Умный мальчик. Конечно, он всё понял и выбрал встать на сторону отца.

Напоследок бросаю беглый взгляд на Хаматова. Кажется, всё это время он совсем не дышал и теперь только выдохнул.

— Вернёшься, дай знать. Смеркается, — с сомнением хмурится Павел, явно желая набиться в сопровождающие.

— Я на связи! — Показываю телефон. — Диктуй номер. Если что, наберу.

Записав блатные цифры, беру под руку свою подопечную, что никак не выпустит из тисков карася, и вместе чинно выходим за ворота.

— Паша говорил, что следующий автобус только завтра, — ехидно вспоминает вдруг Ляля.

Чёрт... А это может стать проблемой.

Но пусть пока не радуется. Выехать с комфортом отсюда ей не светит. Раз язвит, значит, остался ещё порох. Ладно. Обезвредим! На этот случай подтянем тяжёлую артиллерию.

— Юрьевна, — решаю позвонить боевой подруге. — Нужен срочно автобус до города.

Наглость, знаю. Но моя печень заслужила преференции.

— Всё? Наелась жизни деревенской? — разочарованно бурчит она.

— Не дождётесь, — отвечаю бодро. — Гостью соседскую провожаю.

— Да ты ж моя умница! — мигом меняется её настроение. — Будет вам автобус! Пять минут. Ждите у перекрёстка.

До условленного места добираемся медленно. Ляля на своих ходулях еле волочит чемодан, стуча зубами и доводя до тряски встречных алкоголиков. Мы с раком мотивируем её живее шевелить ногами, но земля за жаркий день просохла, и под нежные Лялины пятки то и дело залетают острые камушки.

Откуда-то издалека быстро нарастает гул.

— А вот и всадники апокалипсиса... — истерично шутит она.

Как в подтверждение прозвучавших слов, из клубов пыли вылетает повозка, разнося по деревне инфернальный вопль:

— Тпру-у-у, Афанасий!

Синхронно вздрогнув, мы с Лялей переглядываемся и, не сговариваясь, жмёмся к обочине.

— Карета подана! — опять гаркает Юрьевна, распугивая вороньё. — Довезу с ветерком до райцентра, оттуда сегодня ещё есть один рейс.

Когда становится ясно, что чем дальше, тем хуже, Ляля малодушно пытается сдриснуть.

— Девочки! Милые, — говорит, — я, честно, вызову такси, не утруждайтесь. Хотите, прямо до аэропорта? По Марселю соскучилась — сил нет!

— Что-то я не поняла... — игнорирует её Юрьевна, обращаясь ко мне. — Эта красотка намекает, что мой конь — отстой? Дорогуша, ты в зеркало хоть посмотрись, — бросает снисходительно уже Ляле. — Да вон хоть в окошко медпункта! Не каждый бомбила такое порося в багажник пустит!

Ляля нетвёрдой походкой подходит к тёмному окну. В закатном свете виден каждый штрих: от ручейков, оставленных тушью, до отлетевшей ей на нос чешуйки.

— Похоже, мы её теряем, — заключаю с усмешкой, включая камеру на телефоне. — Скажи-ка: «сыр». Оставлю себе совместное фото на память. Вдруг захочешь вернуться и портить нам жизнь.

На получившемся снимке Ляля потерянно смотрит перед собой, прижимая к себе карасика так крепко, как будто тот золотой и исполняет желания.

О том, что она загадала, догадаться несложно: либо проснуться, либо сквозь землю провалиться. Либо забыть нас с Юрьевной и этот день как страшный сон.

Глава 27

Глава 27

Павел

— Ты куда-то собрался? — спрашивает Вова.

— С чего ты решил?

Сам я пока сомневаюсь. Во-первых, время позднее. Во-вторых, меня не приглашали. Хотя тут как посмотреть, повод есть — надо бы извиниться как следует за выходку Ляли.

Я вернулся с рыбалки, а дома чуть ли не спарринг. Помню, раньше, когда жена закатывала скандалы, меня это накаляло добела. Но в этот раз еле гашу смех. Устроила ей Павловна царские проводы! Повозка, автобус, карась на дорожку… Женя, когда по телефону рассказывала, у меня улыбка на затылок лезла.

Напоследок, правда, сказала: не принимай на свой счёт. Я усмехнулся. Если женщина прогнала твою бывшую, вряд ли дело в фазе Меркурия. Конечно, она так обозначила свою территорию.

