– Как и сказал, я хочу предложить вам работу. У вас с Тимуром совсем небольшая разница в возрасте, так что будет проще найти общий язык, при этом вы – квалифицированная медсестра по реабилитации подобных пациентов. Мне известно, что к вам приезжают даже из областного центра. К вам, а не вашему реабилитологу, который, будем откровенны, сущий болван, – с губ девушки срывается невольный смешок, когда она слышит нелестные слова о коллеге, которого и в самом деле держали по одному знакомству. Получить такую оценку от тактичного Чиркена становится неожиданностью – оказывается, он способен отставить в сторону учтивость и показать характер. Мужчина отвечает на ее невольную улыбку своей, короткой, но яркой. – К тому же, сын не раз высоко отзывался о вас.

Сабина чувствует некоторое недоумение – когда бы она могла успеть оставить у парня хорошее впечатление? Они почти не общались, так как он недолгое время пробыл в сознании, прежде чем отец его забрал, да и тогда был мрачен и не стремился к контакту.

– До сих пор всех сиделок, которых я ему находил, Тимур игнорировал и не давал ничего делать, ни лечебные массажи, ни уколы. Он и до белого каления их довести успевал, судя по тому, что несколько женщин после одного дня просто уезжали, ничего не сказав, прямо как Валентина – так звали экономку, я ее до этого упоминал. Признаться, до сегодня у меня не было уверенности, что могу к вам обратиться со своим предложением, что оно вообще будет вам интересно – Давид часто говорил мне о вас, и всегда как о сотруднице, практически живущей в больнице и преданной своему делу.

Он хочет добавить что-то еще, но девушка осмеливается прервать его:

– Вам известно, почему Давид Тигранович принял относительно меня решение об отстранении?

Ей невыносима даже мысль о том, что придется объяснять все мужчине напротив, пачкать свой рот грязью, оставленной в прошлом, заткнутой в самые дальние уголки воспоминаний как обветшалая тряпка. Но, быть может, это уменьшило бы уровень надежд с его стороны на ее счет, приятных, но неоправданных. Впрочем, ответ Чиркена ставит все на свои места:

– Известно. Он не стал ничего от меня скрывать. То, что вам пришлось пережить – ужасно, но еще более несправедливо, что вы до сих пор вынуждены нести за это ответственность. Так не должно быть.

В ладонях появляется неприятная вялость, снова хочется пить, и девушка тянется за чайником. Собеседник перехватывает ее движение и услужливо наполняет ее чашку уже совсем холодным чаем. Мужчина смотрит на нее с некоторым беспокойством.

– Простите, я не хотел, чтобы мои слова вас растревожили.

– Все в порядке, – Сабина делает несколько глотков, чтобы прогнать першение в горле. Она уже некоторое время замечает, что женщина средних лет с соседнего столика бросает на нее косые взгляды. Когда официант, приносивший им чай, подходит к ней, чтобы принести заказ, женщина о чем-то с ним тихо переговаривается. Выслушав ее, парень тоже оборачивается в их с Чиркеном сторону, затем смотрит по сторонам, оглядывая полупустое заведение, что-то говорит. Женщина выглядит недовольной. Или встревоженной? Ответ официанта явно не устраивает ее, поскольку она хватает оставленную рядом куртку и, заставив стул с грохотом проехаться по полу, поднимается. Глядя прямо на Сабину, кидает на стол бумажную купюру и выходит. Когда девушка понимает, что остальные посетители, включая ее спутника, тоже обратили внимание на мимолетно разыгранную сцену, во рту поселяется кислый вкус, и она отворачивается.

– Итак, какую именно работу вы предлагаете? – внутри только крепнет уверенность в решении, которое предстоит принять.

– Моему сыну требуется уход, однако он может себя обслуживать, – ничто не выдает отношения мужчины к произошедшему, кроме на мгновение побелевших губ. – Кроме обязанностей медсестры несколько часов в день я попрошу разве что составлять Тимуру компанию, если он выразит такое желание. Однако он не особенно общителен, так что вряд ли это станет для вас чем-то обременительным. Остальное время полностью в вашем распоряжении, у нас очень красивые места, располагающие к прогулкам, есть богатая библиотека. Так как мы живем отдаленно, то это вариант постоянного проживания, но будьте уверены, полный ваш комфорт будет обеспечен и все нужное предоставлено.

