Как интересно, думал Петров, что часто умные и образованные люди оказываются глупыми и их подводит элементарное отсутствие здравого смысла. А еще учитель. Неужели он не в силах оценить свои силы? Ну хоть бы в зеркало глянул.

Нет, теперь не уснуть. Какой тут послеобеденный сон! Он вспомнил, как жжет все тело, именно жжет, при сорокаградусном морозе. Ресницы в инее, кожа на лице вот-вот лопнет. И злость заставляет тебя двигаться, рубить лес. Единственное, что может спасти – это злость.

Как-то находясь на прогревании, он случайно увидел, как вбегает в кабинет опоздавшая Карпова. Волосы растрепались, халат расстегнулся. Здесь что-то возникло такое… такое, что, пожалуй, что и непонятно какое. Буквально на миг. Похожее ли это было на злость? Не совсем, но тоже стало жарко.

Потом Карпова надела ему на тело холодный резиновый жилет, присоединила микротоки и вскоре должно было начаться легкое покалывание. Массаж мышц. Карпова ушла, и кубик рубик, стоящий на тумбочке, отвлек его.

Может быть, и сейчас микротоки совсем не повредят. Это отлично стимулирует кровообращение.

Петров дошел до конца коридора, и развернулся, чтобы идти в кабинет физиотерапии. К Карповой. Перед дверью опять накатило какое-то волнение, он поправил волосы.

– Вы знаете про Старкова? – задал он вопрос с порога.

Карпова сидела за письменным столом и строчила отчеты. В кабинете больше никого не было. На Петрова даже не взглянула.

– Что с ним?

– Хочет уйти, жить один.

– И что? – Карпова не отрывала головы от бумаг. Это слегка Петрова кольнуло.

– Зачем? Это же глупо, – Петров сел рядом на соседний стул.

– Может быть, – согласилась Лена. – Зачем вы пришли ко мне в кабинет?

Елена Яковлевна положила ручку и внимательно смотрела в глаза Петрову.

– Что? Не знаю, я просто не мог уснуть, и подумал про микротоки.

– Только про микротоки?

– Про что же еще, – соврал Петров.

– Хотите, чтобы я записала вас на еще несколько сеансов массажа? – усмехнулась Карпова.

– Пожалуй, – пожал плечами Петров.

– Знаете, чтобы встречаться людям не нужно придумывать причины в виде микротоков, – Карпова насмешливо смотрела ему в глаза.

Петров медленно встал и попятился к выходу.

– Какой вы все-таки неотесанный болван, Петров, – рассмеялась Лена.

– Не уходить? – не понял он. – Вы сегодня какая-то стерва, Ольга Яковлевна.

– Обнимите меня.

До прорезиненного жилета в этом раз как-то не дошло.

Что я сейчас думаю, лучше никому не знать. Каждый день на планерках в

Инкубаторе нам говорят, что позитивный дух уже доказано оказывает наилучшее воздействие на здоровье человека. Мы должны радоваться малому, быть довольными. Но я каждую секунду думаю о маме и о том, что я предаю ее. Я не представляю себе какую боль приходится каждый день испытывать ей, а ведь нужно работать. И нужно как-то жить.

Если ее выселят, я тоже уйду.

Заболели еще два человека в городе, они далеко уходили в тайгу на охоту и могли заразиться от животных. Их выселили за периметр. Вакцина опять не спасла.

Гриф провел долгую лекцию, что идет война и мы потеряли право делать, что хотим. Наша задача делать, что нужно делать. Если кто-то почувствует в себе желание сексуального соития (он так и сказал), мы должны пройти обследование на генетическую совместимость с партнером, это будет наиболее разумное решение. Мы все посмотрели друг на друга и желания сексуального соития не возникло.

– На связи наш корреспондент из России Юрий Заварский. Юрий, я слышала вы достигли фантастических успехов в деле городской безопасности, поделитесь статистикой, – верещала с утра Силиция, ведущая новостей американской делегации.

Каждое утро новости транслировались, по телевизорам, висящим по всему зданию.

