За окном то и дело мельтешит яркое пятно. Вовочка в жёлтом дождевике шастает у забора. Я пытаюсь разглядеть, чем он там занимается, но из-за густой растительности ни черта не видно. Заметив меня, он приветливо машет рукой. Сама невинность! Только глаза уж больно хитрющие…

Ох, чувствую, негодник разобьёт не одно сердце. Девочки любят таких, проблемных.

Наверное, зря я Ларионову с ним в пару поставила. Она вся такая серьёзная, правильная — как раз в группе риска. Хаматовы наверняка уедут. После выпускного точно. Надеюсь, дороги этих двух подростков разойдутся без сердечных драм.

Потупив ещё немного, возвращаюсь к контрольным. Когда выставляю последнюю оценку, часы намекают, что неплохо бы пообедать.

Первым делом отправляюсь кормить пса. С кличкой своего заступника я долго не заморачивалась. В голове крутилось только собака Жучка. Вот он и стал — Жучок. Ему прямо подходит, тот ещё жук!

Молочное он не ест, понимаете ли!

Пришлось покупать в магазине набор из куриных голов, лёгких, лап, гребешков. Наварила каши с потрохами, пусть только попробует носом крутить.

Выкладываю часть варева в миску на крыльце и зову собаку. Остатки скормлю ему ужин.

Жучок не идёт, хотя обычно достаточно приоткрыть дверь, и он уже тут как тут — ништячки выпрашивает. Странно. Может, в непогоду ждёт доставки на дом?

Ёжась от сырости, плетусь к конуре. Внутри его тоже нет…

— Жучок, ну ты где?

Хоть бы залаял, негодяй! Ни звука.

Ищу его везде: за баней, в хозяйственных постройках, отчаявшись, даже в колодец заглядываю — будто сквозь землю провалился!

Насколько я знаю собак, ни один приличный барбос не станет без надобности лапы мочить. А дождь только усиливается.

Как дура ношусь по двору с кастрюлей каши в руках. Проверив каждый закуток, иду к соседям. И вовремя! Жучок вылетает из дома Хаматовых пулей. А следом Вова, весь красный от возмущения.

— Евгения Павловна, это же произвол!

— Что случилось? — Непонимающе смотрю на весело крутящегося под ногами Жучка, потом опять на своего ученика.

Ума не приложу, что эти два бездельника могли не поделить, но дурные предчувствия уже кружат надо мной чёрными воронами.

— Капец случился! Идёмте, покажу.

Делать нечего, разуваюсь и по отпечаткам грязных собачьих лап следую за Вовочкой вплоть до самой кухни. Цепочка следов обрывается... на стене. Примерно на уровне моего пояса.

Оставив кастрюлю у микроволновки, немного выдыхаю.

Тьфу ты! Я уже думала, произошло что-то страшное.

— Ну и что тут у нас?

— Кража с проникновением, Евгения Павловна! — торжественно объявляет Вовочка. — Вы собаку почему не кормите? Она же от голода совсем стыд потеряла. Вот, полюбуйтесь! — Суёт мне пустую тарелку под нос. — Здесь были котлетки. Пять… семь! Да, целых семь штук!

— Посуда же чистая. — Смотрю на Вову с недоумением.

— Начисто вылизал! Вы понюхайте. — И на своём примере подносит тарелку к лицу. — Фу, как слюнями тащит! И немного дерьмом. Наверно, перед этим яйца…

— Достаточно, — торопливо перебиваю его, пока меня прямо здесь не стошнило.

Честно говоря, я и до этого брезговала что-либо нюхать, теперь уж подавно.

— А котлетки пахли почти так же вкусно, как ваши оладьи, — вздыхает он горько. — Я так хотел сделать папе сюрприз.

— Ты умеешь готовить? — Вот бы не подумала.

— Не-а. Просто повторял всё в точности, как в видеоролике. Первый раз что-то толковое получилось...

И застенчиво улыбается, демонстрируя две очаровательные ямочки на щеках.

Моё сердце тает от умиления, но я не уверена, что это веский повод хозяйничать в чужом доме.

— Ну пойдём, узнаем, как нам быть у твоего отца.

— Когда он занят? Я, признаться, ещё хотел бы пожить…

Я тоже не горю желанием попадаться на глаза Хаматову. Ему вообще необязательно знать, что я здесь была.