Оплату Чиркен предлагает кратно превышающую ее зарплату в больнице, но финансовый вопрос не интересен Сабине. А вот возможность уехать из эпицентра бури, не покидая городских границ, – да. Она помнит предупреждение Гаврилова.

К ним подходит тот самый официант.

– Вам все понравилось? – спрашивает он, обращаясь преимущественно к Чиркену и избегая смотреть на Сабину. Его манера выглядит совершенно переменившейся по отношению к ней, и как мало для этого было нужно – всего лишь чужих слов, порожденных неведением и страхом. Девушка не строит иллюзий насчет причины.

Она всем телом чувствует, что не в силах оставаться здесь более, но не делает ни единой попытки встать, не позволяет себе опустить взгляд. Она не заслужила этих недомолвок, не теперь.

Девушка обещает Чиркену дать ответ до конца дня, и остаток встречи они с художником вновь проводят за необременительной беседой, ни на кого не обращая внимания. Сабине нравится то, как она чувствует себя рядом с этим мужчиной, – словно долгое время пробыла на морозе, так что тело успело сковать онемение, как вдруг оказалась в сонном тепле, и можно скинуть с себя промерзлую одежду, позволить жару прогреть до самых костей. Она ощущала себя …в безопасности? Пожалуй, что так.

***

Возвратившись домой, девушка некоторое время ходит из угла в угол, обдумывая будущее решение. То, что в компании Чиркена казалось таким простым и очевидным, омрачилось сомнениями, стоило ей оказаться одной. Предложение принять хотелось, но в то же время что-то внутри нее не давало легко согласиться. Сабина и сама не до конца понимала, какая мысль свербит у нее в голове. Наконец, она решает позвонить Любовь Григорьевне.

– Чиркен Пашуков? – спрашивает она, выслушав путанное объяснение. – Знаю его, он старый знакомый жены Давида Тиграновича. В свое время ссудил ей средства на открытие бизнеса, да и потом помогал.

– Я думала, он Авджи? – Сабина знает, что выставляется Чиркен под этой фамилией.

– Это творческий псевдоним, ну и дань турецким корням, наверное. А так у него русская фамилия, мать была из этих мест, до революции Пашуковы – потомственные дворяне, одни из основателей города. Пашуковская возвышенность, куда он тебя зазывает, тоже в честь их семьи получила название.

Девушка никогда не увлекалась историей родного города, но теперь чувствует проснувшийся интерес.

– Он сказал, там поместье, доставшееся ему от деда.

– Да, помню старика, он еще при партии сомнительные махинации проделывал, а в девяностых и вовсе разошелся, заимел репутацию местного авторитета, хотя седой уже весь был. Внук с ним почти не жил, насколько знаю, – только вернулся в Россию, как дед отправил его учиться, а там и его самого скоро застрелили в одной из потасовок. Чиркен остался единственным наследником. Про судьбу его матери ничего не скажу.

– Откуда вам столько про него известно? – у Сабины не сложилось впечатления, что художник с ее старшей коллегой близкие знакомые.

– Мужчины, дорогая моя, тоже порой любят посплетничать, – Любовь Григорьевна, судя по голосу, улыбается. – Чиркен много нашей больнице помогает, не жалеет денег. Кажется, он хороший человек.

– А про сына его вы что-то слышали?

– Мальчик, которого летом привозили? Нет, про него особо ничего не знаю. Чиркен для сына тебя сиделкой хочет нанять или патронажной сестрой?

– Скорее, последнее, но с проживанием. Условия более, чем хорошие.

– Может, тебе и хорошо бы пока уехать. Там природа, тишина. Почему сомневаешься? Характер дурной у паренька, это я заметила, но и возраст такой еще. У тебя к разным пациентам получается подход находить, даже у меня, бывает, терпение кончится, а ты справляешься.