— Что ж, похоже на правду. Вы у нас умница, красавица и достойны самого лучшего. Купил бы он браслет другой, так и вручил бы сразу, — мысленно ставлю крест на своей пропаже, глядя на то, как Юрьевна любовно гладит тонкие звенья.

— Тут ты, пожалуй, права. Себе оставлю.

— Правильно.

— Давай, Женька, ещё по одной.

— Может, достаточно?

— Что я одна пить буду? Это дурной тон! — её тон за мгновение достигает эмоционального максимума, и последнее она выкрикивает в искреннем возмущении.

— Может, ещё к кому-то заглянете в гости? — всё же рискую предложить, с сомнением глянув в рубиновый омут на дне своей рюмки. Чувствую, ещё немного и выплыву завтра где-нибудь в неожиданном месте.

— Что ты такое говоришь? В деревне все сплошь сплетницы! С тобой одной только и можно потрещать за жизнь. Или ты в чём-то со мной не согласна?

Молча допиваю наливку.

Что тут возразить?

Такая вырвет язык — и не заметишь. Как ей откажешь?

— Я попыталась вычислить, с кем он мне изменяет, — между делом добавляет Юрьевна. — Ну знаешь, чтоб не на пенсии и не на сносях, не кривая, не хромая и, главное, низкой социальной ответственности. Методом исключения осталась всего одна вертихвостка. И ты её знаешь, Белехова. Попробуешь угадать?

Меня бросает в жар.

Ну всё. Трындец. Ходить мне завтра с рожей расцарапанной.

— А что гадать? Это всё домыслы без доказательств, — предпринимаю слабую попытку оправдаться.

— Сейчас всё будет. И доказательства… и преступление… и наказание… — бормочет она, сжимая в кулаке несчастный бублик. В труху практически!

Треск раздаётся очень показательный.

Я привстаю, чтобы объясниться и быть подальше в случае чего, но Юрьевна движением ладони показывает: сидеть и не вякать.

— Бояться нечего, никто ничего не докажет, — продолжает она, интерпретировав моё выражение лица по-своему. — На улице слякоть, все по домам сидят. Идеальный момент устроить сучке тёмную.

Спасибо за подробности, мне аж «полегчало».

— А что Василий? — накрывает меня паника. — Может, с него начать?

Юрьевна усмехается, отряхивая с ладони крошки.

— А Вася ещё не вернулся с рыбалки. Опять мне кильку в томате принесёт. Знаешь, что из этого следует? — спрашивает вкрадчиво.

— Ну так, интуитивно…

— И что же?

— Что не стоит брать грех на душу. Время всех рассудит, — отвечаю уклончиво.

— Понятно. Значит, даёшь заднюю, — резюмирует она. — Жаль. Я надеялась, что мы подружимся.

— Ещё не поздно, — выжимаю из себя нетрезвую улыбку.

— Тогда скрепим наш альянс кровью.

— Чьей? — Опять привстаю, но в этот раз меня никто обратно не усаживает. Наоборот, Юрьевна и сама поднимается с места.

— Маруси. Не Васькиной же. Он, конечно, кобель, но не в этом дело. Мужик может быть хоть каким, расклад тот же. Эта гадина взяла чужое. Знает, что женат и всё равно влезла, профурсетка. Строит глазки, кому ни попадя. Я-то понимаю, чем она его взяла. На целых десять лет моложе, всегда пахучая, накрашенная, сиськи на прилавок вывалит — хочешь не хочешь, в вырез заглянешь. Обходительная, мозг не выносит. Не ей же его грязные носки по всему дому собирать. Он сначала слепым прикидывался, а теперь, видать, всё. Поплыл, голубчик.

— Маруся, которая продавщица? — начинаю истерично смеяться. Господи, я уже чего только не надумала!

— Ну да, тётка склочная. Королевишна! Будь у них любовь, я бы отошла в сторонку, хрен с вами, живите. Я вроде не совсем крокодил, тоже не пропаду. Но она же всем строит глазки! Кто дров наколет, кто огород перекопает — хорошо устроилась. Поэтому, дорогая, шельму нужно проучить. Будет ей уроком. Пошли, разворотим эту обитель разврата!

— Я за любой кипишь! — выдаю с наигранной бодростью.

Один чёрт этот каток возмездия мне не остановить. Хоть прослежу, чтоб бабы дров не наломали.

Хоть и время детское, темно из-за густых, тяжёлых облаков. Под подошвами чавкает грязь, ноги разъезжаются. На улице осенний ад!

