Но и на крыльцо не поднимается. Топчется рядом. А ну как передумаю, да назад домой сокровища повезу. Точно рванет наперерез, чтобы приказ любимого Ванечки выполнить.

– Мне тяжести таскать нельзя. Так что одна коробка – мне, другая тебе, – предлагаю секретарше альтернативу. А чтобы думала быстрей, бью прицельно. – И ты это… хвост-то сильно не пуши, подружка. Клавдия Ильинична, соседка моя, вчера вечером участкового по твою душу вызывала. Очень уж ей твоя подозрительная личность у моей двери не понравилась. Еле уговорила заявление пока не писать. Но ведь могу и передумать, шепнув фамилию и адрес прописки.

О, пронимает.

Глазки начинают бегать, щечки то белеть, то краснеть и снова белеть.

Вот же светофор двуцветный.

– Ты! Да ты… всё врешь! – выплевывает она в итоге.

– Синюхина, не бери меня на слабо. Я ж дурная, ты в курсе, – подмигиваю ей и оборачиваюсь к Валере, обращаясь как к незнакомцу. – Молодой человек, помогите, пожалуйста, – киваю на «хрупкого» лося, – передайте одну коробку девушке. Она мне поможет.

– Конечно.

Тот ориентируется молниеносно. Подхватывает нужную тару и со словами: «Только держите очень-очень аккуратно» впихивает Валюшке.

Та открывает рот, закрывает. Опускает глаза вниз и охает.

– Это что такое, Орлова? – выдает придушенно, залипая глазами на тесте на беременность с двумя полосками, торчащем из-под верхнего края коробки.

Ну да, грешна. В пятницу я его забыла выкинуть, а потом решила: вдруг пригодится?

Как в воду глядела.

– А, ерунда, забудь, – отмахиваюсь с беспечным видом и, пока секретарша Игнатова хлопает ресницами, вытаскиваю уже ненужную, сыгравшую свою роль полоску и выбрасываю в урну, стоящую в паре метров от нас. Хрен кто её теперь достанет и что-то кому-то докажет. – Не обращай внимания.

Широко улыбаюсь.

– Ты… ты… нет… ты… нет… – у кого-то явно сдают нервы.

Но не у меня.

У меня все прекрасно.

Солнышко пригревает, птички поют, цветочки благоухают.

Нервная Валечка дымится.

– Точно, Ва-а-льк, мне ж тяжести таскать нельзя, врач запретил, так что и вторую коробку сама заберешь, ладно? – хлопаю Синюхину по плечу и, кинув тихо про себя ржущему Валере. – С Вами девушка расплатится, – вприпрыжку, забыв про каблуки, поднимаюсь на крыльцо.

Звон стекла, такой уже знакомый, заставляет прыснуть от смеха, но не остановиться.

Говорю ж, утро шикарное!

Глава 19

– Пошли на обед, воительница, – за одну минуту до часа дня в кабинет заглядывает Михайлов.

– Только вдвоем, – предупреждаю заранее, – а то у меня «хвост» сегодня никак не отваливается. Скоро нервно оглядываться начну.

Уж не знаю, как так выходит, но с Синюхиной за четыре дообеденных часа успеваю встретиться четыре раза. Складывается ощущение, что она переживает, будто я могу о ней забыть, вот и мелькает по расписанию. Отмечается.

Первый случается у шефа на планерке. Она приносит кипу бумаг, пока я получаю задание на день. И, пока Мамаев расписывается в журнале выдачи, мисс-я-за-тобой-слежу сверлит меня пронзительно-злобным взглядом.

Второй – на техническом перерыве в комнате отдыха, куда я прихожу за кофе. А она… вот интересно, а зачем притопывает она, если у нее в приемной своя кофемашина стоит и есть печеньки, для Иванушки купленные?

Третье столкновение происходит натурально нос в нос. Я выхожу из отдела по работе с клиентами, куда возвращаю с проверки рамочные договоры, а она забегает, ну надо же, поболтать. Деловая колбаса, не иначе.

Четвертый – самый знаменательный – прямо в санузле. Синюхина ловит меня у раковины, хорошо не в кабинке с унитазом, и подбоченившись, выплевывает:

– Даже не надейся, что я Ивану расскажу про твой залёт! Думаешь, узнает от меня и сразу первым к тебе побежит, в ножки кланяться станет?

Ах вот от чего ее прёт полдня.

Усмехаюсь и спокойно отворачиваюсь, чтобы домыть руки.

