— Ты домашку сделал?! — спрашиваю грозно.

Знаю, что ни черта он ни сделал. Он даже списыванием у отличников себя не утруждает!

Над головой вдруг, шумно разрезая воздух, проносится ночная птица. А следом я чувствую, как с щеки на грудь эпично шлёпается зелёная жижа.

И тут Вовочка ка-а-ак заорёт! Входную дверь едва не срывает с петель, и на крыльцо выскакивает всклокоченный Хаматов.

Чёрт. Мне конец.

Глава 3

Глава 3

Павел

Сегодня на ужин слипшиеся макароны, коронное блюдо, можно сказать. С меня хреновый муж, убогий повар.

И по совместительству...

— … плохой отец!

Сцеживая зевок в кулак, смотрю на сына. Темноволосый, как я, худой и очень сердитый. Он смысл моей жизни и одновременно головная боль. Мой самый родной и тяжело управляемый человек на земле. Каждый день напоминает, что в стремлении обеспечить, я упустил его воспитание.

Вове тринадцать. Ещё пару лет, и сын хлопнет дверью моего дома, как это сделала его мать. Попытки были уже сейчас, но пока он не уходит дальше, чем нужно, чтоб успеть вернуться до ужина.

— В город мы не вернёмся, — ставлю точку в разговоре, очень стараясь, чтобы голос не дрогнул. Очень…

— Там мои друзья!

— Именно поэтому. Я не хочу, чтоб ты попал в детскую комнату полиции.

Мелькала мысль приставить охрану и перевести бунтаря на домашнее обучение, но это крайняя мера. Опыт подсказывает, что так мы точно не сблизимся.

Вова сжимает кулаки.

— Но почему эта дыра?! По-моему, разницы никакой!

— Здесь нет соблазнов. И перестань гнобить учителей, не поможет. Этим ты только оказываешь руководству услугу. Я уже заказал ноутбуки в кабинет информатики. А теперь марш спать, завтра в школу.

— Гори она синим пламенем! — огрызается мелкий анархист и выскакивает во двор.

Скрип качели как бы подсказывает, на чём сын вертел мои указания.

Я даю ему время остыть, пока неторопливо убираю со стола и мою посуду.

Всё как обычно, ничто не предвещает беды. И тем более душераздирающих воплей…

— Ааааа!

Весь в холодном поту вылетаю во двор.

— Ааааааа! — заходится мой сын ещё громче.

Свет с крыльца не достигает качели. Пару мгновений глаза привыкают к полумраку. А потом из-за туч выглядывает диск луны…

Вова орёт и таращится за забор как будто чёрта во плоти увидел.

Проследив за его взглядом, смаргиваю, ругаюсь сквозь зубы, рука невольно дёргается к сердцу. Так и инфаркт заработать недолго…

— Вовочка! Это же я!

За штакетником неведомая хрень, похожая на несвежего утопленника, тянет бледные тощие лапы к моему сыну.

Хорошо, что не пил. Хотя лучше привиделось бы...

Опять смаргиваю, перевожу дыхание.

Чисто по розовым кудрям в районе гипотетического мозга признаю в пришельце математичку.

— Твою же мать, — цежу я сквозь зубы.

Устроила мне тут!..

Интересно, сама нашла, где мы живём или провёл кто «добрый»?

Решительно направляюсь к забору, невольно воскрешая в памяти наш разговор и, вопреки здравому смыслу, усмехаюсь.

Преподаёт она!

Сопля зелёная! Причём сейчас буквально.

И где таких набирают?

Что примечательно, девка проблемная, с характером. Другая бы уже строила глазки и выпытывала, каким образом может загладить вину. Я бы даже накидал пару поз, самых неприхотливых.

Других предложений у меня категорически нет. Торчу здесь второй месяц безвылазно. Давно пора затащить кого-то в постель.

И пусть эта барышня сейчас всем внешним видом кричит, что желания наши не совпадают, я прямо в раздумьях… «воспитывать» или ну её?

Глава 4

Глава 4

Женя

Приободрённый присутствием отца, Вовочка с опаской подходит к забору.

— Евгения Павловна? — Щурит глаза недоверчиво.

— Ну а кто ж ещё? — выдавливаю из себя улыбку, уже жалея, что выперлась в таком виде.

