Она эколог и ее задача время от времени выходить в город в специальном скафандре, и брать пробы. Так она нашла Старкова. На следующий день обнаружила, что он не только не умер, но и выглядит гораздо более здоровым, чем накануне. Она рассказала об этом Грифу, и он распорядился в запакованном состоянии доставить Старкова в подвал здания, в лабораторию. Там они наблюдали за его организмом, какого же было их удивление, когда на третий день он встал и попросил горячего чаю с лимоном.

Во-первых, горячего! Когда остальные люди просили лед. Во-вторых лимон! Сумасшедший. Уже несколько лет нигде нельзя было достать фрукты, тем более в вечной мерзлоте Дальнего Востока. Так он оказался здесь, его исследовали и наблюдали за последствиями перенесенного вируса.

– После первого года, следующие года оплачиваются меньше, так как здоровья уже меньше, – напомнил Старков.

– Да-да-да, я знаю, – нетерпеливо перебил его Петров. – Меньше, но все равно хорошо. Допустим это будет не 20 миллионов, а скажем 18 миллионов. Ты представляешь себе какие это деньги? Это же можно… это же можно… И всего за 2 года.

– Деньги сейчас мало что стоят, главное еда и безопасность. За два года у тебя не станет не только почки, но и одного легкого и части желудка, – пробормотал Старков. – Зачем тебе эти деньги?

– Плевать. Я хочу пожить свободно и без голода хотя бы кусок жизни. Можно?

– Тогда почему бы не начать соображать головой, – усмехнулся Старков.

– А я и хочу, здесь же библиотека, я буду учиться! – поделился Петров.

Он хотел рассказать новичку, что остаться здесь в работниках после операций, если ты не крупный специалист невозможно. Сотни показателей измеряют сотрудников и стоит только одному захандрить, его тут же выселяют в город и берут другого. Но глядя в его глаза почему-то промолчал.

– А как же брат?

– Вот. Я и хочу ему помогать. Можно как-то передавать ему еду? Как ты считаешь?

– Наверное. Не знаю, у меня родственников нет.

– Погибли? – сочувственно кивнул Петров.

– У меня была жена, но она ушла, потому что мне наша жизнь была не по карману. Потом умерла, где-то в Америке, еще когда только все началось.

– Ты одиночка, может быть, тебе даже и повезло. Я решил подписать контракт на три года, пока я выучусь, пока туда-сюда, капитал скопится опять же. Мы с братом договорились, – с упоением рассказывал Петров.

Этого Старков не мог себе даже представить. Что в голове у этого безумного? Три года здесь означает, что тебя выпотрошат всего.

– Три года?! – ошарашенно переспросил он.

– Да, три, – глядя в глаза твердо ответил Петров. – Возможно я выйду инвалидом. Но дальше мы с братом сможем прожить так, как хотим.

– Ты идиот, Петров. – махнул рукой Старков.

Он встал, чтобы выпить воды. Старкову много раз предлагали стать донором, так как его органы ценились выше, но он отказывался. Он уверен, что выживет даже если они отправят его за дверь.

– Идиот, – повторил он уже спокойнее. – Вот была бы у меня жена, моя Жанна, может быть, я бы еще задумался. Я любил ее. Но что я мог? Я тогда был почти нищий, впрочем ничего не изменилось. Она вышла за коммерсанта. Жила в Японии, потом в Америке. А я только читал об этих странах в библиотеке. Она как-то сказала мне: "Мы из разных жизней, Старков. Я привыкла выбирать страну, а ты книгу". Она умерла. Вот теперь! Я свободен. Могу жить так, как подует ветер. Сегодня я здесь и вполне сыт, а завтра удача приведет меня еще куда-нибудь.

– Чем ты тут занимаешься? – поинтересовался Петров.

– Я взялся учить японский. У нас тут библиотека, ну я тебе завтра покажу. Я уже кое-что знаю, вот послушай…

Карээда ни

Карасу но томарикэри

аки но курэ…

– Такая хорошая память стала после этого вируса, – улыбнулся он, – просто сказка. Один раз прочел и все зафиксировалось, вот тут. Я – везунчик просто, жизнь ко мне расположена.

Он улыбнулся перевел для Петрова:

– На мёртвой ветке

Чернеет ворон.

Осенний вечер.