– Ва-а-аль, ты о чем? – смотрю через зеркало на ее пылающие заревом щеки и мысленно посылаю преподавателю логики большое человеческое «спасибо». Не зря он меня до «пятерки» гонял и в хвост, и в гриву. – Какой Ваня и какой тест? С чего вдруг ты связываешь одно событие с другим?

Показательно хмурю брови.

– И да, спасибо, что не лезешь не в свои дела, – добавляю коронный слева. – Не нужно ему этого знать.

– Че-го?

Что и следовало ожидать. Процессор памяти у Синюхиной однозначно перегревается и начинает сбоить.

Я же пользуюсь временной дезориентацией соперницы и обтекаю ее по дуге к выходу.

– Пусть это будет нашей с тобой маленькой тайной, – озвучиваю однозначно несбыточную мечту. – Ладушки, Валюш?

Подмигиваю и делаю ноги.

Нельзя ржать. Нельзя, я сказала.

У меня работы выше крыши, а еще нужно как-то незаметно Мамаева разговорить и про участников в субподряде по «Жемчужине» узнать подробнее.

Когда заворачиваю за угол, слышу хлопок двери. Синюхина не спеша покидает поле боя и явно не в лучших чувствах, чем на него заскакивала.

Спину прожигает ее тяжелый взгляд, но я уже привыкшая. Догадываюсь, что, либо новую порчу насылает, либо глазами-лазерами пытается просканировать мои внутренности, чтобы определить: с кем я могла изменить ее любимому шефу.

Ну-ну, всё при деле будет.

Успокаиваю себя этим и вновь с головой ухожу в рабочие моменты. Пока вот не отвлекает Дмитрий…

– Да понял я уже, понял, – ухмыляется он от уха до уха, не спеша уточнять, про какой «хвост» я ему рассказываю. – Валерка Вите отзвонился сразу, как от нашего офиса отъехал. Я как раз с последним был. Короче, Суриков ржал как конь, рассказывая нам, что благодаря тебе заряд бодрости и позитива на всю неделю словил, еще и бабла срубил.

– О, да? Это что ж, Валюшка, правда, расщедрилась? – не наигранно удивляюсь.

Причина есть. Скрягу, живущую внутри Синюхиной, я очень хорошо знаю.

– Ага, на пару косарей обогатился, – докладывает Димка, доставая и что-то просматривая в пиликнувшем в кармане гаджете.

– А это сколько? – уточняю, выключая компьютер и доставая сумочку.

Вот хоть убей, мне можно пятьсот раз одно и тоже втолковывать, но сколько составляет «косарь», запомнить никак не могу. И вечно путаюсь.

– Два косаря – две штуки, – проводит ликбез мой единственный друг в «Слайтон-строй», – то есть две тысячи.

– Ого!

Вот теперь я проникаюсь щедростью Валюшки еще больше.

Чтобы она. Да за такси. Целых две. Две!!! Тысячи рублей отдала? Еще и не прокатившись…

Очуметь.

– Наверное, я чуть-чуть перестаралась, – делаю вывод, впрочем, не испытывая никакого сожаления, а потом отвлекаюсь, чтобы запереть дверь.

– Ну что, предлагаю поесть в…

– А пошли в пиццерию, – перебиваю Михайлова, все еще залипающего в телефоне. – Мне до ужаса хочется чего-нибудь вредного и жутко вкусного. И да… предупреди своего приятеля, – тыкаю в серебристый корпус, – что нам его компания пока противопоказана. Пусть Валюшка выдохнет, если вдруг снова решится проследить.

На самом деле увидеть Арского… прислушиваюсь к себе… я была бы не прочь.

Не с точки зрения – покрасоваться перед симпатичным мужиком любименьким платьем с кружевом на полспины. Ну ладно. Вру! Я – девочка, и этого мне бы тоже хотелось… Но больше все же тянет просто пообщаться.

Есть в Викторе Алексеевиче врожденная харизма, что не оставляет равнодушной. И магнетизм его кобелиный, и оптимизм, и жизнерадостность. Он прямой, дерзкий, аутентичный. Он не старается кому-то нравится, не подстраивается, не играет роль. Он – сам по себе. Он – лидер, который выбирает свой путь, не прогибаясь под других.

И именно этим цепляет.

И энергия из него прет, драйв, азарт…

Тьфу, что за дифирамбы чужому мужику?

Нафиг-нафиг, успокоилась.

Пусть Арский спокойно работает и не икает. А то вдруг начнет гадать, кто ему кости перемывает, да еще додумается…

Обед пролетает за шутливыми, легкими разговорами ни о чем. Михайлов это дело знает на зубок, а мне именно оно и надо. Находиться в вечном напряжении может только холодильник с функцией «No frost», а я все же живая и ранимая.