Машина Павла во дворе. Пешком ушли, наверное. Значит, время, чтоб убраться до их возвращения, есть.

— Страшный человек, — между делом делится она со мной воспоминаниями. — Брался за любые дела, лишь бы побольше денег срубить. Каждый день, как в последний: не знала, увижу его в живых или нет. Один раз нас с Вовой какие-то уроды чуть в заложники не взяли. Паша их потом…

— Не продолжай, — едва ли не умоляю, выливая в форму тесто на пирог. У меня и без того волосы на голове шевелятся. — Вот и всё. — Выставляю на духовке нужную температуру. — Двадцать минут — и готово.

— А помоги мне выбрать платье.

Ляля не даёт мне возразить, выталкивает из кухни куда-то вглубь дома.

Посреди типично мужской спальни чемодан. Меня коробит мысль, что они лягут вместе. Как собака на сене, ей-богу!

Выбор одежды у Ляли поражает, я сбиваюсь со счёта на семнадцатом платье. Потом она просит меня помочь заплести ей косу, пока одевается…

Чувствую себя Золушкой, которая помогает сводной сестре готовиться к балу. Надо сказать, я в целом не против. Это мне испытание за вздорные мысли.

— Чувствуешь?.. — Замираю с прядью в руке. — Чем так воняет?

— Гарью! — Ляля дёргается с места, оставляя в моих пальцах клок волос.

Праздная расслабленность вмиг сменяется шумом и суматохой.

В сумерках из открытого окна слышится скрип ворот. Валит дым, не знаю откуда.

Ляля срывается на кухню и начинает визжать. Не знаю, по мне чересчур фальшиво, как будто её кирпичом приложили. Я прибегаю следом и выбираю спасать пирог. Вернее, уголёк, что от него остался.

Как?! Вот как он мог сгореть? Даже таймер не дотикал!

Будучи перепуганной и дезориентированной, я вынимаю противень мокрой тряпкой. Пальцы начинает жечь катастрофически!

Но опять же, будучи дезориентированной, швыряю его в распахнутое Лялей окно. Прямо на капот машины...

— Какого ху… — Вбегает на кухню Хаматов и осекается.

То ли заоравшую сигнализацию услышал, то ли обескуражен запахом палёной пряди, прилипшей к моим пальцам.

— Она навязалась помочь мне! — в слезах бросается ему на шею Ляля. Очень несчастная в полузастёгнутом до пупка платье и с эротично всклокоченными волосами. Похожая на жертву завистливой соперницы.

Больше она ничего не добавляет, но мой свирепый вид, подозреваю, говорит о многом. Например, о том, что я как раз кидалась в Лялю раскалённой утварью, предварительно протерев беднягой всю мебель.

Будем считать, что я ей помогла.

Теперь пусть, ведьма, прячется...

Глава 26

Глава 26

— Зачем ты врёшь? — поняв, что от Ляли правды не добиться, поворачиваюсь к Хаматову. — Ты не боишься оставлять ребёнка с этой ненормальной?

— Я мать! — вопит Ляля, цепляясь за шею бывшего мужа.

— Насмешила. Сын наверняка забыл, как ты выглядишь. И нет бы провести с ребёнком время, ты тут устраиваешь балаган! — усмехаюсь едко.

Переживать, что подумает обо всём этом Павел? Вот ещё!

Пусть только вякнет что-то в мою сторону. Между дворами сразу вырастет забор! Как на границе: с псами и колючей проволокой.

Вот за машину страшно. Сломаю что — выплачивать до самой пенсии.

Высовываюсь в окно, чтобы оценить ущерб, но тут же втягиваю голову в плечи. За спиной такой грохот, как будто бы дом раскололся надвое!

Это в стену прилетел высокий барный стул. На плитке трещина, на стуле вмятина, одной только Ляле всё нипочём.

— Паша, спокойно! Давай поговорим.

— Спокойно? С тобой?! Я кому сказал исчезнуть? Какого хрена ты всё ещё здесь?! — негромкий рык Хаматова внушает ужас. Невольно хочется сходить по маленькому и зажмуриться.

Мне кажется, он хочет добавить ещё что-то, но на кухню робко заходит Вовочка.

Повисает напряжённое молчание. И я понимаю, что при сыне Хаматов её выгнать не может. Вот почему рыбалка — он дал бывшей жене время убраться без травмирующих ребёнка сцен. Никаких «оставайся» в помине не было, как и всего остального.

