– Димитр, ты бы торг сейчас устроил, на не пойми сколько задержал бы ради этих медяков, а нам помыться еще надо, не грязными и вонючими к князю идти. Дары подготовить, да и другие дела найдутся.
Всю оставшуюся дорогу до ладьи я ловил на себе недовольные взгляды Димитра и про себя тихонечко посмеивался.
К нашему приходу уже вернулась Ирина с Апфией и детьми, а также сопровождением.
Выгрузив покупки в ладью, я разделил всех на две группы, не забыв про Керона. Одна группа останется охранять ладью с товаром, а другая пойдет мыться, а после наоборот.
Захватив с собой ромейское мыло и чистую одежду, мы прошли вверх по течению, мимо Новгорода, да и где народа было меньше, спустившись по пологому берегу к воде, устроили себе помывку.
Женщины же отошли чуть подальше, за кусты и деревья, их не видно, да и, если что, мы рядом.
Вода хоть и была прохладная, но мыться было комфортно. Был вариант помыться еще в бане, что имелась при корчме, но после ромейских бань лезть в нашу, плохо проветренную, с запахом дыма и полную сажи, как-то желания не было. К тому же на улице было тепло и пригревало солнышко. Понятно, что со временем придётся, но раз сейчас можно этого избежать, почему бы и нет, да и помыться в реке можно бесплатно.
Возвращаясь обратно, я размышлял о том, что имеющееся мыло рано или поздно закончится, а с ним помывочные процедуры все же приятнее.
– О чем задумался, Яромир? – отвлек меня Филипп.
– О мыле, ведь оно рано или поздно закончится, а здесь его взять негде, – как на духу ответил я.
Неожиданно к нашему разговору подключился Фома.
– Так я могу изготовить, читал об этом, это несложно, можно на египетский манер с маслами, а можно более простое, – произнес парень.
И под моим взглядом нервно добавил:
– Только золы много надо будет, вот!
– Димитр, Фома говорит, что мыло изготовить сможет, а ты переживал за торговлю, его и можно будет продавать, – окликнул я друга, который шел немного позади и не слышал наш разговор.
Догнав нас в пару шагов, он вопросительно глянул на Фому и, получив от него кивок, спросил у меня:
– Думаешь, будут брать его здесь? – в его голосе слышался скепсис.
– Смотря как продавать будешь. Если здесь не купят, так в Киеве возьмут, там все же к Царьграду поближе, явно наслышаны, или еще в каком месте.
– Надо подумать, да и Фому подробней расспросить, что надобно, – вынес он вердикт.
– Это само собой.
Оставшаяся часть дня пролетела в хлопотах. В том числе и спорах с Димитром о том, сколько монет положить в шкатулку для князя. В итоге остановились на пятнадцати золотых и семидесяти серебряных.
Вроде и немного, но и немало, самое то, чтобы князю было приятно, и он не посчитал себя оскорбленным, а вкупе с другими дарами вообще хорошо.
Утром, проснувшись пораньше, я надел заранее заготовленную шелковую рубаху и портки, на поясе застегнул воинский ремень с большой бляхой, подаренный мне прадедом. Не забыл присовокупить кинжал и топор, ну все, красавец, можно на прием идти.
Перекусив в корчме жареным зайцем и дождавшись Димитра, мы в сопровождении Гостивита, Далена и Филиппа направились к ладье. Мои друзья упросили взять их с собой, очень уж они хотели увидеть князя, а я был не против.
Возле ладьи меня ждал сюрприз в виде связанного мальчишки, с болезненной худобой, в каких-то обносках и с синяками под глазами, а так же разбитыми губами.
Глава 5
Скрестив руки, я поглядывая на мальца. Насчет обносков я поспешил, и сделал его одежке комплимент, это скорее рвань полная. О его возрасте я даже и не гадал, из-за худобы мальцу могло быть как девять, так и двенадцать, а может, даже все четырнадцать. Он сидел в ладье и исподлобья бросал на всех затравленные взгляды, словно звереныш.
– Это что за диво дивное и чудо чудное? – обратился я к дежурящим сегодня в ночь.
– Воренок это, ночью к ладье подобрался, так, что и неслышно было, да рукой за борт и полез шарить, – ответил Пан.
– Керон слыш-шал, – сообщил мне синекожий, глядя из-под капюшона.
