– От тебя, Лесь.

Одеяло улетает прочь. Но нам обоим жарко.

Нетерпение. Страсть. Голод. То, что между нами сейчас происходит, и то, что скоро уже произойдёт, кажется закономерным, логичным и правильным.

Рычу, когда Олеся зарывается пальцами в мои чуть отросшие волосы, скребет ногтями затылок и жмется сильнее. Томление проникает и будоражит каждую клеточку. Рваное дыхание становится одним на двоих.

– Хочу тебя.

– Возьми.

Другого разрешения мне не требуется. Подхватываю свое сокровище под поясницу и впиваюсь в губы, гася громкий стон.

Хочу выпить её до дна. Хочу проникнуть в кровь и отравить собою… чтобы все её мысли и желания были только обо мне. Чтобы забыла, каково это, – без меня…

***

– Я хочу тебе помочь. Говори, что делать.

Уверенно забираю из рук Олеси острый нож и придвигаю к себе разделочную доску.

Она так забавно удивляется, приоткрывая рот и чуть шире распахивая глаза, что еле сдерживаю порыв зашвырнуть всё лишнее подальше, усадить ее к себе на колени и рассказать, тихонько-тихонько, едва задевая губами ушко, какая она милая и очаровательная.

– Э-э-э… ты уверен?

Бросает в меня еще один взгляд, какой-то странный и будто выразительный.

– Конечно. Или ты против?

– Не-ет, – тянет гласную и медленно качает головой.

– Неужели не доверяешь? – ухмыляюсь. Наклоняю голову вбок и с удовольствием наблюдаю, как розовые щеки становятся пунцовыми.

– Да нет же! Просто… необычно.

– Необычно, когда мужчина помогает своей женщине готовить завтрак, который они позже собираются разделить?

О-о-о, теперь и кончики ушей у скромницы краснеют.

А я испытываю ни с чем несравнимое удовольствие, называя вещи своими именами. Да, она – моя. Да, я хочу говорить об этом вслух. И хочу, чтобы она к этому привыкала.

Хотя такая очаровательная реакция меня несомненно радует.

– Знаешь, мне тут недавно… любовница мужа решила ликбез устроить, – решительно произносит Олеся, ненадолго отвлекаясь на то, чтобы достать из холодильника продукты. – Так вот… оказывается, женщин за боевой и колючий характер любят только в сказках, а в жизни за борщ, кружевные труселя и за молчание.

– И? – интересуюсь, забирая из ее рук очищенный лук, чтобы начать его нарезать. – Что ты сама об этом думаешь?

– Не знаю, – дергает плечом. Придвигает к себе вторую доску и, взяв нож, начинает преувеличено аккуратно кромсать ветчину.

– А хочешь, я тебе свое мнение по этому поводу озвучу? – интересуюсь, слегка понизив голос, чтобы подпустить интриги. Ловлю робкий взгляд и подмигиваю.

– Хочу.

Тащусь от ее негромкого голоса, от природной робости открыто обсуждать сложные для нее темы. Но особенно кайфую от того, что рядом со мной она старается преодолеть страх и зажатость, и проговаривает всё, что беспокоит.

Чтобы поддержать моральный дух Олеси, накрываю ее пальцы своими и неторопливо поглаживаю.

– Лесь, то, что по натуре ты – боец, а не рохля, очень круто. Я уважаю тебя за смелость и умение защищать себя и близких. Это достойно уважения, но никак не порицания! Колючий характер, его, прости, не особо заметил. А то, что видел, мне понравилось. Дальше, что касается борща… ну, тут, честно, без вариантов. Твой супец так хорош, что за него реально можно влюбиться, – произношу шутливо. – По поводу кружевных труселей… однозначно заявляю: туфта.

– Э?

– Ага. Одень ты бабушкины парашюты, я и тогда буду хотеть тебя не меньше… – на секунду представляю ее в панталонах до колена, облегающих стройные бедра, и гулко сглатываю, – или даже больше.

Картинка возбуждает, как никогда.

– А молчание?

– Тут тоже в молоко. Мне нравится тебя слушать. Нравится, как звучит твой голос. Нравится с тобой разговаривать. Впрочем, не только разговаривать, но и молчать в твоей компании мне уютно. Хотя, если уж по чесноку, моя хорошая, все эти люблю – не люблю так не работают.

– Ты о чем?

Забывая стесняться, Олеся, сдвинув доску в сторону и опершись предплечьями на стол, смотрит во все глаза.