Вот лгунья!

— Что за шум? — Вова лениво приваливается плечом к косяку, но смотрит встревоженно.

В присутствии сына Ляля скоропостижно становится несчастной и беззащитной — прижимает руку ко лбу и падает без сил на Павла.

— Мне нечем дышать! — стонет она жалобно.

Хаматову, по всей вероятности, хорошо знакомы подобные выходки, потому что он реагирует грамотно: разворачивает Лялю лицом к двери и толкает вперёд.

— Выйдем-ка, подышишь воздухом.

— Мне бы прилечь, — не теряется гадина. — Сынок, побудь немного с мамой…

Уловка жуткая в своей беспринципности. Если Павел упрётся — а судя по заигравшим желвакам, ещё немного и случится убийство, — то доброе сердце ребёнка обязательно дрогнет.

Конечно, такого я допустить не могу.

— У меня есть лекарство. Очень хорошее! — улыбаюсь злобно от уха до уха, хватая её под локоть. — Пойдём, дорогая.

— Вовочка!.. — Вырывается эта пройдоха, почуяв неладное.

— А Вовочка папе поможет собрать твой чемодан. Ну что вы застыли? Поживее, мальчики! — Едва выходим в удушливый вечер, шепчу ей негромко: — Только попробуй хоть что-нибудь вякнуть! Я тебя так разукрашу, что на роль только в хоррор возьмут — чупакаброй.

— Ты что творишь? Я семью же спасаю. Мы так не договаривались! — переходит она на шипение.

— Вот именно. ТАК мы не договаривались.

— Надо было просто подыграть мне! Бестолочь, — капризно дует Ляля кукольные губы.

Как же выбешивает, словами не передать! Она реально дура? Думает, я кинусь делать всё, как велит её левая пятка? Тяжёлый случай. Но лечится на раз-два!

— Надо было сразу тебя остудить! — Хватаю с крыльца ведро с уловом и, не глядя, выплёскиваю на неё содержимое.

Местное озеро щедро на дары! Серебристое изобилие фауны вперемежку с изумрудами водорослей волной омывает платье и волосы.

Ляля становится похожей на мокрого пуделя и тётку из «Звонка» одновременно. Пучок мха на макушке как бы отражает скромность её нового образа, настолько удачного, что хочется обделаться, лишь бы она не приближалась.

— Что происходит? — Растерянно скребёт затылок Вовочка.

Вот же непруха. Подкрался тихо, как кот.

— Первая скорая помощь, — приходит мне на помощь стоящий за его спиной Павел. — При недомогании надо водой человека побрызгать. Очень бодрит.

Ляля только губёшками хлопает, прижимая к груди пучеглазого карася. Звука не может вымолвить, слов не хватает!

Капризная прима явно на такое не рассчитывала. Думала, куница кудрявая, что я буду на задних лапках вокруг неё скакать и по команде подтявкивать?

Да прям!

— Ну как тебе, Лялечка, полегчало? Или ещё добавить? — с заботой показываю ей рака, барахтающегося на дне ведра.

Мне кажется, Ляля подобное чудо природы видит впервые. И перспектива близкого знакомства с клешнями её не восхитила. Нет, она явно не фанат членистоногих. Зато спорить со мной уже не пытается.

— Я, наверно, поеду… — бормочет она.

Возвращаю ведро на место, оставив при себе лишь усатого друга.

— Больше уверенности! — Встряхиваю рака, держа его за спину. — Хаматов, отдай леди чемодан. Я прослежу, чтобы она не заблудилась. До остановки путь неблизкий, а места здесь дикие. Кругом поле и лес, как в старину. Только вороны каркают да псы подвывают. Или волки. Кто их разберёт?

Вы удивитесь до чего вежливыми бывают незванные гости.

— Я на такси! — Начинает пятится Ляля. — Сама!

Вид у неё жалкий. Потерянный. Не прокатило, да?

Сюрприз, дубина.

— Да мне несложно. — Наступаю с недоброй улыбкой. — Посекретничаем...

Ишь, что удумала — малой кровью отделаться? Так не пойдёт. Нам надо, чтобы Лялечка путь сюда забыла, а если вспомнит — крестится.

— Мам, ты лучше продолжай звонить. Не надо приезжать, — серьёзно не по возрасту советует ей Вовочка.