– А, да, его Керон и словил, а этот заверещал, как будто его убивают, я даже удивлен, что никто не прибежал, – добавил Пан.
– Увидь Керона в темноте и не ожидая, я, быть может, тоже заверещал бы, – с улыбкой добавил я, а Керон оскалился довольно. – Понятно, давайте этого воренка сюда. – И его, подхватив за шиворот, поставили ко мне в ноги. Вокруг нас сразу образовалась толпа, Ирина и Апфия стояли чуть в стороне и с жалостью посматривали на мальчишку.
– И кто же ты, добрый молодец? – я нагнулся и обратился к мальчику, который все так же смотрел на всех исподлобья, и сжимал разбитые губы. – О как, даже отвечать не хочешь, как по чужим вещам лазить, так пожалуйста, а я тебя даже к ответу за это еще не призываю, – строгим голосом проговорил я.
И вновь ответа не дождался.
– Ты же понимаешь, что я тебя сейчас могу в Волхов кинуть, и все, не будет тебя. Али стражу кликнуть, так легче в Волхове будет утопнуть, чем им в руки попасть.
Парень только сидел и зыркал.
– Некогда мне с тобой возиться, эй, Керон, хватай его да забрось подальше в воду, – отдал я приказ.
Ирина и Апфия ойкнули и зажали себе рты, закрывая глаза Денису и Римме. Да и на лицах своих людей я тоже не видел одобрения.
– Яромир, человеч-ч-че, это же еще глупый детеныш-ш, – ответил мне синекожий, не двигаясь с места.
– Прокоп, выкинь его в воду, – резко приказал я уже другому. Тот горестно вздохнул, и было видно, что ему это не по нраву. Он только подхватил мальчишку, как тот заверещал и начал быстро говорить.
– Дяденьки, милые, простите меня, не надо топить, Лютом меня звать, – и парень разрыдался.
Я же махнул рукой Прокопу, давая понять, что мальчишку пока не стоит топить.
– И что же ты забыл у меня на ладье? – строго я спросил у него.
Он же, хоть и был связан и лежал на земле, умудрился подскочить и броситься мне в ноги.
Я невольно сделал шаг назад.
– Простите меня, скрасть хотел, но то не со зла, а от голода великого. Пощадите, не надо меня топить. Соловка тогда помрет, а Дубыня и так плох, помрут они без меня. Нельзя мне помирать, пощадите, не надо топить, – с рыданием продолжил завывать мальчонка, валяясь у меня в ногах.
– Поднять, – рыкнул я. При этом сдерживаясь, чтобы не начать ругаться.
Люта подняли и поставили на ноги, его лицо все было в слезах и соплях.
– М-да уж, – и я грустно вздохнул.
Мои люди молчали, а мальчишка и вовсе дышать перестать в ожидании моего слова.
– Вот скажи мне, Лют, – я обратился к мальчишке, – вот река протекает, и рыбы в ней полно, как же можно голодным остаться-то? – и уставился на мальчишку, что съёжился под моим взглядом.
– Так это того, я, бывает, ловлю, так отбирают часто, или пару дней потратишь, чтобы плетню сплести, и ее отбирают, – пожал плечами мальчишка, шмыгая носом.
– И кто же у тебя улов-то отбирает? – тут уже я был в легком недоумении.
– По-разному. Бывает, Ховр или Гневко али другие, а бывает, еще тумаков наставят, если убежать не смогу, – со злостью выдал Лют.
Я же смотрел на парня и пытался уложить в голове услышанное, и как-то не особо это получалось.
– В общем так, Лют, ты муж уже добрый, поэтому предлагаю тебе договор. Ты мне покажешь Соловку и Дубыню, о которых ты сказывал и которые без тебя помрут. И ежели твои слова, правда, то я вас всех накормлю от пуза. А ежели соврал, то всю шкуру сдеру, ты согласен? – серьезно протянул я.
Парень лишь кивнул и завозился в путах.
– Прокоп, сними путы и гляди, чтобы не удрал, головой отвечаешь.
Прокоп кивнул и быстро распутал веревки. Парень, свободный от пут, попытался встать, но, видимо, все затекло, так что, ойкнув, он упал под смех моих людей.
– Смотри, Лют, мы заключили договор, – и я протянул мальчишке руку. Он с опаской ее пожал.
– Яромир, может, потом этим займемся? Мы же к князю собирались, – отвлек меня Димитр.