Выходим за калитку и, из последних сил борясь с нарушенной координацией, направляемся к зданию магазина. Хорош карательный отряд. Как будто сами после передряги.

— Смотри, рабочий день уже час как закончился, а свет в окне горит! — издалека определят Юрьевна.

Однако на месте нас встречает табличка «Закрыто».

— Всё понятно. Здесь никого нет, а свет просто забыли. Расходимся.

— Белехова, ты дура? — спрашивает она шёпотом. — Ежу понятно, к себе домой Маруся мужика не приведёт. Соседи бдят. А в магазине всё под рукой — и выпить, и закусить. Чем не дом свиданий?

— Кровати нет.

— Интересный аргумент для твоих лет. Ты мужика безтрусого видела хоть раз?

Вопрос, полагаю, риторический, поэтому внимания на нём не заостряю.

— И что мы будем делать? — возвращаю Юрьевну к делам насущным.

— Ловить с поличным, для начала. Пошли! — Тянет меня за собой куда-то вдоль здания.

Прямо напротив окна раскинулся куст сирени, настолько лысый и хилый, что прятаться под ним едва ли придёт голову даже барану. А вот по мнению моей спутницы — место идеальное.

— Ты это слышишь? — шикает на меня Юрьевна, как только мы сгибаемся под мокрыми ветвями.

— Что там? — спрашиваю рассеянно, морщась от холодных капель, сбежавших за шиворот.

Почти сразу слышу женский голос:

— Давай-давай-давай… Ещё немного осталось… Ну же!.. Ой, как хорошо, — с облегчением и следом кокетливо: — Ещё разок потянешь?

— Минуточку, переведу дыхание, — отвечает ей запыхавшийся мужской голос. — И местами поменяемся. Сама-то как, силы ещё остались?

Трынде-е-е-ец…

— Это не Вася?.. — ошарашенным шёпотом комментирует Юрьевна.

— Хаматов?! — выдыхаю задушено.

Грудь от резкой нехватки воздуха начинает ходить ходуном.

Это он что… он… он… Он с продавщицей резвится?

А говорил, меня хочет. Пионер позорный!

В любом другом состоянии я бы ушла. Возможно, даже порадовалась, что провидение мне не позволило им вконец очароваться.

Но градусов во мне больше здравого смысла, и попа настойчиво ищет приключений...

Глава 20

Глава 20

— Пойдём отсюда. — Тянет меня за руку Юрьевна.

— Сейчас?! Нет уж, я хотела бы дослушать…

Она икает, затем косится на меня в лёгком изумлении:

— Вот извращенка... Ну ладно, только, ради бога, будь потише. Иначе нас застукают. И ещё, ты только никому про то, что здесь услышишь, не рассказывай. Хаматову, конечно, на Марусе не жениться. Но он опасный малый, а с твоими наклонностями это большая проблема.

Бесстрашно отмахнувшись, подбираюсь к окну. По скользкому месиву, мимо мокрых веток, поближе к невнятной, страстной — я бы назвала это безобразием — непонятной возне.

— Чёрт. Ничего не видно, слишком высоко. Надо подтянуться... Ну чтош-ш-ш ты будешь делать! — шиплю, стекая по стене прямо на бетонную отмостку. — Что-то у меня не получается...

— Да тихо ты! Я помогу. Только внутрь не влезай.

Юрьевна, крякнув, подсаживает меня к себе на плечи. Какое-то время неуклюже пошатываемся в поисках равновесия, пока я на голых инстинктах не цепляюсь за раму. Товарка в знак поддержки хлопает меня по бедру. Ну точно акробаты! Попрут из школы — можем хоть завтра в цирке выступать.

— Ну что там? — любопытствует Юрьевна.

— Облом! — шепчу с досадой, максимально расплющив нос о стекло.

— Совсем посмотреть не на что?

— Не знаю, мне не видно. Они сбоку где-то, за стеллажами.

— Чуть не упал опять! — сквозь смех комментирует непотребство Маруся.

— Руки устали? — с заботой справляется у неё Хаматов. — Давай-ка, я сам этот бестолковый реликт подниму.

— Ну Пашка, герой! — восторженно выдаёт снизу Юрьевна. — Редкий мужик нормально пошутит в такой ситуации. У них «упало» — целая трагедия!

— Да чтоб у него совсем не вставал!

Мне проходу, гад, не давал, я аж в пылкие чувства начала верить. А сам?! Лазает где попало! Так что я злая. И меня ситуация не веселит, а бесит, потому что такая реакция на козла мелкотравчатого кажется запредельно тупой.