– С удовольствием. Действительно, мы замерили уровень агрессии в нашем любимом городе, и в этом году он держится на рекордно низком уровне, всего 2%.

– Это определенно рекорд, – воскликнула Силиция.

– Абсолютно! Благодаря новой разработке Евгения Грифа, мы сократили наш штат полиции, поскольку нет смысла обычным гражданам оплачивать то, что уже потеряло перспективу. Еще несколько лет и мы избавимся от преступности! Это переход в новое осознанное сообщество людей, которые договорились о правилах и придерживаются их.

– Неужели это полностью заслуга вашего экспериментального проекта о «зоне отчуждения»? – спрашивала Сицилия.

– Именно. Зачем нужна полиция для честных и разумных граждан, когда они, итак, достаточно честны и разумны. И наоборот зачем же нужна полиция тем, кто привык жить по-волчьи и все равно будет изворачиваться и лгать? Мы выселили всех, кто предпочитал обходить закон на охраняемый остров и позволили им жить там так, как они хотят. Мы свободная страна! Недавно мы слышали с острова доносившиеся до нас звуки песни, возможно они организовали там хор или что-то вроде того. По крайней мере мы пришли к выводу, что цивилизация на острове существует.

– Потрясающе! – продолжала восхищаться Силиция. – Оставайтесь с нами!

Остров это небольшой пяточек земли, который огорожен со всех сторон бетонным забором. Его сделали жители города, колючая проволока, ток по периметру. До него несколько километров через реку по узкому мосту.

Изначально это делалось с научной целью. Грифу и ученому совету нужно было исследовать, что происходить с психикой человека, как он будет действовать, чтобы применить это в работе. На них также хотели проводить опыты по вакцинации. Но в первые же несколько дней там установилась своя власть. Они обрубили все камеры и связь с островом исчезла. Гриф объявил им, что как только хотя бы один человек попытается выбраться с острова, все будет взорвано и предано земле, включая мост. Банда заверила их, что договор ими принят. Они не покидают остров, а власть города не лезет к ним.

С этого момента все, что происходило там было неизвестно. Изредка с острова доносились истошные крики, а иногда они горланили песни, жители видели, как периодически там разводят костры.

И вот этот остров был последней надеждой Карповой. Центр снабжал их седативными потому что все равно опасались их. И вот эти препараты, если допустим, она станет тем человеком, кто идет на мост и передает их через КПП, возможно шанс.

Нужно было придумать такие обстоятельства, при которых для

Инкубатора и города выгодно, чтобы это делала Карпова.

Они лежали в темноте, мама на койке, а Лена на полу, положив под голову подушку. Вечера, когда после укола маму отпускала боль, были бесценными. Иногда Лена клала руку на диван, Ольга Юрьевна что-то рассказывала из своей прошлой жизни и гладила ее, гладила. Совсем как в детстве.

– Мама, я хотела тебе сказать, соседка начала что-то вынюхивать, – предупредила Лена.

– Знаю, – усмехнулась Ольга Юрьевна.

– Кажется, тебе придется выходить во время трансляции общественного телевидения. Как бы не настучала.

– Да, Лена.

– Расскажи еще о папе? Хочу запомнить его получше. Можно я включу запись?

– Ой, сколько раз я могу говорить одно и тоже.

– Ну пожалуйста, еще разок. Знаешь, я не хочу остаться здесь совсем одна, когда… ну, когда все случится. У меня будут эти записи. Я буду надевать наушники и слушать их, слушать.

Ольга Юрьевна промолчала. Они обе знали, что скоро расстанутся.

– Он был высокий, – начала мать. – Красивый. Я тоже была высокая. Худая. Мы любили с ним встать утром в воскресенье, когда никуда не нужно, собраться и ровно в семь десять шла ласточка с вокзала, такая скоростная электричка. Прыгаешь в нее, я всегда брала с собой термос с горячим чаем. Через полчаса мы за городом, все в снегу до самого горизонта. Надеваем лыжи и вперед, одиннадцать километров по трассе.