Нам во второй раз приносят еду, и на этот раз мы отдаём должное прекрасно приготовленным блюдам. Серьёзных тем больше не поднимаем, меня расспрашивают о поездке, я с удовольствием рассказываю, где была и что видела. Никита бывал в Риме пару раз, делится своими впечатлениями о городе. Вечер проходит незаметно, напряжение, державшееся во время сложного разговора, рассеивается без следа.

Спокойно заканчиваем ужин, Никита расплачивается и вызывает такси. Потом снова обнимает меня, а я кладу голову ему на плечо. Он поворачивается ко мне, протягивает руку, осторожно ведёт по линии подбородка, склоняется к губам и нежно, еле прикасаясь, целует.

Отвечаю на поцелуй так же мягко и медленно. Мы как будто пробуем друг друга заново. После всего, что произошло, ощущения совсем другие. Но они быстро трансформируются, я чувствую, как напрягается грудь, а низ живота постепенно начинает наливаться тяжестью. По углубившемуся дыханию мужчины понимаю, что он тоже завёлся, и отстраняюсь.

– Поедешь ко мне? – спрашивает тихо.

Поднимаю брови, глядя в тёмные глаза. Но в глубине души понимаю – да, я хочу к нему поехать.

– Познакомишься с Бингли, – улыбается, продолжая тяжело дышать.

– Достойный повод, – улыбаюсь в ответ.

В его квартиру мы вваливаемся, целуясь так, будто хотим друг друга съесть, даже губам больно.

– Ну и где твой рыжий полубританец? – спрашиваю, стягивая с него куртку.

– Спрятался, скорее всего, – он не отстаёт, тянет за пояс на моём пальто. – Боится незнакомых.

– Мне подождать, пока он привыкнет? – вслед за курткой наступает черёд рубашки, которую я быстро расстёгиваю, вытаскиваю из брюк и провожу, слегка надавливая, ноготками по груди.

Мужчина втягивает воздух сквозь зубы.

– Ты же не против? – кладёт свои руки на мои, прижимая, а сам спиной вперёд двигается к комнате.

– Есть у меня парочка идей, как скрасить ожидание, – улыбаясь, иду за ним.

В спальне не даю себя обнять и отхожу на шаг.

– Ложись, – киваю на постель.

– Ты решила покомандовать? – он снимает до конца рубашку, соблазнительно улыбается.

– Я же обещала тебе наказание, – мурлычу в ответ.

Никита ложится на кровать прямо в брюках, поднимает одну бровь.

Сажусь сверху, оседлав его бёдра.

– Тебе не больно?

– Нет, и вообще, не думай об этом.

Я стаскиваю платье через голову. Он тут же тянется к груди, поглаживает.

– Нет уж, – отвожу проворные конечности в стороны. – Держите ваши руки при себе.

– Аня-я, я так не смогу, – тяжело дышит.

Нет, так не пойдёт. Задумчиво оглядываюсь и замечаю кое-что интересное.

– А это для чего? – дотягиваюсь до тумбочки и беру лежащий сверху свёрнутый в кольцо шнур.

– Я… вяжу разные узлы. Успокаивает, – он облизывает губы.

– Отлично. Я тоже умею вязать разные узлы, – коварно улыбаюсь, и мужчину подо мной чуть не подбрасывает. – В конце концов, хирург я или где?

– Аннушка… – хрипит с трудом.

– М-м? – сосредоточенно обвязываю одно запястье, делаю петлю крепкой, но свободной, чтобы не давила на кожу.

Смотрю на Никиту выразительно, и он медленно поднимает руки к изголовью. Очень удачная у него спинка кровати, с достаточно широкой ромбовидной решёткой, есть за что зацепиться.

Отстраняюсь и с удовлетворением рассматриваю результат. Ловлю мужской взгляд – зрачки расширены, глаза почти чёрные. Грудь быстро поднимается от частого дыхания. Кладу ладони ему на скулы, склоняюсь, целую нежно и быстро отстраняюсь – он тянется за мной, но далеко сдвинуться не может. Спускаюсь ниже, поглаживаю рёбра, еле касаясь пальчиками, и Никита ёжится.

– Ты меня щекоткой собралась пытать?

– Ну уж нет, я найду пытку поинтереснее, – шепчу, и у него, кажется, непроизвольно, вырывается тихий стон.

Выцеловываю дорожку от шеи к груди, потом по животу. Слезаю с его бёдер, спускаюсь ниже и устраиваюсь поудобнее, но, когда берусь за ремень брюк, он тут же напрягается.