Петров подошел к окну. Впервые за долгое время он был сыт, ему было тепло и для этого не нужно было подкидывать дрова, идти продрогшему за ними, если кончились. Ему было хорошо. Вокруг все спали. Как должно быть на улице пахнет! Тайга, ранняя августовская осень. Когда он был там, за стеклом, все это означало бы только одно – впереди долгая зима, и нужно будет постараться, чтобы выжить. Где-то там, в ночи, на открытом воздухе остался его брат, он обещал ему все разузнать и помогать с продовольствием. Но брат сильный, он всегда брал на себя самое сложное, он выживет, в этом Петров был уверен. Они оба сделали ставку на него, если Петрову удастся зацепиться и остаться в

Инкубаторе как специалисту, он будут спасены. Вот и все, что осталось от его семьи. Все погибли. В полумраке светились глаза Старкова. Он тихонько читал с придыханием:

Ашбики но

Ямодори но о но

Шидари о но

Наганагаши уо о

Хитори камо немю

*В глухих далёких горах

Фазан длиннохвостый дремлет.

Долог хвост у фазана.

Эту долгую-долгую ночь

Ужели мне спать одному?

Петров повернулся к окну. Звезд было много. Как хорошо смотреть на них в тепле! А раньше, когда они жили в поселке, он еще был маленький… Он помнил, как в огромной шапке, зима, под ногами раздается этот снежный хруст, отец сажал его неповоротливого на качели и он летел, летел, казалось, скоро улетит в небо!

Он помнил, как его родители, прослышав о медиках и их городке, спешно схватили детей и ночью, чтобы никто не видел выехали из поселка. Доверять уже никому было нельзя. Никто не знал, что болен, кто здоров. Как распространяется эпидемия? Как спастись?

Машина сломалась по дороге, ее пришлось бросить, с трудом добрались они до этого места. Они стояли у ворот города и просили впустить их, на руках трое детей, они давно не ели. Никто не открывал. Спустя трое суток, измерив температуру и осмотрев всех, их спросили готовы ли они сегодня же приступить к работе. Дети остались со старшим братом, которому было семь. А родителей погнали валить лес. Младшая сестренка умерла, наверное от голода.

Вечно пустой желудок, холод, страх, разговоры о том, что их могут выгнать, если родители не справятся с работой. Вот какой была его жизнь в городе. То, что сегодня он может получить завтрак, спать на теплой постели, да, не ощутить и не увидеть настоящей осени и уже почти забыл пахнет ли свежий ветер, но все-таки это было счастье. Контракт, подписанный с

Инкубатором на его органы это сделка, вполне выгодная для них обоих. У его будущего есть цена. И оно у него, черт возьми, случится! Он выгрызет его зубами. Он оплатит обучение, получит профессию, останется в

Инкубаторе. Он не позволит какой-то японской поэзии затрагивать его чувства…

– Хватит! – грубо оборвал он Старкова.

Петров подошел к кровати, резко отдернул одеяло, лег и укрылся им с головой. Ему хватит и тех 10 миллионов, которые заплатят ему за год, за одну почку, часть желудка и кровь. И он еще молод. Выживет. В конце концов, в его жизни было большое преимущество. У него была семья, а значит ресурс, чтобы выжить.

Конец августа, на улице +2 днем, ночью опускается до 0. В

Инкубаторе + 28.

Сегодня на планерке Гриф сказал, что ночью по каналу связи утром они получили последнее извещение от французской делегации. Они все погибли. Не смотря на то, что они закрылись ото всего мира на одной из веток метро, оборудовали там для себя более менее сносную жизнь, все равно, вирус проник и туда. Наши ученые долго поддерживали с ними связь, мы знали некоторых достаточно хорошо. Это была тяжелая минута для нас утром на планерке, узнать об их гибели.

Мы держим оборону вот уже несколько лет. Отчасти нам повезло, мы находимся вдали от центральной части России, на Дальнем Востоке, бывший космодром Свободный. Когда эпидемия косила нашу страну, кто побогаче ринулся в Европу, надеясь, что их вакцина гораздо более изученная, и надежная. Кто-то ушел на дно, закрыв двери и окна своей квартиры. А мы, живя и работая в вечной мерзлоте, во-первых не сразу ощутили масштаб трагедии, а во-вторых, у нас был сверхсовременный космодром. Куда же нам было бежать? Конечно, мы забаррикадировались в нем.