Ну а в конце дня, снова повторялись рельсы, снова поезд стремительно летит в чёрную пустоту тоннелей, не оборачиваясь назад. Вся эта офисная романтика офисных служащих понятна только им одним. Но именно они, как листы лакмусовой бумаги отражают весь апофеоз кабальной системы, к которой приведено всё современное общество. День за днём ты просто привыкаешь, приспосабливаешься в силу своих возможностей к тому ходу вещей, что предлагает тебе окружающая действительность. Стефан хорошо владел навыками программирования и легко находил работодателей, ему оставалось всегда лишь выбрать наиболее подходящие для себя условия. Ни один год он провёл в компьютерном кресле, сражаясь с желанием вырваться из замкнутого пространства режима рабочего дня, из ограниченных по времени перерывов на отдых и обед.
По дороге домой, ему захотелось горячего кофе с молоком, но начинался дождь и нужно было ускоряться. Зайду в кофейню завтра – подумал Стефан про себя с огорчением. К тому же, он как истинный ценитель этого напитка два дня назад прикупил новые зёрна. В своей квартире он начал жить один почти сразу как его родители переехали в другой город.
Отец и мать очень любили и искренне доверяли Стефану. Он был не единственный ребёнок, у него была еще младшая сестра. Однако родители заботились о них в одинаковой степени и никогда не позволяли себе унижать кого то из них, это были люди с чувством достоинства и не умоляли достоинства других людей. Каждому из своих чад они посчитали долгом дать прекрасное образование. Странно, что антонимы слова “образованный” – это “некультурный”, “невежественный”, “безграмотный”, есть много людей которых не назовёшь невеждами, несмотря на то, что у них нет высшего. С другой стороны, человек не умеющий читать, к примеру, не сможет узнавать новое из книг, элементарно читать указатели, инструкции, даже собственное имя в паспорте будут выглядеть для него образно, как арабская вязь или пушту.
Стефан находил всё для себя в книгах, они наполняли его реальность смыслом. У него была причуда, что всё, что вызывает у него эмоции и реакции он пропускал через “встроенный диктофон”, как будто рассказывал сам себе каждый свой прожитый день. Побочным эффектом от этого было всякое отсутствие личной жизни, он никогда не был в отношениях. Что-то начиналось, но его страхи ему мешали. Что, если она полюбит другого? Как жить после разбитого сердца, если мир становится пустым и ненужным? Да, он по натуре чистый романтик, пропитавшийся романами и книгами о великих судьбах, но совершенно не способный на личный опыт. Он даже не думал, хочет ли он семью или детей. Всё его естество противилось тому, что происходило вокруг и в мире в целом. Слишком тяжело было что-то планировать, когда настоящее представлялось затянувшимся триллером. Проживать день становилось всё тяжелее и проходить мрачный квест, не потратив лишней жизни – такая теперь стояла задача. Для происходящего вокруг хотелось выбирать все чаще эвфемизмы, дабы уменьшить отрицательную окраску и трагизм. Воздух в городе стал заражённым эмоцией “страх”. Стефан успокаивал себя мыслями о том, что он мог по-прежнему заходить в свою любимую кофейню.
Он зашёл в квартиру, захлопнул дверь и снял ботинки, на которые попало несколько капель воды и еще на лицо. Смахнув рукой по щекам остатки влаги, стал раздеваться. Предстояло несколько часов тишины, потом он станет готовиться ко сну. Хотелось убежать от всего этого навалившегося на город бреда, проснуться утром и чтобы всё стало, как прежде.
