Мозг в шоке, язык отнимает, как-то даже слов по случаю не подберу. А она опять целится!

На самое сокровенное покушается, гадина!

— Да любой на моём месте бы в избушку попросился! Нечего было красную дорожку стелить. В три слоя!

— Я поняла, ты псих, Хаматов! Оборзевший от безнаказанности придурок! Таких, как ты, только лечить. Пиздюлями, — рычит на меня эта фурия.

И снова — хрясть! — колючками по ногам. Я в подробностях ощущаю, насколько плодородны наши земли. Какая мощная на них произрастает флора. Какой бодрящий и моментальный эффект от местных трав, без всякого заваривания.

— Паутина тебя моя беспокоит? Эрекция жить не даёт? Ну так это поправимо. Получай! — В очередной раз прилетает по бедру.

Это же надо быть такой припизднутой? Ещё пару ударов, и точно попадёт, куда метит!

Вечно везти мне не может, поэтому решаю, что терять всё равно нечего. С рёвом налетаю на мелкую пакость, и мы валимся в траву.

Женька снизу… Женька сверху… снова снизу — всё, как в грёзах! Ну почти. А ведь мне говорили: аккуратнее надо с желаниями, как начнут исполняться…

Н-да, ситуация для меня нестандартная. Глупейшая.

Однако продолжаю процесс обезвреживания, как будто от этого зависит моя жизнь. Впрочем, жизнь, может, и не зависит, а вот потомство — точно!

— Убери от меня свои лапы! — шипит на меня Женя.

— Я что, похож на идиота? — пытаюсь задобрить её ласковым голосом.

— На насильника, — подсказывает она.

— А чё сразу насильник? Ещё скажи, таблетки перепутала, и ночь я должен был торчать не в тебе, а на толчке.

Женя лишь на мгновение хмурится, но почти сразу светлеет лицом.

— Это были не мои таблетки! — Она кривится, поняв, что за чушь сейчас произнесла, но отпираться всё равно не прекращает: — Точнее, при мне оказались случайно... В смысле, я ничего такого не планировала. И не делала!

— Ты ври, да не завирайся.

— Кто здесь? — охрипший голос с дороги разрывает нить разговора.

Мы с Женей замираем, как будто пойманные голышом, а не на ссоре. Не то чтобы Юрьевна разносила сплетни, но встретить коллегу распластанной под мужиком у обочины — махровый моветон.

Да в таком виде, Женя в любой точке на карте сойдёт за жертву бурной ночи!

Кстати, откуда у неё сено в волосах?..

Ай, ладно. Не до того сейчас. Тут нежданный свидетель заждался.

Я делаю максимально серьёзную морду и, приподнявшись, выглядываю из травы.

— Ой, Паша, здравствуй. Ты-то мне и нужен!

Глава 10

Глава 10

Женя

Сердце колотится так, будто за мной черти гнались. Отмудохала я соседа знатно. Пусть только посмеет ко мне сунуться — кранты его репутации. Здоровенный бугай, а продул в драке молодой училке. Да ещё шипами оброс в интересных местах. Чем не компромат?

Да ни один приличный бандит в жизни никому про такой позор не расскажет!

Так что если Хаматову для счастья не хватает острых ощущений, совсем необязательно приплетать меня. Скорее даже крайне нежелательно. О чём я и собираюсь ему в лоб сказать. Пока запал не иссяк, и мой язык не затянуло в то место, каким я думала, когда забыла про чёртовы таблетки.

Нет, он, конечно, тоже хорош. Склонить к интиму я его хотела! Сколько самомнения!

Он вообще не в моём вкусе. Ну или точнее очень даже в моём, просто спутаться с уголовником… Это же вообще! В какой кондиции надо быть?

Хотя, если не брать в расчёт нюансы преступной деятельности, не могу отрицать, что что-то в нём есть… помимо веса.

Серьёзно, он меня сейчас раздавит! Такого из гаубицы только можно сдвинуть, я рядом с ним, как дух бесплотный. Но близость наших тел меня волнует. Начать хотя бы с того, что меня никто и никогда не сжимал так страстно.

А Хаматов не щадит. Особенно он хорош в гневе. Дыхание возбуждённое, глаза горят, обещают спалить дотла и возродить из пепла. По виду ему тоже нравится, завёлся аж… Щетина, ухмылка наискосок — классика жанра. Таким принято отдаваться без долгих уговоров. Не удержавшись, представляю, как всё было бы, поведи я себя сейчас легкомысленно. Безумно сладко. Наверное, жалела бы. Потом.

