— Ты-то чего ворчишь, Женька? Взрослые люди, как хотят, так сношаются. Или... постой-ка, ты что, на соседа запала? — очень не вовремя делает выводы Юрьевна.

Имеется за мной такой косяк, тут не отвертишься. А соглашаться с ней жуть как не хочется!

Безуспешно пытаюсь собрать мысли в кучу, потому что вертолёты в голове вовсю раскручивают лопасти. Кажись, наливка-то коварная, с замедленным эффектом...

Я думала, что подшофе? Да ни черта. Я в стельку!

Ох, что-то и мою Юрьевну сильно кренит в сторону...

— Ай! — Взмахиваю руками, тоже теряю равновесие и устремляюсь бестолковым лбом в стекло.

В ушах звенит, но сквозь чугунный бой колоколов обрывками улавливаю:

— … ты слышал, Паша? Грабят!

— Да что тут брать? Ни сыра, ни плесени! Наверно, мыши стучатся.

— Какие мыши, Хаматов?

— Летучие! — цедит он сквозь зубы, явно увлечённый делом.

В этот момент моя боевая подруга, сдавленно хрюкнув, валится назад — через брызги и тернии в самое сердце сирени. Я, разумеется, лечу вместе с ней...

— Ой, не могу, — давится она хохотом сквозь громкий треск ветвей. — Полёт старой «мыши»...

Сморгнув разноцветные звёзды в глазах, лишь осуждающе качаю головой. Нашла, блин, время. Какое уж тут веселье, когда эти два безобразника навострили уши?!

Словно в подтверждение моих мыслей распахивается окно.

— Кто здесь? — встревоженно вопрошает в ночь Маруся.

— И-и-и-и!.. — пуще прежнего закатывается Юрьевна. — И-и-и-хи-хи!..

Я зажмуриваюсь, лишь на миг представляя, какая картина откроется глазам прелюбодеев. Честное слово, попасться голыми за срамными делами в сравнении с этим — так, лёгкий конфуз!

— Па-а-аша… Паша, что это за писк?! Реально — мыши! — вопит на всё село Маруся.

Ой, да прямо!

Чего обзываться-то? Истеричка распутная.

Я сначала пугаюсь, поняв, что не вижу на один глаз, и только потом догадываюсь смахнуть с лица листья.

— Как думаете, она нас разглядела? — Поворачиваюсь к захлёбывающейся смехом… груде веток и грязи.

— К-какая разница? Т-ты с-себ-бя в-видела? — нечленораздельно булькает лесная фея.

Я решительно выкатываюсь из покорёженных зарослей. Расследование, кажется, подошло к концу, пора делать ноги.

Однако убраться, прежде чем в лёгких Маруси кончится воздух и Хаматов изъявит желание проявить героизм, мы по понятным причинам не успеваем. Тишину на мгновение вспарывает звук распахиваемой двери, а следом воздух разом заполняется брызгами и холодом.

Юрьевна резко перестаёт угорать, но, к сожалению, в адекват не приходит даже после того, как нас окатили. По крайней мере не думаю, что в трезвом уме она бы стала обнюхивать шлёпнувшуюся ей на голову тряпку.

— Водой после мытья полов... — шипит «фея», быстро определив, с чем имеет дело. — Ну ядрён комбайн! Кабздец тебе, Маруся!

Первым под раздачу попадает ведро. Трещит пластик, картинка начинает опережать неповоротливый ход моих мыслей. Цветные осколки окропляют порог. Последнее, что я осознаю чётко, это мчащаяся к двери Юрьевна с тряпкой в руках.

Изо рта продавщицы невнятно звучат извинения. В восхитительно круглых глазах её светится ужас. Марусю, впрочем, сметает как пушинку и дамы вместе исчезают в недрах магазина.

Потом вижу перед собой мужские ботинки сорок последнего размера. Озадаченное лицо Хаматова. Его выразительный взгляд прожигает, библейски кратко и доходчиво поясняя опасность, поджидающую пьяненьких девушек по дороге домой.

На плечах смыкается капкан сильных рук. На нервы и предисловия времени нет. Я, что говорится, беру быка за рога.

— Вечерочка! — подмигиваю ему, заправляя волосы за ухо. — А ты почему в одежде?

Павел смотрит на меня слегка ошарашенно. Даже не сразу находится с ответом.

— Прошу прощения, не ожидал так скоро встретиться.

— Оно и заметно, — усмехаюсь запальчиво.

