РЖ: А как вы относитесь к традиционному литературоведению?
Н.Е.: Я прекрасно отношусь к традиционному литературоведению, только себя в него не отношу. Не оно плохо и не я хорош, а просто мы - другие, разные. Оно - традиционное литературоведение, а я - Никита Елисеев.
РЖ: Существует ли в современной русской литературе и критике розановская традиция? Если да, то плодотворна ли она? И относите ли вы к ней себя?
Н.Е.: Ну вот видите, вы сразу мне и пару нашли; да нас там целая компания - вы правы. Просто я не рискну назвать Самуила Лурье, или Виктора Топорова, или Льва Аннинского, они-то все разные и могут обидеться, де, а нас-то куда? Кто вас уполномочил нас эдак "скомпанировать"? А вот все ж таки рискнул. Заметьте, что Андрея Немзера или Ирину Роднянскую, к примеру, я в эту "компанию" не внес. Другие. Не розановские. А в Бенедикте Сарнове или в Станиславе Рассадине, как ни странно, "розановское" имеет место быть.
Да: самая мощная традиция современной русской литературы и критики - розановская. А коль скоро она (эта традиция) столь мощна, то, стало быть, в ней плодотворного ровно столько же, сколько губительного. Конечно, конечно, он (Вас. Вас. Розанов) - Царь Прозы Новой, и, конечно, конечно, конечно, это царствование куда как опасно. Здесь Андрей Немзер прав. Возвратимся все к тем же овечкам "актуализации младшей линии", к детективу, мелодраме, бардам, вот и розановщина пристегнулась - тенденция, однако, а уж как вывезет, как выедет - к гибели и жалкому всхлипу, взвизгу, или к гибели и взрыву, или к нормальной, естественной жизни - ну, это как при демократии: кого выберут. Просто надо помнить и знать, кто ты и что делаешь, ну и быть готовым к ответу за сделанное. Вот и все.
РЖ: Вы стали в этом году лауреатом "Тенет", заняв первое место в разделе "Литературно-критические статьи" (кстати, впечатление было странное: будто игрока высшей лиги пустили поиграть с дворовой командой - я не про премию в целом, а про конкретную номинацию). В связи с этим: как вы относитесь к институту литературных премий, в частности сетевых? Помогают они литературе, мешают, не влияют вовсе?
Н.Е.: Да ну, прямо-таки "игрок высшей лиги". Скажете тоже... Литература (сейчас протру очки-велосипед) не спорт, там что-то иное. Кстати, поэтому я с сомнением отношусь к институту литературных премий, но не осмелюсь утверждать, помогают они литературе или мешают, я же не социолог литературы. То, что влияют, - точно, но в какую сторону? Не знаю. Мне, например, премия "Тенет" помогла финансово. Я вернулся из отпуска без копейки, а тут - бац! Премия! Деньги, хорошо... И вовремя прислали, как и обещали. У меня, знаете, такая заниженно-завышенная самооценка, с одной стороны, а с другой стороны - такая завышенно-заниженная оценка современной литературы, что мне... мм... странны разговоры о высшей лиге или дворовой команде. Я, может, и в высшей лиге, но далеко не Пеле. Ну и Лев Пирогов тоже, знаете, не Марадона. Так что уж там - высшая лига, высшая лига.
Фу ты, неловко как-то. Получается, что я оправдываюсь и тем самым подвожу и обижаю людей, давших мне премию. Нехорошо-с. Но будем надеяться, что они не обидятся. Я им за премию очень и очень благодарен, как может быть благодарен любой пишущий, когда он понимает, что его прочли и что ему благодарны за то, что он написал.
РЖ: Вопрос к вам как к человеку, системно работающему в разных "средах": отличается ли чем-то принципиально сетевая критика от критики бумажной? И шире: существует ли феномен "сетературы"?
Н.Е.: Не знаю. К стыду своему, мало знаком с "сетературой". Должна отличаться. Большей раскованностью, если угодно, безответственностью. Не свобода, но воля! Срифмую -
Дикое поле литературы -
Вот что такое "сетература".