– Голой любви как таковой для жизни недостаточно. Отношения строятся на уважении и внимании. Внимании – особенно! Ведь для него нужно время. А время — это ресурс. И тут все зависит от того, готов ли ты вкладывать его в свою семью? Готов ли не только слушать, но и слышать? Готов ли подстраиваться? Готов ли не отмахиваться, а вести диалог, когда это требуется, а в другую минуту, наоборот, заткнуться и промолчать? Отношения — это чуткость и отзывчивость. Способность слышать, уступать, отдавать, а порой, напротив, отчаянно отстаивать и ограждать. Отношения — это готовность снять маску, показать себя настоящего, неидеального, и принять недостатки своего партнера.

– Звучит слишком масштабно и… сложно… – Олеся закусывает губу, устремляя взгляд внутрь себя.

– Почему? Все зависит только от нас, – поглаживаю ее пальцы, чтобы вновь привлечь к себе внимание, и добавляю. – Я готов с тобой ко всему озвученному выше. И потом, это же не экзамен, а наша с тобой жизнь. Нам решать.

– Рома.

– Лесь, послушай, от ошибок никто не застрахован. Да и не может быть всё и всегда гладко. Важно то, чего мы оба хотим. Я честно и открыто хочу семью. С тобой. С Алексеем. С Иваном. Другими детьми, которых, если даст бог, мы обязательно родим.

– Ох уж эта твоя честность, – ворчит моя скромная женщина, но что особо круто, она не отмахивается, а впитывает и пропускает через себя каждое мое слово.

Замечаю это не только во взгляде, где на секунду мелькают слезы, а в доверии, которое она ко мне проявляет. Стоит потянуть ее за ладошку, как она без сопротивления обходит стол и садится ко мне на колени.

– Иногда честность – самый лучший, быстрый и правильный метод. Когда не в обход, не через домыслы, а прямо, – пожимаю плечом. Заправляю темный локон ей за ухо и коротко целую в губы.

– Ну а если ты спешишь?

– В смысле?

– Вдруг понравится другая?

Черт! Теперь догоняю, чего она так боится. И пусть мне очень не нравится, откуда берутся корни, но не сказать мысленное «спасибо!» идиоту-Кирову, подарившему мне идеальную женщину, не могу.

– Лесь, по сути верность — это всего лишь выбор. Выбор, который каждый делаешь сам, ориентируясь на собственные приоритеты. Не трахать другую бабу – это не подвиг, моя хорошая. Это всего лишь выбор не предавать СВОЮ. Чтобы ни случилось. Как бы не было сложно.

Пока Олеся, зависнув, переваривает услышанное, киваю входящему на кухню Алексею.

– Привет, Лекс, а мы тут завтрак готовить собирались. Ты как на счет того, чтоб присоединиться?

– Помощь нужна?

Ловлю удивление, так похожее на мимику матери, и с улыбкой киваю. Никогда не поздно становиться одной большой и дружной семьей.

– Очень нужна. Чур, ты натираешь на терке сыр. С меня помидоры. А мама, вон, ветчиной занимается.

– ВанькА не хватает. У него отлично получается взбивать яйца.

Глава 38

ОЛЕСЯ

Во время завтрака Роману дважды звонят, но он уверенно смахивает вызовы и продолжает сидеть с нами за столом, обсуждая предстоящие через пару недель Алексею соревнования.

Даже в этом, казалось бы, незначительном событии я различаю его заботу и внимательность. То, насколько хорошо он относится к нам с сыном, открыто демонстрируя наш приоритет.

Помнится, Сергей, всегда вел себя иначе.

Стоило его телефону оживиться, он моментально переключался на него. Неважно, принимал ли в этот момент пищу, гулял с семьей, отмечал праздник в кругу близких. Один звонок, и он абстрагировался от родных, уделяя всё внимание невидимому собеседнику.

Первое время я просила и уговаривала так не делать, позже дико обижалась, бесилась и ставила условия – всё без толку. Дальше… дальше просто забила. Мне надоело бесконечно стучать в закрытую дверь, ведь Киров неизменно оставался верен себе.

И вот ситуация с телефоном и мужчиной повторяется. Пусть телефон иной и мужчина тоже, неосознанно я снова напрягаюсь. Ожидаю, что нас с Алешкой опять немного подвинут, попросят подождать, не шуметь, еще что-то…