Когда гаснут последние прожектора, и народ начинает медленно и неохотно расходиться, мы все еще стоим в обнимку и смотрим на небо. Сегодня оно ясное и безоблачное. Хорошо видны яркие крупные звезды. Я вспоминаю, Катюху с ее советом почаще смотреть на звезды и всегда загадывать желания.

Вспомнить бы, что конкретно я тогда загадала.

– Даш, посмотри на меня, – зовет Сергей, и я с готовностью поворачиваюсь к нему.

Он берет в ладони мое лицо и нежно целует. Мороз пощипывает мне щеки, а в груди разливается тепло.

– Даш, а, Даш… А я живу в соседнем доме, – глаза Никитина смеются.

– И к чему мне эта информация? – хлопая ресницами, прикидываюсь я дурочкой.

– Даш, у меня стоит, – без всякого стеснения оповещают меня.

– Скажи, Никитин, – подозрительно уточняю я. – Ты, когда планировал поездку на это шоу, сразу знал, что будешь меня к себе заманивать?

– Разумеется, – открыто улыбается он.

Бессовестная наглая бородатая морда!

– Ну? Что скажешь?

Прислушиваюсь к себе. Первоначальный угар вроде как улегся, но тлеющие огоньки еще дают о себе знать, и пожар может вспыхнуть в любую секунду. Вопрос только в том, собираюсь ли я этому позволить нас захватить.

И в этот романтический момент у меня урчит в животе.

– Вот и решено! У меня, – Сергей потрясает термосумкой, – есть еда. Я завидный кавалер. Пойдем, девочка, надо утолить голод.

– Как-то это двусмысленно у тебя звучит, – прищуриваюсь я. – Обещаешь, что только покормишь и не будешь ко мне приставать? Ведь не будешь?

– За кого ты меня принимаешь? – оскорбляется Никитин. – Конечно, буду!

Переступив порог квартиры Сергея, осознаю, что рановато я решила, будто напряжение между нами улеглось. Стоит двери захлопнуться за моей спиной, как в груди ёкает.

Кругом пахнет Сергеем, его парфюмом, который у меня теперь прочно ассоциируется с оргазмом. Да и сам Никитин, оказавшись на своей территории, выглядит совсем по-другому.

Он и так довольно крупный дядя, а дома вообще словно заполоняет собой все пространство, совсем не маленькое, надо сказать. Куда ни повернись, везде Сергей. Помогает снять пальто, разуться, предлагает тапочки, все это без угодливости, спокойно и уверенно. Отрезая попытку к бегству, которую я чуть не предпринимаю, когда снова натыкаюсь взглядом на его стояк, Никитин целует меня так, что разом вспоминаются губы на груди и руки на сокровенном.

Дезориентированную меня шлепком по мягкому месту отправляют мыть руки, и почему-то мне больше не запрещают пялиться на выступающее достоинство. Даже наоборот, Сергей, глядя мне в глаза, поправляет член, словно анонсирует дальнейшую программу.

Сердце начинает колотиться.

А я еще не решила!

Юркаю в ванную, и костерю себя. Да что ж я за дурища такая?

Не решила она! Как же!

Он мне сообщил, что у него стоит, и я пошла к нему домой, чтобы что? Пожрать? Не смеши мои тапочки, Даша! Сергей уже смотрит на меня, как будто я голая. Я в глазах его вижу все позы, в которых он меня представляет, и от этого внутри все сладко сжимается.

Не решила она. Ха!

Руки вымыты по третьему разу, а я все не определюсь с линией поведения. Бабская привычка: стою тут, как дура, перед зеркалом и выбираю, буду давать страстную диву или трепетную лань. А ведь мы договорились быть честными и откровенными. И пока правила соблюдали, все было хорошо. Так зачем же я хочу все испортить? Только вот надо уточнить один момент.

Я нахожу Никитина на кухне, он распаковывает дары «Теплых крыш», но почему-то топлесс. В квартире очень тепло, но сдается мне, это еще один манок на Дашу, потому что Никитин горяч. «Догнать и трахать». Именно это.

– Сергей, ты женат? – в лоб спрашиваю я.

– Нет, – спокойно отвечает он. – Но был.

Хм. Хочу ли я знать больше? Пожалуй, пока нет.

– Сколько тебе лет? – продолжаю я допрос.

– Сорок исполнилось в декабре.

