Литмир - Электронная Библиотека

Сергей Винокуров

Человек без имени, лица и цвета. Клерк

Глава 1

Как я смел воображать в своей жизни творчество? Именно его то я и представлял. Перечитав множество книг и просмотрев первоисточники на определенную тему, я так и не понял главного, того, что волнует каждого человека и того, что не знает никто, но пытается найти. Изо дня в день огромный Земной шар вращается вокруг своей оси и с помощью науки первопричины открываются человеческому взору. Но как быть с другим, как мы можем вообразить и даже помечтать? Какого быть не то мистиком, не то провидцем, но грубый мир, теперь же я замечтал погибнуть по-настоящему…

Для чего я проснулся в который раз во вторник? Вторник восемь часов утра. Я не смотрю в окно, потому что мои глаза слипаются и яркий солнечный свет может испепелить и уничтожить мое зрение. Потом ванная вместе с душем и тяжелый завтрак, чтобы я не умер от голода на протяжении дня. Я выхожу на улицу и здороваюсь с пожилыми женщинами, при чем для них мой уверенный и высокий тон представляется полным удивлением, и они восторженно друг другу говорят о том какой я молодец. Пачка сигарет и заведенный двигатель. На этот раз у меня есть около сорока секунд на размышления, ведь чтобы закурить сигарету нужно достать из кармана зажигалку несколько раз ее вздернуть и вдохнуть в легкие первую затяжку ароматных сигарет. После сигарет форма моего лица становится на место, и я могу предаться легкому возбуждению. Проезжая по мягко асфальтированной дороге на меня, в который раз находит ощущение будущности. Дорога новая и в каких-то местах стоят оградительные сооружения из пластмассы красных и белых цветов. Справа строится огромный жилой комплекс с высоким бизнес-центром посредине. Бизнес-центр состоит из одного небоскреба и нескольких высоких зданий вокруг. Я очень хотел запечатлеть этот момент в моей памяти и уже ждал как приеду на свое рабочее место и буду из окна смотреть на него. В сущности, я ненавидел этот небоскреб, но он как будто бы дразнил меня. Первым делом по окончанию транспортировки меня на работу я уперся на это высокое здание, но длилось это лишь секунды и меня охватило чувство повседневности и безразличия.

На протяжении всего дня и искал себе занятия, потому что обычно я выполняю порученную мне работу за несколько часов, из которых добрый час я имитирую бурную деятельность с якобы нескончаемым желанием докопаться до истины. Я в совершенстве овладел навыком заинтересованности, по крайней мере как мне казалось, и мог тратить часы на переговоры с тем или этим человеком, а все-таки моим любимым делом был поиск истинны и правды. «Как же на самом деле должно все получиться?» – спрашивал я себя, при этом делал глубоко задумчивое лицо, которое порой искривлялось в зависимости от сложности, порученной мне задачи. В общих чертах я мог составить цепочку создания задач на моем столе, и понимал, что действительно есть люди, которые создали определённые требования и надеяться, что они будут выполнены. Мало того, я был уверен и мог предположить, что есть даже те, кому это интересно. Рутинный процесс и не в последнюю очередь выработка всех часов работы, а также выполнение установленных задач составляли мою обыденность. Я представлял свою работу этаким проводником, гарантом выполненных требований. По крайней мере так было заведено и лучшей чертой среди всех работников и по совместительству моих коллег по цеху являлась дотошность. У одного парня его звали Александр, была даже кофта с надписью на спине «Душнила» и такие же носки. Я не сопротивлялся течению и провозгласил себя надзирателем, предводителем обеспечения качества продуктов.