Впрочем, здесь же и вполне профессиональные критики действуют. Сергей Костырко пишет. Быков, которого я трижды помянул, орудует вовсю. Ну его-то работоспособность, меня просто... как это... валит наземь, о-шелом-ляет и о-пешивает, так что я без шелома и пешком волокусь по пыли. Молодость, молодость... Феномен "сетературы", может, в чем-то схож с черновиком? Огромным черновиком литературы? Или с письмами другу, врагу, самому себе? Странным таким эпистолярным жанром, эхом XVIII века? Или такой, знаете, акварелью, если брать живописные сравнения, или карандашным наброском? Когда работают легко и быстро и без эскизов - ррраз, и намазюкал. А клиент-реципиент скуксится: мда, мол, если вы скажете, что это не Пикассо, я вам поверю без честного слова.
РЖ: Вы сознательно выбрали для себя имидж анфан-террибля современной российской критики и работаете на него?
Н.Е.: Ух, ну до чего же приятно. Нет, нет. Ни за что и ни в каком случае! Очень хорошо и славно, что меня считают анфан-терриблем, но не я выбирал этот имидж. Я даже не знал, что (судя по вашим словам) этот имидж выбрал меня. Но раз вы говорите, что я enfant terrible, то соглашусь без всяких "так и быть", а с радостью. Инфант так инфант. Но работаю ли я на этот образ? Нет, нет и нет.
Моя любимая сказка - сиквелы, продолжения "Нового платья короля" Андерсена. Первый сиквел великолепно сработал Владлен Бахнов. Там мальчика делают советником голого короля. Мальчик ездит в золотой карете, а король по-прежнему голый, потому что из кареты "вылетишь вон, крикнув: Голый король!"
Второй сиквел сделала моя приятельница. "Мальчик, - сказала она, - орал, ничего не боясь, потому что папа у него был начальник дворцовой стражи. Ему и отвечать, ему и валидол лизать, а мальчику-то что? Голый король!"
Третий сиквел я вычитал у Евгения Попова. Мальчик оказывается обыкновенным и жестоким хамом, разрушающим мечту о красивом, несбыточном, невероятном. Вот этот сиквел мне теперь больше всего по душе. Теперь мне нравятся слова Жана Кокто после того, как критики проехались по его великому "Орфею" туда и обратно: "Я не требую от критиков искренности. Я требую от них воспитанности".
По-моему, гениально. Поэтому "образ, на который я работаю": если и анфан-террибль, то такой, которому нарвали уши. "Чего ты орал? За что обидел хорошего человека, старенького короля? Все видели, что он голый. Ну и что? На кой ляд ты вылез со своей правдой-маткой? Гаврош нашелся... Ты уже всех тут успел обидеть, оскорбить и унизить. Иди и больше не безобразничай".
P.S.
К последним аполлон-григорьевским чтениям АРСС выпустил занятный буклет. Мало того, что книжица отлично издана, так еще и содержание вполне захватывающее: портреты всех "академиков", их кредо в собственнословном изложении и краткие выдержки из отзывов коллег. Причем какой отзыв про себя опубликовать, сами "академики" и решали. Естественно, тут-то самый интерес литературно-психологический и начинается: кто в какие зеркала смотреться любит, кто какие отражения предпочитает.
Так вот, у нашего героя на самом видном месте красуются две цитаты: "Злобный щенок Никитушка Елисеев" и "Критик либерального общепита". И подписи: Олег Павлов и Сергей Семанов, соответственно. Вот и верь после этого критику, когда он, отвечая на вопрос о своей анфантерриблистой репутации, уходит в глухую несознанку - и я, мол, не я, и имидж не мой.
Кстати, об Олеге Павлове. Опубликовал как-то автор "Казенной сказки" в РЖ статью о том, как критики мешают писателям жить и творить. Нормальная такая статья, забавная, как все, что пишет Павлов. Афоризмов много. Вот, например, один из самых выразительных: "Любить искусство - это значит относиться к нему с любовью, отдавая свою жизнь служению тому, что любишь". Ага, а любить кашу с маслом - это значит класть масло в кашу.