— Что ты здесь делаешь? — Встряхивает он меня строго, словно очнувшись вдруг.

— Это допрос? — хмурюсь шутливо. — Допустим, наливка закончилась. Пошли за добавкой. А тут обслуживают вип-клиента. Знаю, что помешала, но даже в планах не было портить тебе вечер! — выдаю я первое, что приходит в голову.

Хаматов на мгновение вытягивается в лице, впрочем, быстро берёт себя в руки. Он-то ещё не догадывается, насколько подробно я проинформирована насчёт его похождений. Однако момент истины близок. Надо бы только решить, как бы помягче так выплеснуть гнев, чтобы не получить сотрясение.

— Что ещё ты, Павловна, знаешь? — мрачнеет он с каждой секундой.

— Что у тебя в самый ответственный момент упал реликт, — выдыхаю в сердцах не подумав.

Глава 21

Глава 21

Павел

Я знал. Я, мать её растак, чувствовал, что Павловна не усидит спокойно дома и шило в жопе — вечный источник непотребства и проблем — организует нам очередные приключения.

— Учитель, чтоб тебя... Пример для подражания… — бормочу вполголоса.

Как она умудрилась втянуть в свои «подвиги» Юрьевну? Педагога со стажем большим, чем этой сопле исполнилось лет, на минуточку.

Женя с трудом фокусирует на мне взгляд.

— Да что ты знаешь! Просто... Так сложились нерпе... непре... Короче, обстоятельства, вот.

— Какие-какие обстоятельства? — хрипло цежу сквозь сжатые зубы.

— Трагические! — Сокрушённо разводит она руками.

— Трагические обстоятельства — это когда попа битая! — выпаливаю злобно. — Но это поправимо...

— Знаешь что? — тут же встаёт Женя в позу. — А вот не надо на мне отыгрываться за свои маленькие, мужские… Неприятности…

С тем, что Женя по-своему интерпретировала наш диалог с Марусей, я уже смирился. Я и сам возню со старым навесным шкафом иначе как «еблей» не назову. Вызвался помочь освободить место под стеллажи на свою голову.

Посчитала меня кобелём, да и ладно. У кого что болит, так сказать. Но порочащие меня мысли откуда?!

Тут, судя по всему, меня переклинивает, потому что осознаю я себя уже прижимающим языкатую шмакодявку к стене магазина и сжимающим лапой щуплую шею.

— О, так у меня ещё и «маленький»?! С чего такие выводы, очень интересно?

— Тоже мне секрет... — бормочет Женя себе под нос, дрыгая в воздухе длинными ногами. — Есть даже правило: большая машина — маленький…

— Заткнись, бога ради… — шиплю на неё сдавленно. — Можно подумать, твой бывший владелец «Оки»…

Женя подвисает. Явно пьяным мозгом пытается сообразить…

А потом как выдаст:

— Хаматов, бери выше. У него был мопед!

Не кипятись, Паша.

Она всё-таки девушка. Дерзкая, пьяная дурочка. И не соображает, что говорит.

Конечно, она не хотела сказать, что я древний как мамонт, и уже испытываю проблемы с эрекцией. Про упавший реликт мне показалось. Но вот фигню с размером — сморозила осознанно.

Наглая пигалица! Вообще страх потеряла! Хамит как будто есть голова запасная.

Злобно зыркнув на Женю, перехватываю идиотку за шкирку, чтоб не упала. Распахиваю дверь магазина и вместе с ней шагаю в душное, пропахшее моющими средствами помещение, сквозь зубы обещая, что она у меня за всё поплатится. Ответит сполна и за полуночный забег по кладбищу, и за колючки в моей заднице, и за баланду из требухи — вообще за всё!

Пока не забыл, забираю с прилавка уже оплаченные эклеры для Вовы и заглядываю за стеллажи, где Юрьевна как раз берёт соперницу на удушающий.

— Девочки, брейк. Быстренько пожали друг другу руки. Рефери уходит, — ухмыляюсь мысли, что моя бывшая училка вдруг поменялась со мной местами. В былые годы она не раз снимала меня с побитых одноклассников.

Цепкий взгляд практически сразу упирается в меня.

— Девочку чтоб проводил до кровати. И смотри мне, без фокусов там.

— Да какие уж тут фокусы. Реквизит того... — с сожалением кошусь на хихикнувшую Женечку.

При свете лампы её внешний вид внушает опасения, что машину потом будет проще сжечь, чем отмыть.