– Дальше! – вставил слово Сибиряк. – Как попали на немцев?
– Да как попали… – Сержант Прокопенко махнул рукой. – Как на них попадают? На дороге они стояли, все в нашей форме… Я думал свои. Обычные бойцы, ничего такого… Помню, четверо их было. А старшой у них, вроде как в старшинах ходил… Да, старшина у них был там главный.
– Как они вас остановили? – спросил Сибиряк, взяв допрос в свои руки.
– Да обычно, руками замахали, мол, подвезите, – пожал плечами сержант. – Я и подумать ничего не успел, а кавалерист этот, что с нами поехал, вдруг, это самое, как закричал… Как крикнет шоферу: Не останавливайся! Дави на газ!
– Что, так и крикнул? – подозрительно прищурился следователь.
– Ну, может наоборот, мол: Дави на газ! Не останавливай машину… Я уж не помню точно… Зато помню, что шофер уже тормозить начал. Да и дорогу они нам перекрыли… Не давить же своих…
– Какие же они свои? – закуривая, беззлобно усмехнулся следователь.
– Кто ж знал, – вновь пожал плечами сержант. – Хотя вот нет, старшой лейтенант-то первый из нагана в них выстрелил…
– Как выстрелил? – притворно удивился следователь.
– Да так… Наган у него уж в руках был… Старшина этот… Ну переодетый фашист, за ручку потянул, чтоб дверцу открыть, а товарищ кавалерист в него два раза и пальнул. Я видел, как красные клочки полетели. Две пули и обе точнехонько в грудь… Ну а потом остальные фрицы по нам и влупили… С трех автоматов сразу… Очнулся… Здесь все раздроблено… – Сержант приложил ладонь к правой ключице. – Кровищи было, думал, помру… Смотрю, вокруг наши. Шофер с головой шинелью накрыт, убили его фашисты, лежит прямо возле машины. Рядом со мной военврач Соколова возится. Стоит на коленях и перевязывает. Старшего лейтенанта нету… С собой они его гады забрали…
– И что, как они его забирали, значит, не видел? – с недоброй усмешкой, поинтересовался следователь.
– Не видел товарищи, – угрюмо подтвердил сержант. – Ранило меня, стало быть, повторно… Без сознания был.
* * *
В тот пасмурный, непогожий денек, у бывшего командира особого эскадрона, а теперь осужденного Иванцова, с утра все валилось из рук. Получивший контузию в самом начале войны, испытавший немецкий плен, едва не погибший, потомок древнего дворянского рода недавно еще мечтал, вернувшись домой заняться любимой им археологией, однако теперь навсегда распрощался с этой идеей. Даже, если предположить, что домой вообще удастся вернуться, учитывая нынешнюю ситуацию. Здоровье его теперь вызывало большую тревогу и вряд ли годилось для дальних разъездов и экспедиций. Впрочем, для этого не годилось и нынешнее, суровое время. Единственным его утешением, было теперь сочинение книги, которую Сергей Иванцов решил написать, вернувшись из лагеря. Естественно это будет после войны, которую еще предстоит пережить. Назвать эту книгу бывший старлей хотел необычно и интересно. Книга о приключениях, смелого офицера кавалерийской разведки, волею судеб, попавшего в плен к нацистам, и оказавшегося вовлеченным в таинственные и опасные события на грани возможного, завладела им целиком.
То, что после проверки в фильтрационном лагере, где особисты выявляли среди побывавших в немецком плену красноармейцев, скрывающихся пособников врага, Иванцова осудили вместе с бывшими полицейскими, карателями из зондер-команд, доносителями немецкой полевой жандармерии и прочими подобными личностями, старлею было, в общем понятно. Конечно же, в этом присутствовала вселенская несправедливость, но Иванцов и не думал жаловаться на судьбу. Было в его биографии, нечто, определенное следователем, как: ” признак преступления, предусмотренного ст. 58 УК РСФСР”. С декабря восемнадцатого года до весны сорок первого, сын бывшего полковника царской армии Сергей Иванцов жил в Германии, повзрослев, учился там, в Лейпцигском университете, одним словом был “несоветским” человеком. В СССР вернулся, скрывая “темное” прошлое, в военкомат явился с чужими документами …попал к немцам в плен, а затем, в фильтрационном лагере, когда выяснилась его истинная биография, путался в показаниях о заграничном периоде своей жизни… За что и поплатился.
