За обедом она смогла проглотить лишь кусочек мяса и запить его глотком вина. Ее тошнило. Но то была не знакомая тошнота, что появляется, если съесть лишнего. То было нечто непознанное, нечто страшное.

Едва дотерпев до вечера, Дженевра отправилась в постель. Одна. Смеральдина помогла переодеться в сорочку, расчесала волосы, и Дженевра не прогоняла служанку. Вниманием ее владела книга. Нельзя, нельзя к ней прикасаться.

Дженевра была любопытна. И завистлива, как оказалось. Ей хотелось познать ту же радость, что испытывала Джованна в объятьях ди Талонэ. То же наслаждение, что искажало лица женщин на гравюрах. Что заставляло стонать, низко, вибрирующе, возбуждающе.

Стон. Ланти снова с женщиной. Со служанкой. А может, привел куртизанку из Дворца Наслаждений?

Книга с негромким стуком упала на пол.

Дженевра поднялась, медленно, осторожно, и, набросив халат, пошла уже знакомым маршрутом. Казалось, люди в коридоре провожали ее насмешливыми взглядами. Да, верно. Дженевра шла подглядывать. Глупо врать себе. Дженевра нырнула в проход, поднялась по лестнице и, как и вчера, приникла к решетке.

О, что за картина! В точности как на рисунке Ланти!

Белое тело извивалось в путах, но женщина не пыталась спастись. Нет, она подставлялась под щипки и удары и всхлипывала от наслаждения. Бледная кожа шла алыми пятнами, глаза лихорадочно блестели. Как можно получать от такого удовольствие?!

Тебе не понравится.

Дженевра едва не подавилась вдохом. Груди, прижимающиеся к решетке, заныли. Да, ей не понравилось бы оказаться в путах, ей не нравилась боль. Но — Боги! - она хотела на это смотреть.

Ланти распахнул полы своего парчового халата и овладел женщиной, беспомощной, связанной. Грубо. Исторгая хриплые вскрики. Еще и еще. Дженевра стиснула бедра, чувствуя, как низ живота наливается тяжестью. Почему, ну почему она смотрит?! Почему она хочет оказаться на месте этой женщины?!

Ланти с рыком вдавил куртизанку в перину, отстранился спустя полминуты и принялся развязывать узлы. Женщина вяло запротестовала.

- Ты знаешь, чего я хочу, - сказал Ланти и понес ее… к столу.

Это презанятная поза для утех, моя дорогая.

Тебе не понравится.

Это было, как на рисунке. Это было возбуждающе. Это было чудовищно. Дженевра грудью вжалась в решетку и шевелила бедрами, бездумно, ритмично, пока что-то горячее и дикое не родилось внутри. Пока она не сползла на пол, тяжело дыша, не отрывая глаз от Ланти, входящего раз за разом в раскрытый рот куртизанки, чьи волосы свисали до пола.

Дженевра была зла.

Дженевра хотела отомстить.

* * *

Перетирая вердетерра с яичным желтком, Альдо боролся с головной болью. Это было простое, привычное действие, почти машинальное. Не нужно думать, не нужно чувствовать, лишь действовать. Проклятая картина Понти пила из него силы. И Надья, проклятая Надья! Хорошо еще, что не пришлось браться ночью за плеть, чтобы довести девчонку до оргазма. Ей нелегко было угодить, а приходилось: Надья была любимицей Примаверы, и не скажешь, за какие заслуги. Попадать же к Примавере в немилость неразумно. Она не только владеет самым известным Дворцом удовольствий в городе, она также владеет и неограниченным доступом к информации. Вот и страдал теперь Альдо от головной боли, перетирая краски.

- Кофе и завтрак, синьор.

Кофе и завтрак приносил обычно, ворча и шаркая ногами, Бригелла. Не Дженевра. Альдо обернулся и обнаружил, что, кажется, слишком раззадорил девчонку. Корсаж был зашнурован туго, так что высоко поднимал грудь, и сорочки под платьем, считай, и не было, до того она была прозрачной. Тонкий шелк мягко облегал бедра. Зрелище это вызвало вожделение пополам с новым приступом головной боли. А еще хотелось, чтобы Дженевра распустила волосы.

- Я не голоден, - Альдо взялся за кисть.

- Бригелла сказал, что вы вчера не ужинали.

