимо было поучаствовать в разговорах на тему выходных, погоды и футбола, что я всячески избегал, но глава отдела всегда приходил последним и уже здесь нужно было говорить все четко и по делу. Когда в отчете о работе очередь дошла до меня, я начал с прямого указания на проблему разных уровней взаимодействия между работниками. Дело было в том, что на днях мне принесли несколько задач для проверки работы высокоуровневых систем обработки лица. Это были приборы, которые стоят на границах и проверяют точность совпадения лица в паспорте и вживую. Задачи относились к одной из последней модели приборов, для которой готовилось обновление и модернизация. Но проблема состояла в том, что у меня не было доступа к этой модели, поскольку функциональность данного проверяемого модуля не была завершена и проверять было нечего. Я указал на проблему и сказал, что у нас в отделе это происходило неоднократно. Я предполагал, что данный вопрос важен для эффективности каждого работника и что из-за таких мелочей сотрудники тратят время на обнаружение несуществующих проблем. Моя проблема всех привела в недоумение и разочарование, ведь все это знали, но то ли не хотели раскрывать, то ли забывали. Глава отдела уже сталкивался с данной проблемой некоторое время назад, но после реорганизации, процесса распределения работы между сотрудниками, устроенная им же, он ожидал, что больше такого не повториться. Общими фразами, но с мимикой отчаяния я высказал свою точку зрения, что ответственность лежит на проектировщиках, у которых есть сроки для выполнения, и чтобы вложиться в них весь процесс разработки написан по плану, а в действительности происходит иначе. Однако глава отдела согласился с частичной виной проектировщиков, но после реорганизации, уверял он, процесс передачи задач происходит в штатном режиме с большей отдачей. Я было вступил с ним в бессмысленную дискуссию, но в итоге утратив нить смысла решил отдохнуть. Обсуждение данной проблемы заняло около тридцати минут, и я был рад, что проблему не решили, а сказали, что нужно над этим подумать и выслушать предложения на следующем консилиуме, это означало, что еще лишний час можно будет притвориться специалистом. Несколько человек меня поблагодарили, а глава отдела дал мне задание более глубоко разобраться в сути вопроса. С глубоким энтузиазмом я принял этот вызов, ведь это придало еще более официальную причину моего раздумья и созерцанием всего происходящего. Я пообещал разобраться, но понимал, что разбираться там и нечего, ведь как я слышал от инженеров в команду разработки набрали несколько новых человек, которые допускают подобного рода ошибки. Лидеры мнений разошлись и после этого я вышел курить.