– Аннушка, подожди…

Смотрю на Никиту с недоумением.

– Ты что, не любишь этого? – странно, мне казалось, всем мужчинам нравятся оральные ласки.

– Я… люблю, – он сглатывает, тяжело дыша, – но я не хочу, чтобы ты… не надо тебе это делать.

– Почему? – медленно тяну за язычок замка, глядя ему прямо в глаза, запускаю внутрь руку.

– Пожалуйста, не проси меня… напоминать тебе… – он откидывает назад голову и зажмуривается. – М-м-м!

О чём он? А, не всё ли равно! Сую обе руки под пояс брюк и тяну, заставляя мужчину приподняться, а потом опускаю их вниз, оставляя его в одном белье. Он вцепляется в спинку кровати так, что пальцы белеют.

– Всё ещё не хочешь? – спрашиваю с наигранным разочарованием и просовываю ладонь внутрь, касаюсь напряжённого ствола, обвожу по кругу.

– Да-а-а, – выдыхает Никита со стоном, не открывая глаз.

– То есть не хочешь, – улыбаюсь, сдвигаю ткань, высвобождаю его и, обхватывая, поглаживаю нежную кожу.

– Н-нет, прошу…

– Просишь о чём? – я склоняюсь и торможу буквально в сантиметре от верхушки, так, чтобы он чувствовал моё дыхание.

– Не останавливайся, – шепчет с перекошенным от желания лицом. – О, боже, да! – срывается на вскрик, когда я обхватываю его губами, располагая язык снизу, на самой чувствительной точке.

Меня так заводит его возбуждение, что я, не прекращая своих ласк, слегка раздвигаю ноги и вжимаюсь в матрас.

– Господи, Аннушка, я не… слишком… слишком хорошо! – он то сжимает, то разжимает кулаки, поворачивает голову, впивается зубами в собственное плечо, заглушая очередной стон. Я тут же тяну к нему руку, поглаживаю по щеке, шее, груди – не хочу, чтобы он сдерживался, звуки только подстёгивают, приближая мой собственный оргазм, так что пусть стонет.

Продолжаю посасывать его, выпускаю и щекочу языком, заставляя мужчину выгнуться и прошипеть грязное ругательство. Потом опять вбираю в себя, с силой сжимая губы.

– Аня!.. Я сейчас… Остановись!..

Я понимаю, что он хочет отстраниться, но не даю ему этого сделать. И, слегка изогнувшись, продолжаю, стараясь смотреть прямо на него – хочу видеть его лицо, искажённое от страсти и удовольствия. Наконец, он гортанно вскрикивает, и я чувствую мягкое тепло, ударяющееся в нёбо. Отпускаю его, но тут же обхватываю рукой, продолжая сжимать пульсирующий орган, и от этого вида меня саму накрывает – закусываю губу, едва удаётся сдержать всхлип.

Мы оба тяжело и рвано дышим. Я убираю чуть липкие пальцы, ложусь рядом и немного сверху на поднимающуюся от частого дыхания грудь, вслушиваясь в постепенно успокаивающийся ритм сердца, которое колотится под моим ухом.

– Родная, ты страшная женщина, – отдышавшись, говорит Никита спустя несколько минут. – Моё наказание закончилось? Развяжешь?

– Хм-м, – приподнимаюсь и потягиваюсь, чувствуя приятную истому во всех мышцах, – вообще-то я ещё не сделала с тобой всё, что хотела! Как насчёт вот этого?..

– О нет! – он опять хватается за изголовье.

– О да!

Подозреваю, соседи не вызвали полицию этой ночью только из опасений, что в квартире окопались два маньяка, которые явно убивают друг друга. А что ещё могут означать такие крики?

Глава 27

– Анна Николаевна, зайдите ко мне!

Громкий голос разносится по коридору, и новенькая медсестра рядом со мной вздрагивает. Как это всё знакомо!

– Анна Николаевна, а Никита Сергеевич всегда такой… строгий? – шепчет мне.

– Он не строгий, он просто очень ответственно относится к своей работе и от других требует того же, – сдерживаю улыбку, готовую расползтись по лицу.

Быстро собираю папки со стола и иду к кабинету.

– Анна Николаевна, – меня останавливает Надя, передаёт пару бумаг, – отдайте, пожалуйста, заведующему на подпись.

– Хорошо.

– Аннушка, – шепчет мне тихонько, – у тебя улыбка из-за ушей видна. И глаза блестят, – хитро улыбается. – И у Никиты Сергеевича тоже.

Чувствую, как заливаюсь краской по те самые уши, Надежда прыскает.