Ого, совсем взрослый. Я задумываюсь, чтобы еще такое спросить, и упускаю момент, когда Никитин подходит ко мне очень близко. Кажется, вздохни я поглубже и грудью коснусь.

– Даша, скажи, чего ты хочешь сейчас, – низкий голос поднимает волну мурашек, которые собираются внизу живота.

Этот мужчина будит во мне самые низменные инстинкты.

И я не задумываясь отвечаю:

– Хочу, чтобы ты поцеловал меня там.

И без того огромные зрачки Никитина расширяются до предела.

– Дашенька, надеюсь ты не умираешь с голода, потому что ужин немного откладывается.

Никитин подхватывает меня и несет в глубь квартиры, дорогу я не запоминаю, потому что не могу отвести взгляда от лица Сергея.

Минуту спустя он опускает меня на постель, укрытую изумрудным ворсистым покрывалом.

– Потрясающе смотришься, – Никитин разглядывает меня, будто я произведение искусства.

Он опускается на колени и гладит мои ножки, постепенно забираясь все выше и задирая подол платья. Он не торопится, дразнит сам себя. И когда Сергей добирается верхней кромки чулок, то просто распахивает меня, раздвигая ноги.

– Даша, они красные, – гипнотизирует Никитин тоненькую алую полоску.

– Есть возражения?

– Что ты, мой любимый цвет, – бормочет он и тянется пальцем расправить трусишки. От его прикосновения в животе вспыхивает огненный шар. Мимолетное, оно запускает древний механизм, пробуждает основной инстинкт.

Целуя нежную кожу с внутренней стороны бедра, щекоча ее бородой, обдавая дыханием влажные трусики, Сергей подбирается к моей гладковыбритой девочке. Зубами стягивает трусишки, приподняв бедра и раскрывшись совсем бесстыдно, я помогаю ему получить доступ к киске.

– Расскажи мне, как ты хочешь? – снова требует Никитин.

Заплетающимся от волнения языком пытаюсь объяснить, что доставит мне максимальное удовольствие:

– Поцелуй меня, – а дальше я стесняюсь и замолкаю.

– Давай, малыш, мы же договорились. Как тебя поцеловать? – он дразнит мою щелочку пальцем.

– Помоги мне, – прошу я шепотом.

– С языком? Как именно? Нежно? Жадно? – севший голос Сергея говорит о том, что он и сам на грани.

– С языком. Жадно, – еле слышно молю.

– Как скажешь, малыш, как скажешь.

И он впивается в мою девочку, вылизывая ее и погружая язык, кончиком которого он прокладывает путь из сочной пещерки до клитора и обратно. Посасывает его, прикусывает припухшие налившиеся кровью губки. Господи, такого у меня не было никогда, но ведь я и никогда не рассказывала, как я хочу.

Мечась по покрывалу, я теряю крохи стыда и прошу:

– Сережа, пальцы…

– Только скажи, как, – продолжает он меня пытать. – Добавить пальцы? Сколько? Сделать жестко?

– Да, – задыхаюсь я. – Добавь три. Жестко. Нет. Не знаю.

И Сережа принимает сам волевое решение, сказать, что мне нравится его подход, не сказать ничего. Возвращаясь к оральным ласкам, он сосредотачивается на напряженной горошине, а пальцами погружается в глубину, где в непостижимом для меня ритме он то поглаживает переднюю стеночку, то грубо насаживает на них киску.

Много времени не понадобилось, чтобы я достигла пика.

– Малыш, а говорила, что кончаешь молча.

Похоже, до этого я просто не знала, что оргазм бывает таким мощным.

– А как же ты? – нахожу в себе силы спросить я. Видно же, что Никитину приходится тяжело.

– Мой черед еще не настал. Сначала мы тебя покормим.

Выдержка, это, конечно, прекрасно. Но ради чего, собственно, он страдает?

– Или? У тебя есть еще желания? – вкрадчиво спрашивает Сережа.

Понимая, на что он надеется, я иду ему навстречу. Он сделал мне так хорошо, что с моей стороны будет свинством оставить его с набухшим органом.

Приподнимаясь на подрагивающих локтях, я озвучиваю очередное желание:

– Сережа, я хочу попробовать твой член.

Благодарность в его глазах сложно не заметить. Он сдерживается ради меня, хотя я не вижу для этого причин. Никитин не похож на человека, который отдает в постели ведущую роль. Это только сегодня и только для меня.