В тот понедельник, готовясь к тяжелой рабочей смене, глядя на хмурую ленту реки, над которой нависли тяжелые серые тучи, Сергей узнал, что его срочно требуют к начальнику лагеря…
Особенного беспокойства, по этому поводу у Иванцова не было. Да, Сергей Иванцов не ждал уже ничего необычного. Лимит приключений, тайн и опасностей он выбрал на долгие годы вперед. Как говориться, не на один век хватит…
Самого начальника лагеря в кабинете не оказалось…
– Как ваше здоровье? – начал разговор мужчина в капитанском мундире, сидевший сбоку от письменного стола, с любопытством глядя на Иванцова.
– Нормально… С чего вы решили спросить? – удивился Сергей, с неприязнью поглядев на ухоженные, щегольские усики этого типа.
– Хочу предложить вам перемену климата, и возможность, еще раз послужить Родине, так, как вы делали это раньше, честно и самоотверженно…
– Вы хотите предложить?! – с возрастающим удивлением, переспросил Иванцов.
– Успокойтесь, – сказал еще один незнакомец, стоявший возле окна. В отличие от обладателя ухоженных усиков, этот носил дорогой цивильный костюм. – Мы заберем вас отсюда… Моя фамилия Баландин. Полковник Баландин. Вам необходимо снова вернуться к службе. Судимость с вас снимут. Мы все уладим. Услуга, которую, я надеюсь, вы нам окажете, будет достойно оценена моим руководством.
– Какая услуга? – почувствовав, что губы начинают дрожать, спросил Иванцов.
– Вы что-нибудь слышали о судьбе своего друга по Лейпцигскому университету, Курта Хардангера? Быть может, вернувшись на Родину, вы какое-то время вели с ним личную переписку?
– Ничего я о нем не знаю, – покачал головой, растерянный Иванцов. – В свое время, мы, в самом деле, дружили с Куртом, но сейчас война разнесла нас по разные стороны фронта. Кто знает, где он теперь. Какая уж тут переписка…
– Ясно, – спокойно кивнул полковник Баландин. – Теперь послушайте меня Иванцов. Я прекрасно знаком и с вашей историей, и с вашим личным делом, кроме того, мне многое рассказал о вас, наш общий знакомый, подполковник Фролов. Будем считать, что заочно я хорошо вас знаю… Я знаю, также, что вы не из тех жалких личностей, которые, ради удовлетворения мелочных интересов, и ради застарелых обид, способны презреть интересы родины. Да вы садитесь, Сергей Николаевич, и успокойтесь. – Баландин посмотрел на своего коллегу, носившего форму капитана, как будто хотел заручиться его молчаливым согласием для чего-то. – Вопросы, которые я вам задаю, не повредят вам никоим образом. Мы не из СМЕРШа, мы из разведуправления НКГБ, стратегическая разведка… Можете говорить открыто и честно. Все, что вы скажете, будет использовано исключительно в интересах общего дела.
– Хорошо. – Иванцов присел на массивную, намертво прикрученную к полу скамью. – Я готов вас выслушать.
– Не буду от вас скрывать, что даже для опытного фронтового офицера, каким вы являетесь, предложенная нами работа будет очень опасной. После определенной подготовки, на которую, к сожалению, у нас катастрофически мало времени, вам предстоит отправиться в одно живописное место. Это остров у побережья Норвегии. Там вас на недолгое время приютят наши друзья из Сопротивления. Командировка недели на три… Учитывая состояние вашего здоровья, задействовать вас на больший срок в операции подобного рода никто не станет.
– И что это за таинственный остров? – вложив в вопрос ироничный смысл, невинно приподнял брови бывший старлей. – Зачем нам эта Норвегия? Там, что, придется работать полярной ночью?
– Ну, полярная ночь там бывает только на севере, за полярным кругом, на интересующей нас широте, ничего подобного нет, – улыбнулся капитан.
Баландин извлек из внутреннего кармана дорогого костюма почтовый конверт, из которого выложил на стол несколько фотографий.
– Это данные воздушной разведки. Причем британской… И к сожалению, не самые свежие. Командование ВВС Британии на североморском театре испытывает сейчас определенные трудности. – Полковник изучающее посмотрел на собеседника. – Вас удивил мой вопрос о Курте Хардангере?
