Однажды ворота открыли для нового автобуса, который привез несколько человек. Новеньких забрали в госпиталь, но через два дня оттуда вырвался мужчина и с видом сумасшедшего стал нападать на людей, кусая их и выкрикивая несуразные звуки. Сначала все стояли в оцепенении, не понимая, что происходит, а потом бросились врассыпную. Мы с Виктором отошли к стене нашего помещения, продолжая наблюдать за странной сценой, но в этот момент я решил воспользоваться ситуацией и рвануть в строение «А», где держали мою семью. Пока были слышны крики и паника, мне удалось пробраться в нужный сектор, где я встретил женщин из нашей общины, у которых были маленькие дети. Забыв о субординации и уставе общины, они бросились ко мне как к родному, обнимая и наперебой задавая вопросы, ответов на которые у меня не было. Зато на мой вопрос о семье они ответили. Я поспешил в указанное строение, где увидел Мию с детьми и, подбежав к ним, обхватил всех троих и прижал к себе. Как же я был счастлив в тот момент… Минуя заточение и запреты, обходя нелогичные приказы и физическое наказание, я наполнился бесконечным счастьем и радостью от соединения с родными людьми. Мирослава взвизгнула, повиснув на моей шее, а Влад прижался лбом, как-то по-мужски переживая нашу встречу. Мия же закрыла глаза и с облегчением выдохнула, склонив голову к моему плечу. Она казалась спокойной, но это внешняя видимость. Моя любимая была сильным эмпатом и ее переживаний хватило бы на десятерых.
– Мои золотые, – радовался я, обнимая и целуя детей. – Как вы изменились, повзрослели.
– Папулечка мой, – причитала Мирослава, целуя меня по всему лицу и заставляя смотреть только на нее. – Я тебя очень люблю! Сильно-сильно!
– И я тебя люблю, доченька. Всех вас люблю. Сильно-сильно.
– Есть новости? – тихо спросила Мия, взглядом проверив окружение.
– Пока нет, – ответил я, стараясь прикрыть уши Мирославе, по причине ее эмоциональности и сообразительности. Но дочка убирала мои руки, желая участвовать в нашем разговоре, потому что считала себя взрослой.
– Слава! – с укором бросила ей Мия. – Веди себя спокойней, нам с папой нужно поговорить.
– Я не Слава! – обиженно фыркнула та. – Я Мира.
Дочь всегда протестовала, когда Мия называла ее так. У наших детей было по два имени, Мирославу называли Славой или Мирой, а Владислава – Владом или Славой. Но дочь категорически противилась имени Слава, повторяя, что это имя ее брата, а ее зовут Мира.
Я рассказал вкратце о своих мыслях, о том, что у меня появился друг и единомышленник и о планах выйти отсюда как можно скорее.
– Проработаем план и исчезнем из этого места. Мне бы только узнать, кто стоит за всем спектаклем, кто режиссер. А может, это спонсор. Нужно понять направление всего абсурда, а для этого узнать цель заказчика.
– Будь осторожен, – шепнула Мия. – Здесь не все просто. Я ощущаю неприятную энергию. Прошу тебя, Марк, анализируй все свои шаги с захватом на последствия. Береги себя для нас.
– Обещаю, любимая, – закивал я, прижав свое светлое солнышко еще крепче. – Вы все, что у меня есть, вы весь мой мир, и я очень волнуюсь за вас. Как здесь относятся к детям? Вас держат отдельно неспроста, их не обижают?
В этот момент послышались приглушенные крики из коридора. Я только успел оглянуться, как тут же почувствовал острую боль в спине и за этим онемение рук и ног. Через мгновение я упал как мешок и потерял сознание.
Что-то острое воткнулось в мои запястья, заставив очнуться. Это не клетка, и не белая комната. Потолок серый, кровать железная, руки и ноги в ремнях, как в наручниках. Поодаль стоит человек, он повернут спиной и что-то делает у стола с медицинскими приборами.
Натянув ремни на руках, я снова пожалел, что не имею способностей. В таких ситуациях хочется бороться за справедливость, но голыми руками это сделать сложно.
– Это наказание? – спросил я, обращаясь к человеку. – Если так, объясните – за что.
– Вы нарушили устав, – ответил незнакомец, продолжая стоять спиной и позвякивать предметами на столе. – В детский сектор входить запрещено. Вы подвергаете детей опасности заражения.