Мысленно бью себя по щекам. Вспоминаю, из-за кого всё. Не было Павла, я горя не знала! Мне бы послать его понадёжней, от греха и соблазнов. Я уже собираюсь начать достойную отповедь, но тут нас прерывают.

— Кто здесь?

Юрьевна!!!

Подкралась тихо, как старость.

Хаматов напрягается. Я так вовсе ни жива, ни мертва.

Вообще-то, я почти не матерюсь, но...

Бляха-муха!

Только попасться с мужчиной в кустах не хватало. Капец.

Быстро сползаю ниже и с головой скрываюсь под Павлом. Я в домике! Страшно открыть глаза и увидеть склонившееся надо мной лицо завуча... Объясняй потом, что мы тут случайно в траве прилегли.

— Ой, Паша, здравствуй. Ты-то мне и нужен! — светским тоном сообщает Юрьевна.

— И что, вы даже не спросите, что я здесь делаю?

Я таращу глаза на кадык Хаматова, не веря ушам своим.

Вот чего он нарывается? Мало, что ли, огрёб? Не спрашивают — радуйся. Мозги у него есть? Нет?

— Меньше знаешь — крепче сон! — смеётся в ответ как-то натужно Юрьевна. — Прости, ради бога, я ни в коем случае не хотела тебя отвлечь! — продолжает она громко, чтоб было слышно с дороги. — Видишь ли, мне нужна твоя помощь. Сведи меня с кем-то, кто может быстро и недорого отыскать человека. Я в долгу не останусь.

— Муж пропал, что ли?

— Пока только намылился, впрочем, не важно. Мне бы подстилку его вычислить, большего не надо. Я пробовала выпытать, но Вася быстро бегает и от вил уворачивается, змей подлый.

— Понятно. — Кивает этот дурень бестолковый, и добавляет после задумчивой паузы: — А почему решили обратиться ко мне?

А к кому ж ещё?!

Нечего дурачком прикидываться, коли на лице род занятий написан.

— Можно, я подойду ближе? Не хочу кричать на всю деревню.

Вот чёрт...

Нельзя!!!

Но Хаматов кивает. Молча, с надменным безразличием, что означает «валяй».

Я вся скукоживаюсь и сползаю ниже, чтобы клочка волос нигде не видно было. Дышу ему в пупок практически, наружу только ноги торчат. И если раньше оставалась вероятность отбрехаться, теперь никто вовеки не поверит, что мы тут не практиковали Камасутру.

— Спасибо, я много твоего времени не займу! — скороговоркой начинает Юрьевна и тут же затягивает наперекор обещанному: — Итак, рассказываю с самого начала. Васька мой — мужик видный, вечно на него всякие гадины вешаются. Помню раз по молодости…

— А можно ближе к делу?

— Да, конечно. Уф-ф... Вся на нервах прям! Значит, решила я на выходных протереть пыль со шкафа...

— Наташа Юрьевна, вы меня как бы тоже на интересном моменте прервали, — цедит Хаматов глухим голосом.

— И там были таблетки.

— Какие? — вздыхает он обречённо.

— Неловко с тобой о таком говорить… Как будто вчера тебя к доске вызывала.

— Прошу вас, давайте предадимся ностальгии в другой раз.

Впервые, кажется, я с ним солидарна. У него рубашка задралась, а ширинку гад не потрудился застегнуть. Теперь мне дорожка из жёстких волос нос щекочет!

— Апчхи!

— Ты бы хоть пледик какой постелил. Застудишь ведь девку.

Горя от стыда, морщусь в заплёванный живот. Докатилась.

— А мы по-быстрому... — не теряется Павел, — надеялись…

— Всё-всё, не буду задерживать! Давай, я к тебе попозже зайду.

— Нет уж, давайте не будем кокетничать. Что за «скажу — не скажу»?! Не на допросе.

— Тебе лучше знать, — значительно убавляет пыл Юрьевна. — Таблетки те, в общем, для мужской силы. Я соседке твоей уже показывала, она подтвердит. Кстати, как вы там с Женей, ладите?

— Угу, — бурчит Павел. — Очень… колоритная особа.

— Ну а как ты хотел? Городская, — произносит она как диагноз. — Ладно, вернёмся к нашему барану. Таблетки эти я где-то посеяла. Извелась с ним вся, голова стала совсем дурная. А пень мой трухлявый, видать, пропажу нашёл и на радостях с какой-то вертихвосткой всю ночь у нас в сене за домом кувыркался! Прямо под моим носом! Совсем стыд потерял, паразит!