И на черта я заикнулась про домашку? Мой авторитет в глазах Хаматовых и так ниже плинтуса, так теперь ещё этот позор на лице. Какой конфуз!..

— Ненакрашенной вас не узнать, — с издёвкой скалится вредный мальчишка.

— Я заметила. По тебе плачет опера… — Ехидно зыркаю на него исподлобья, но потом вспоминаю, что я всё-таки педагог. — Извини, Вова. Не хотела тебя напугать.

— Папа, это Евгения Па...вловна, которая всё время жалуется, что я веду себя как клоун, — с ядовитой запинкой представляет нас мелкий вредитель.

Павел мрачно косится в мою сторону.

— Давно не виделись... — ворчит он и кривится, как будто шпинат протух неделю назад.

— Ничего, будем видеться чаще, раз теперь мы соседи, — сообщаю я с фальшивой радостью.

Мужчина взглядом без обиняков показывает, что он по этому поводу думает. Нет хоть бы притвориться приличным человеком!

— Что правда? — оживляется Вова, не стесняясь отца.

От блеска его лисьих глаз веет дурными помыслами.

— Иди-ка в дом. Нам с Па...вловной поговорить надо, — выпроваживает Хаматов сына таким тоном, что мне остаётся только надеяться убраться отсюда раньше, чем его пальцы сомкнутся у меня на шее.

Вова, наверное, тоже что-то такое улавливает, потому что уходит без пререканий, вприпрыжку!

Ни одна маска так не тонизировала меня, как сегодняшняя. Стою, потупив глаза, и прямо чувствую, как витамины жгут кожу. А Павел встал впритык к забору и задумчиво пялится. Серьёзно смотрит в упор и даже не моргает. Я и не знала, что взглядом можно резать на ремни.

— Можно задать тебе нескромный вопрос? — внезапно вырывает он меня из чудесной фантазии, в которой я с чемоданами на ходу запрыгиваю в первый же автобус.

— Спрашивай, — тоже перехожу на «ты», раз уж нам выпало общаться в настолько неформальной обстановке.

— У тебя в городе есть парень? Жених? Или хотя бы симпатичный сосед по лестничной клетке?

Чего это он вдруг?

— Допустим, кто-то есть, — отвечаю, усиленно размышляя, в чём подвох. А пальцы против воли тянутся пригладить волосы.

У меня были отношения с парнем. Правда, это было настолько давно, что считайте, неправда. Стыдно кому-то признаться, что главный мужик в моей жизни — волнистый попугай. Да и тот, как только подвернулся случай, выпорхнул в окно.

— Вот и шла бы ты, девочка... личную жизнь устраивать. Не надо нам здесь под ногами путаться.

— Ну знаешь… — задыхаюсь от возмущения, но сосед затыкает меня коротким жестом ладони.

— Давай начистоту. Ты здесь долго не протянешь. Серьёзно. Месяц… ну, может, полтора. А потом грянут заморозки. Ты знаешь, что такое зимняя деревня? — говорит он настолько уверенно, что я даже не сразу соображаю, что за чушь сейчас услышала.

— Уж тропинку до дороги как-нибудь расчищу. — Независимо задираю подбородок. Современная женщина я или кто?

Хмурая складка между бровей делает его ещё более устрашающим.

— А дрова ты тоже наколешь сама? Воды натаскаешь? Баньку растопишь? — продолжает он меня запугивать.

— Найму сезонного помощника! Настоящего мужика. — Тоном даю понять, что Хаматов к числу таковых не относится.

— На зарплату училки? — Таким тяжёлым взглядом, каким он меня припечатывает в ответ, можно железо гнуть. — Детский сад, бля…

По больному ударил, подлец.

Вот же гад! Козёл-козлище.

— Это мы ещё посмотрим, — бросаю я и делаю шаг от забора, стараясь не вестись на провокации.

Юрьевна права, мутный он какой-то. Стоит вести себя с ним осторожнее.

Под ногой с треском ломается сухая ветка. Хаматов пользуется тем, что я отвлеклась, тут же ловит меня за руку и дёргает назад.

— Спятил?! — вскрикиваю, от испуга едва не подавившись собственным сердцем.

— Значит, будешь мне и дальше мозолить глаза? — рычит он, не замечая моих трепыханий.