– Чем я могу подвергать, если дети не болеют этой болезнью? – Возражение с моей стороны было искренним, потому что в обвинении отсутствовала логика.
Человек развернулся и, постучав по наполненному шприцу для выхода пузырьков воздуха, строго произнес:
– Ваша обязанность выполнять требования, а не задавать вопросы. – После этого он направился ко мне.
Увидев шприц, я напрягся и дернул ремни, понимая безысходность своего положения.
– Нет у меня никаких обязанностей, кроме правовых. И вы сейчас нарушаете мои права, собираясь что-то вколоть без моего согласия.
Незнакомец остановился рядом с моей кроватью и уточнил:
– У вас есть два варианта. Если хотите и дальше лежать с парализованной нижней частью тела – лежите.
Я непонимающе нахмурился с содроганием пытаясь пошевелить пальцами ног, но ничего не вышло.
– Вам в спину выстрелили паралитической пулей. Если вас устраивает положение, могу уйти.
Я смотрел на незнакомца, не зная, как поступить. Но что-то мне подсказывало согласиться на укол.
После моего согласия, мужчина вколол содержимое шприца в мое бедро и принялся раскрывать наручники, которые на внутренней стороне оказались покрыты шипами. Неожиданно он склонился ко мне и вполголоса произнес:
– Марк, не нарушай так явно, ты рискуешь их разозлить.
– Готовь «В-1» на выход, – вдруг раздался голос служащего, который внезапно появился в комнате.
– Уже, – равнодушно заявил мой собеседник, задержав на мне взгляд, после чего развернулся и направился за сотрудником по коридору. – Допрыгается. Еще пара нарушений и попадет на ликвидацию.
– Этот не попадет, – пробурчал второй. – На особом счету. Видел его статус?
После этих слов разговор пропал, а я стал думать об услышанном и о своем положении. Кого я могу разозлить? О чем они говорили? Какой еще статус? И почему этот незнакомец так себя повел? Он тоже знает мое имя. И будто хотел предупредить.
Ситуации, когда меня знают незнакомые люди, вызвали во мне содрогание. Это напомнило времена, когда меня и еще семерых человек похитили и отвезли на остров Северный Брат. И там тоже знали, кто я и как меня зовут. Это были страшные древние существа в телах людей. Но те, кто знают меня сейчас, не похожи на древних. Даже без способностей я смогу определить кто передо мной. Все они – люди.
После того, как ко мне вернулась полная чувствительность, меня выпустили с сопровождением. С одной стороны шел вооруженный охранник, с другой летел наблюдательный дрон. Я шел между ними, отчаянно желая проснуться, открыть глаза и продолжить привычную жизнь. Мне до сих пор не верилось в реальность происходящего. И где-то в подкорке подсознания я оставлял надежду, что когда-то все-таки проснусь.
После побега полусумасшедшего новенького, люди, которых он покусал, стали умирать. Нам каждый день показывали на проекционном экране статистику смертей и заболевших, говорили о необходимости соблюдать правила и устав карантина, и люди стали бояться. Они боялись даже друг друга, шарахаясь каждый раз от любого, кто сделал не то движение или подозрительно посмотрел. А спустя время бесполая голова объявила о выпуске новой фазы вакцины, которая должна защитить нас от заражения.
– Вирус мутировал, – пояснила голова. – Это показала ситуация с возвращением последней группы из пораженной зоны. Мутация неизбежна. И если мы не начнем действовать активно – погибнут все.
На следующий день началось испытание. Были отобраны группы людей, которых освободили от работы и увели в лабораторию.
– Даже не знаю, как это назвать, – покачал головой Виктор. – Это опыты на людях. За такой срок невозможно изготовить вакцину. Тем более от неизвестного вируса, штамм которого постоянно мутирует. Конечно, такие схемы возможны при угрозе смертельной опасности в условиях ЧС, но есть ли у нас сам вирус? Я сомневаюсь. Рукотворные химеры действуют там, где их выпускают, а естественные заболевания идут без обходов территории. Ваша изоляционная система жизни в поселении показала, что в мир был запущен био-проект, который не воздействовал на вас по причине изоляции от мира. Вы не потребляли городскую воду, не пользовались услугами, не соприкасались с бытовыми и продуктовыми структурами. И проживаете в лесу, где хвойные породы чистят воздух. Вы словно под куполом.