Еще один день опустил свой пыльный занавес, оставляя легкий привкус сожалений, что не всё успел. Недостаточно согрелся горячими лучами солнца в полдень. Не слишком был активным и не постарался сделать то, что делал хорошо, ведь есть цели, к которым наметил идти до последнего. Все эти мысли, обрывки психосоматики, частично пережитые эмоции и пережёванные ни одну сотню раз разговоры о разном бытовом, как же всё достало, до чертей, – подумал он сейчас. Это всё дерьмо по-любому и не снилось роботизированной кукле Софи, Hanson Robotics постарался на славу. Она выжила из это дня по максимуму наверняка, оттачивала алгоритмы и новые идеальные формулы чтобы дойти до своего предела, Да, пожалуй могу признать, она неплохо подбирает эпитеты в своих фразочках. Про чувства, супер выкрутилась, говорит что-то вроде “Я отражаю эмоции, как Луна отражает свет идущий от Солнца и т.д.”
Утро наступило внезапно, еще сквозь сон Стефан почувствовал себя некомфортно. Его трясло и еще нескольких минут обрывки ночного кошмара прокручивались в его сознании. – Какое то кайдзю.. – прошептал он себе под нос. Ноги были холодные, в висках пульсировала паническая атака, дыхание просто необходимо было замедлить чтобы успокоиться. Сон был слишком реалистичным и вместе с тем, сюжет представлялся схожим с одним из эпизодов знаменитой серии про монстра. Это был прообраз Кинг-Конга или скорее, Годзиллы, чудовище, вмещающее в себе целый город. Сам город и был тем монстром, гибридные части которого представляли собой длинные асфальтовые трассы, проложенные вдоль всех улиц электрические кабеля, металлические конструкции в основе всех домов и небоскрёбов, залегающие на глубине линии и ветки метро, свалки, заводы, выпускающие в воздух едкие испарения. Он бежал по тёмному переулку, но он всё не заканчивался. Фонарные столбы сгибались над ним, он слышал как они предупреждали о его скорой смерти, если он не уберётся из города как можно скорее.
Потом Стефан оказался на узкой улице шириной всего один метр. Древние каменные стены тесно обступали его, словно живые создания, пронзённые стрельчатыми арками. Эти арки, уходящие высоко в ночное небо, создавали ощущение, что он находится в бесконечном каменном хребте, который свисал над ним, угрожая своим давлением.
В одной руке Стефан сжимал бауту – маску, которая не только скрывала его лицо, но и искажала голос. Одев её, он почувствовал странную смесь страха и свободы. Эта маска позволяла ему быть кем-то другим, неузнанным в городке, где каждый знал каждого. Она была его щитом и оружием, дарила ему возможность скрыться от пронзительных взглядов горожан, как будто он исчезал среди стен и арок. Стефан скользил по этой тесной улице, смутно осознавая, что за каждым углом может скрываться что-то неизведанное и опасное. Тьма сгущалась, и каждый звук эхом отражался от каменных стен, заставляя его чувствовать себя ещё более уязвимым. Но благодаря бауте он был одновременно невидим и всемогущ; с каждым новым шагом и вдохом, становясь частью его нового, тайного существования. Проникнутый духом тайны и трепета, Стефан двигался вперёд, вглубь сна, который превращался в бесконечно запутанный лабиринт, где каждая улица, каждая арка могла стать как убежищем, так и ловушкой.
В Японской мифологии огромные монстры воплощали силы природы, которые проявлялись в ответ на экологические бедствия, производимые людьми. Гигантский радиоактивный Годзилла олицетворял всю рефлексию японцев после Второй мировой войны, а фильм стал окном в самые глубокие страхи народа в послевоенные годы. Стефан имел интерес к подобным фильмам, в них часто можно было встретить визуальные метафоры, почерпнуть смысл и пищу к размышлению. Казалось он переживал почти те же глубокие чувства и страхи в своём сне, что и герои этих фильмов. Он знал, что в их сердцах лежала не только боль, но и надежда на восстановление и возрождение. В его коллекции были десятки постеров и редких копий фильмов о монстрах, но некоторые из них занимали особое место. Например, "Годзилла" 1954 года с его мрачными красками и торжественными паузами между разрушительными сценами. Они были более чем просто кадрами – это была эмоциональная хронология национального бедствия и преодоления.
