В повседневной жизни Хелен была человеком с широким кругозором. Она предпочитала классическую литературу и философские трактаты, и часто проводила вечера за чтением в уютном кресле у камина. Её дом был наполнен произведениями искусства, которые она собирала на протяжении многих лет, и каждый предмет имел свою историю.

Хелен была не только умной и красивой, но и невероятно доброй и отзывчивой. Она всегда находила время для своих близких и друзей, готова была выслушать и поддержать в трудную минуту. Её мягкий голос мог успокоить и вдохновить любого, кто нуждался в её помощи.

Стефан всегда восхищался своей сестрой и гордился её достижениями. Хелен была для него не только родным человеком, но и настоящим другом, с которым можно было поделиться самыми сокровенными мыслями и мечтами. Их связь была крепкой и неразрывной,

– Привет, Хелен. Можем поговорить? – его голос слегка дрожал.

– Конечно, Стеф, что случилось? – как будто она уже знала, что что-то не так.

– Я думаю, мне нужно уехать из города. Эти кошмары… они словно захватили меня, – начал он, пытаясь объяснить всё, что крутилось у него в голове. Слова выходили рваными, как страницы старой книги, которую он боялся открыть.

Хелен помолчала немного, переваривая его слова, как будто они были горькими лекарствами.

– Я понимаю, это трудно. Хочешь, я приеду? – её слова были как тёплое одеяло в холодную ночь.

Стефан закрыл глаза, вспоминая их детство. Луга, где они бегали, были теперь похожи на далёкий мираж. Он знал, что если решит покинуть свой родной город, это будет разрыв с теми теплыми воспоминаниями и с самой его сестрой. И именно это решение становилось всё более неизбежным, потому что каждый новый ночной кошмар становился всё ярче, страшнее и настойчивее.

– Помнишь, как мы прятались в высокой люцерне и мечтали о будущем? – спросил он, его голос был полон скрытого смысла. Он подспудно искал в этих воспоминаниях ответ на свои нынешние страхи.

– Конечно, помню, – ответила Хелен, её голос был мягким, как шелест листьев клеверного поля на ветру. – Эти луга были нашим убежищем, нашим маленьким миром, где мы могли быть кем угодно и делать что угодно.

Стефан вздохнул, и воспоминания о тех днях вызвали у него чувство умиротворения. Он знал, что, несмотря на все изменения и испытания, их связь остаётся неизменной, как те луга, где они когда-то бегали среди ромашек, васильков, тысячелистника, зверобоя и колокольчиков, мечтая о миллионе вещей.

– Спасибо, Хелен. Твои слова всегда помогают мне, – сказал он, чувствуя, как его беспокойство немного утихает.

– Я всегда здесь для тебя, Стеф. Ты всегда можешь на меня рассчитывать, – её голос был полон любви и поддержки, как свет маяка посреди чёрной бескрайней воды.

После хоть и недолгого разговора, Стефан почувствовал, что сможет всё преодолеть. Его вера заключалась в том, что родственные связи и тепло воспоминаний всегда будут рядом и непременно помогут, где бы он ни находился.

Открыв на следующее утро глаза, он поначалу ощутил безысходность. После ночного отдыха онемевшее тело долго приходило в нормальное привычное состояние и он забеспокоился. Наступила дождливая пора. По осени у него открывалась ещё одна из его личностей, которую он так трепетно холил и лелеял. Выходишь в такие дни из дома и по дороге до кофейни тебя встречают повсюду деревья и листья под ногами тёплых оттенков – результат разрушения хлорофилла. Смотреть на них ему было приятно под музыку в наушниках, которая удачно аккомпанировала всему этому пиршеству по случаю конца лета и неизбежному увяданию. В нем просыпался нелюдимый аутсайдер и на многое становилось все равно. Как будто сам себе он давал разрешение на отказ от шумных компаний и встреч. Наступало время анабиоза и Стеф предпочитал проживать это время в одиночку. В крайнюю встречу психотерапевт снова намекал на то, чтобы добавить эсциталопрам в небольшой дозировке, что сняло бы лишнюю тревогу, но ему так было лучше. Депрессивные эпизоды стали неотъемлемой частью его самого, это как руку себе отрезать, – нет, спасибо..

Дождливые дни приносили ему не только мрачные мысли, но и вдохновение для размышлений. Он больше времени проводил в одиночестве, с книгами в руках, с мыслями – в голове, чашкой кофе – в кружке. Прогулки по паркам и скверам стали для него редким удовольствием.

Каждое утро начиналось одинаково: закрытые шторы, тихий звук капающей воды за окном и медленный процесс пробуждения. Физическое онемение постепенно уступало место ментальной ясности, которая, однако, быстро затмевалась тревогой и безысходностью. Его дом становился его крепостью, отстраняя его от внешнего мира, но и одновременно заключая его внутри себя. Раздумья о принятии медикаментов терзали его, но он знал, что это не избавит его в сущности от себя самого, его собственной личности. Эти депрессивные эпизоды стали частью его самого, насыщенной и глубокой, и он сомневался, стоит ли лишать себя столь важных, хоть и тяжёлых переживаний.

Решив всё же отвлечься, Стефан направился в любимую кофейню, где всегда находил утешение в аромате свежемолотого кофе и уединении у окна с видом на оживлённую улицу. Меланхоличная мелодия в наушниках завершала картину, сопровождая его мысли вдоль извилистых дорожек памяти. Кофейня, расположенная на углу одной тихой улочки, была настоящим оазисом тепла и уюта среди осеннего пейзажа. Здания в стиле модерн, окружающие её, возвышались, как величественные стражи, украшенные изящными коваными балконами и витиеватыми орнаментами. Вечерние фонари, мягко освещали улицу, создавая атмосферу сказочного города, где каждый уголок дышал историей и искусством. Входная дверь кофейни была украшена резными деревянными панелями и витражами, через которые проникал неяркий свет, придавая помещению особую магию. Внутри царила атмосфера спокойствия: мягкие кресла, деревянные столики и полки, уставленные книгами и старинными кофейными мельницами. На стенах висели картины местных художников, изображающие осенние пейзажи с золотыми листьями и туманными утрами. К счастью, внутрь стали пускать какое то количество человек, а остальные желающие просто ждали тех,которые скоро освободят столики. Не сразу, но Стефана вскоре впустили.

– Можно эспрессо, пожалуйста, – сказал он бариста, не особо вникая в диалог.

Бариста, заметив его состояние, спросила:

– Тяжелый день?

Он улыбнулся слегка, почти натянуто, и ответил:

– Скорее, тяжелый сезон.

Бариста, молодая девушка лет двадцати пяти, с короткими каштановыми волосами и яркими карими глазами, была настоящим воплощением дружелюбия. Её лицо украшала лёгкая улыбка, которая, казалось, могла растопить любой лёд. Она всегда умела найти нужные слова и поддержать своих посетителей, даже если они приходили сюда просто за чашкой кофе на вынос.

Её мимика была выразительной и живой, глаза светились , а когда она слушала, лицо становилось серьёзным и внимательным. Она была настоящим мастером своего дела, и каждый её жест, каждое движение были наполнены грацией и уверенностью.

– Эспрессо будет готов через минуту, – сказала она, ловко управляя кофемашиной. – Если хотите, могу предложить вам что-то сладкое к кофе. У нас сегодня свежие круассаны и тыквенный пирог.