— Ты третий раз за вечер переодел футболку. Уже час таращишься в разряженный планшет. Зачем-то опять пытаешься угробить сковородку… — перечисляет сын. — Мне продолжать?

— Точно! Рыба! — Подрываюсь с кресла.

Влетаю на кухню, не включая свет. Снять с плиты ужин — секунда. Дольше думаю, куда его деть. Мусорный пакет расплавится. Остаётся раковина. Я переворачиваю сковородку, энергично встряхиваю, как душу из врага. А оно не отваливается, чёрт подери! Пригорело.

Следом входит Вова. Под потолком загораются лампы.

— Пап, может, опять разогреем лазанью? — предлагает он, с сомнением разглядывая обугленную рыбу. — Похоже, микроволновка — предел твоих кулинарных возможностей.

Я упрямый, но с углями сложно спорить.

— Евгению Павловну хотел угостить нашим уловом, — усмехаюсь невесело.

— Пап, ну зачем тебе эти отмазки, — закатывает он глаза. — Просто пойди и подари ей цветы. Павловна говорила, что это работает. Не дрейфь, букет ей зайдёт, точно тебе говорю!

— А какие она любит, не говорила?

Вова задумывается лишь на долю секунды.

— Просто разных возьми, и побольше! Что-то да понравится.

Мне неловко. Это я должен учить его, как ухаживать за девушкой, но сам волнуюсь и туплю по-чёрному!

— Завтра подберу ей что-нибудь крутое в городе.

— Понятно всё с тобой, — хмыкает Вова.

— Эй, ты куда?

— Пройдусь перед сном! — Доносится уже из коридора.

Выкидываю юбилейную десятую сковородку, открываю пошире окно и уже ставлю чайник, когда в кармане оживает телефон. Пришло сообщение.

Женя вряд ли станет второй раз беспокоить, но что-то в животе приятно и взволнованно сжимается. С другой стороны, могла же она пожелать мне спокойной ночи?

Но это... Ляля!

Сколько лет жили вместе, и ещё сколько врозь — впервые не голосом. Правда, с опечатками. Наверное, задом до сих пор собирает эхо ухабов.

«Ммама соврала. Её мало изолировать от общества. Таких сжигали на кострах! Я вас благословляю. Мумучайся».

Знал бы я раньше, что Лялю так впечатлит полведра рыбы, давно какой-нибудь щукой её по губам отхлестал!

Весь в смешанных чувствах разогреваю лазанью.

Вдруг, как чёрт из табакерки, в пёстром облаке неведомой мне флоры, из полумрака выпрыгивает Вова. Какой-то запыхавшийся, с нездорово горящими глазами, но довольный, как слон!

— Бери и иди, пока не завяли! — выпаливает на одном выдохе.

— Ты где это раздобыл? — Ошарашенно разглядываю охапку цветов, не зная, хвалить его или ругать.

Ясно ведь, что запёрся к кому-то из местных практически ночью. Повезло, что никто на него собак не спустил! Здесь поздних гостей не слишком-то жалуют.

— Где раздобыл, там уже нет, — отмахивается Вова. Наверняка смущён, не любит он выпячивать свои заслуги, скромник.

— Ужин на столе, — только и нахожусь что сказать, забирая цветы.

— Ага.

Мы раньше не особо говорили по душам. Это так непривычно, что язык отнимается.

— Вова…

— М-м? — мычит он, отправляя в рот добрый кусок лазаньи.

— Руки помой.

— Фифас, — лыбится паразит с набитым ртом.

— Спасибо, сын. — треплю его по волосам с несвойственным мне трепетом. — Я самый везучий отец на Земле.

Его улыбка становится ещё шире.

— Фнаю.

Знает он…

Спешу отвернуться, потому что мои глаза сентиментально увлажняются.

С охапкой цветов выхожу в темноту.

Женя пьёт чай с вареньем под яблоней. Как специально, в преступно-тонком халатике на голую грудь. И вот как сохранить голову на плечах, скажите на милость? Мне проступающие через ткань соски за версту видно!

Ума хватает лишь на то, чтоб спрятать веник за спину.

— Привет. Можно к тебе на чай? — мой хриплый от возбуждения голос звучит неласково. Как наждачка.

— Конечно, Хаматов! — Женя радостно вскидывает руки, словно только этого и ждала. Но не тут-то было. Потому что продолжает она в своей обычной строгой манере: — Днём приходи.