Она шагнула и прижалась грудью, мягкой и пышной, к локтю Альдо. Так неумело, так неловко и так соблазнительно. Почему искомая женщина не может быть уродлива?

А какое же это тогда наказание, глупый?

- Подай орпименто, - резко приказал Альдо. - Это…

- Желтый. Я помню. Он ядовит.

Альдо бросил короткий взгляд через плечо.

- Все прекрасное ядовито. В том или ином смысле.

Дженевра поставила плошку с краской на табурет и вновь прижалась к нему грудью.

- Зачем вы пишете эту картину?

- Потому что этого хочет мой заказчик, - Альдо тронул кистью распущенные волосы Бианки Понти-Вале. Ночью не без помощи Надьи он почти закончил с женской фигурой.

- Ему нравится… такое? - Дженевра явно не могла подобрать слов.

- Вероятно.

Еще немного, несколько мазков орпименто, немного рыжей охры, и можно будет заняться зелеными драпировками алькова.

- А вам?

- Что мне? - широкий мазок намечает складку на пологе.

- Вам это нравится?

«Если я скажу «да», - подумал Альдо, - что ты сделаешь, глупое дитя? Побежишь за веревкой?»

- Принеси флакон с белладонной. Он подписан. Живо!

Дженевра, удивленная, исполнила приказ, а потом продолжила задавать вопросы. Ее чувственная натура уже заставляла ее желать Альдо, но еще сильнее было ее любопытство. О, как же она была любопытна и любознательна.

Она должна хотеть его. И ненавидеть. И ничего иного.

- Зачем вам белладонна?

Вопрос застал Альдо врасплох, заданный в череде прочих, пикантных. И он ответил честно.

- Чтобы убить графа Понти.

Холодные пальцы сжали его запястье. Голос Дженевры прозвучал испуганно.

- Что вы такое говорите?!

- Чтобы убить графа Понти, который любой ценой хочет овладеть вдовой своего племянника. Это благородная цель. По-своему.

- Это волшебная картина? - догадалась Дженевра.

- Да, - согласился Альдо, кладя близко друг к другу зеленые мазки.

- Вас поэтому боятся? - спросила Дженевра. - Потому что вы умеете писать волшебные картины?

- Меня боятся, потому что меня стоит бояться. Подай вердазуро. Тусклый зеленый.

Руки были холодны, когда Дженевра передавала плошку с краской. Напуганная, она не пыталась больше соблазнять Альдо, и поделом. Альдо положил несколько мазков светло-зеленого, рождая перелив бархата.

- Зачем вам убивать графа Понти?

Упрямая. Назойливая. Альдо повернул голову. Девчонка не отводила глаз от его руки, пристально следила за каждым движением кисти.

Отвести ее во Дворец Наслаждений, вот что надо сделать.

- Синьор, - повторила девушка, - зачем вам убивать его?

Хороший вопрос. Альдо перевел взгляд на картину. Именно такие волшебные полотна принесли ему богатство и славу. И нечистую совесть. Люди, прибегающие к помощи магии, никогда не просят доброго. За добро не платят, его предпочитают выпрашивать у богов совершенно бесплатно. Нет, все заказы, приносимые с ночной почтой, темны и опасны. Волшебные картины Альдо Ланти несут зло, и иногда его хочется искупить, хотя бы отчасти. Еще большим злом.

- Это не мое дело, синьор, - вздохнула Дженевра.

- Совершенно верно, - согласился Альдо.

- Вы выйдете к обеду? - девушка спрыгнула с табурета и вновь подошла так близко, что можно было сполна ощутить тепло ее тела.

- Нет, - Альдо положил еще несколько мазков, отрешаясь от всего наносного. За спиной его шелестела ткань платья и скрипели доски пола. - Синьора… вечером мы идем на карнавал.

Карнавал. Отличная идея. Настоящий триумф похоти.

* * *

Карнавалы были в Сидонье трех типов. Весенний, устраивающийся после Месяца Штормов, посещали даже дети. То был праздник радости, избавления от зимнего страха, праздник-обещание. Дженевра любила его в детстве: яркие шествия, маски, факельщики, артисты, шпагоглотатели, леденцы на палочке. Карнавал Любви и Силы, называемый также «свадебным», был не для детей. В нем ничего постыдного не было, но он был просто слишком скучен для тех, кто не любит танцевать, петь дуэтом, и слишком мал, чтобы целоваться украдкой с незнакомой маской.