Помимо всего прочего у меня были еще коллеги, с которыми можно было взаимодействовать. С первого дня у меня с ними не заладился диалог, а точнее не зародился. Диалога просто на просто не было. Все организованные компанией мероприятия по сплочению коллектива такие как настольные игры или корпоративы прошли мимо меня, хотя я пытался. С первого дня, хотя половина работников была новая, сформировался костяк. Этот костяк определенно образовался благодаря одной страсти или точнее привычке – курение. В их коллектив входили три девушки и несколько молодых людей. Одним из этих молодых людей был мой напарник. Он был достаточно примитивным, но чувствующим молодым человеком. Его излюбленным приемом сосуществования в обществе была непротиворечивость. В те моменты, когда между мной и костяком совпадали часы курения и мы поднимались наверх на лифте, всегда было уместно кому-то пошутить. Ведь ощущение неловкости от тридцатисекундного молчания были катастрофически опасны для духовного состояния всех присутствующих в лифте. Молчание было исключено и находилось под запретом и справедливости ради, этот негласный закон всегда исполнялся. Не в последнюю очередь благодаря моему напарнику. Обычно что-то комфортно смешное говорили девушки и когда все начинали посмеиваться, мой напарник выжидал около пяти секунд и поддерживал общую волну смеха. Я думаю, что это было связано не с его медленной обработкой информации, а скорее с обязанностью поддержания порядка на корабле. Он знал, что если нарушать правила, то вскоре его могут исключить из группы порядочности, как это сделали со мной, а курить одному могло сравниться с каторгой или отчуждением. Также у него были полномочия на прекращение общего веселья и, как правило, последний смешок оставался за ним. После этого, с чувством выполненного долга, все расходились по своим местам.

Удовольствия коротают время. Это был мой способ выживания среди проповедников исполнения долга и обязанностей. Кроме неплохого вида из окна, обеда и курения удовольствий было немного, но я составил четкий план для наиболее эффективной тактики по истреблению времени. Пространства было много и помещений тоже, и я знал с каких точек и на что открывается вид. Первый и излюбленный вид был в маленькой переговорной комнате с видом на бизнес-центр и моего непримиримого соперника – небоскреба. Стены у этой комнаты были прозрачными, но там было кресло, и я разворачивался спинкой к двери, таким образом скрываясь от проходящих по коридору людей, окружающие воспринимали это как тяжелый переговорный процесс и не могли потревожить гармонию уединения или вообще не замечали меня. Второй вид открывался из другого помещения, которое пустовало, ведь совсем скоро туда придут новые сотрудники и жизнь засияет новыми красками на благо компании. Из этого пустующего помещения было видно реку и парк с велосипедными дорожками и лавками. Третий вид открывался на дорогу, парковку и небольшие пятиэтажные здания, что являлось самым посредственным и неказистым, но излюбленным местом для размышлений моего напарника. Почему-то всегда, когда я заставал его за созерцанием парковки он по-детски смущался и суетился, брал свой кофе и уходил. Я уделял по полчаса каждому месту, кроме последнего, потому что не хотел соревноваться с моим напарником, ведь я и так по меркам костяка был обнаглевшим. Я мог предаться размышлению, чтению и разговорам по телефону, но главное для меня это было очень серьезно, и окружающие могли это ощутить, поэтому мое отсутствие на рабочем месте выглядело неподобающим, но обоснованным. В это время я ограждал себя от обязанностей и восклицал в себе: откуда взялось слово нужно? В действительности этому слову следует исчезнуть. Это время я предназначал для революции и баррикад в собственном сознании и под конец запланированных тридцати минут отдыха назначал жестокое подавление и восстановление устоявшейся власти. В зародыше я кричал: вперед; в агонии провозглашал: отступать! Это длилось бесконечно, и обычно заканчивалось победой действующего режима. Повелевать и властвовать, а что, если умеренная жизнь? Как насчёт жизни без нервов? В океане заботы. В спокойствие и сытости. Теплые ноги и трезвая голова. Привычность. С такими мыслями я отправлялся вновь за рабочее место к привычным мониторам.

Обед я разбивал на две части. Первая часть наступала сразу же после первого часа и самого продуктивного моей работы. Обычно это был суп и какой-нибудь салат из овощей и оливок. Обязательной частью обеда был зеленый чай, который в иные дни я разменивал на черный. Я считал своим долгом постоять как следует и заварить его, чтобы потом выкинуть в мусорку чайный пакетик. Потом взять пластмассовый стаканчик и пойти на свое законное рабочее место. У костяка главным атрибутом привилегированности были собственные кружки желательно с надписями, а если они именные, то это считалось высшей степенью добродетели. Во вторую часть обеда входило второе блюдо, включавшее в себя мясное изделие и гарнир. Ответственные сотрудники подходили к выбору тщательно, потому как еду, которую с утра привозил курьер, ставилась в холодильник и был выбор из нескольких супов и вторых блюд. Для этого, как только еда оставлялась в холодильнике, работники брали стикеры, писали свои имена и наклеивали на еду, которая больше по вкусу. Мне нравилось делать из себя жертву, присваивать себе претензию на аскетизм, и довольствоваться оставшимися продуктами.

1
{"b":"910010","o":1}