— Ладно, будут тебе котлеты. Но сперва принеси швабру, вымоем пол. Иначе грязь засохнет. И ещё подготовь молоко и капусту, — добавляю, заглядывая в холодильник. — Дело, конечно, ваше, но свинина на ночь — большая нагрузка для организма.

Вова незамедлительно приносит всё необходимое. Я тщательно протираю грязь на ламинате. Коридор, кухню — до самой стены. Вот тут я медлю, задумчиво разглядывая чёткие следы лап. Очень уж они аккуратные, как будто глупого пса просто прикладывали к нужным местам.

— Что-то не так? — невинно интересуется Вовочка. Ну прямо ангел во плоти!

— Пытаюсь представить, как Жучок это сделал? Видишь? — озадаченно стучу ногтем возле отпечатка из четырёх овальных подушечек. — По логике, в местах, где пёс отталкивался, след должен быть смазанным. Как он так умудрился?

— Откуда же мне знать? Я уже на столе его застал, на месте преступления.

И ведь понимаю, что врёт, засранец. Всё он прекрасно знает. Или я к парню чересчур предвзята. Однако перед глазами вчерашняя сцена. Ничего не могу поделать с инстинктами, хочется по-матерински обогреть дурака. И огреть тоже хочется. Но не так сильно.

Промолчав, крошу капусту мелкими кубиками, складываю в кастрюлю и заливаю молоком. Пока она варится, подсушиваю в духовке несколько ломтиков белого хлеба, затем растираю скалкой в хрустящую крошку. К капусте добавляю пару ложек манной крупы, довожу до готовности и убираю остывать на подоконник.

Вовка, наверно, действительно голодный, судя по тому, как норовит всё попробовать. Ну или совместная готовка для него нечто настолько новое, что энтузиазм в нём хлещет через край.

— Как продвигается ваш с Ларионовой проект? — спрашиваю, добавляя яйцо в остывшую массу. Соли маловато, но так даже лучше.

— Дура она, — бурчит Вовочка, с деланным вниманием наблюдая за тем, как я формирую котлеты. Мне кажется, он смущается своей симпатии.

— В следующий раз, вместо того, чтоб дёргать за косы, подари ей… цветок, например. Юля просто не догадывается, что нравится тебе.

— Ничего она мне не нравится! Вот ещё! — тут же взвивается в нём глупая мальчишеская гордость. — Пусть Дулин всякой фигнёй страдает.

— Тоже верно. Девочкам очень приятно внимание. Ещё поцелует его при всех на радостях. Стыдоба такая, — усмехаюсь, исподтишка наблюдая за его реакцией.

— Фу, гадость… — тянет Вова как-то не слишком уверенно, с завистью даже.

Тот случай, когда проще подыграть, чем спорить.

Вдвоём сервируем стол. Желаю горемыке приятного аппетита и уже собираюсь по-тихому смыться. Но не успеваю.

— Чем это здесь так пахнет?

На кухню, сосредоточенно втыкая в планшет, входит Хаматов.

— Привет, — выдыхаю я, слыша, как мой голос предательски даёт петуха.

Мужчина наконец-то удосуживается на меня посмотреть. Вид у него, как у кота, обнаружившего позади себя огурец. Ошарашенный. Подорванный.

Значит, о моём присутствии в доме всё это время Павел не знал и в сговоре с сыном не состоит. Ну что ж…

Сюрприз, бандюга.

— Извиняюсь, если что не так. Я уже ухожу, — язык меня почему-то не слушается.

Почему я в его присутствии опять так нервничаю? Вряд ли он отстреливает непрошеных гостей. Будем считать, что мой пёс провинился, а я, как могла, возместила ущерб. Ничего криминального.

Смутившись окончательно, пытаюсь прошмыгнуть за дверь. Он тоже смещается, встаёт у меня на пути неприступной скалой.

— Останься, — командует Хаматов, опуская тяжёлую лапу мне на плечо.

— Эм-м… Зачем? — Поднимаю на него глаза. О такой плотоядный взгляд можно обжечься.

Он тяжело вздыхает.

— За надом.

Знать не знаю, чего ему надо. А мне опять хочется домой первым же рейсом.

Глава 17

Глава 17

Павел

В голове весь день крутится невесёлая мысль про сапожника без сапог.

Моя работа — решать чужие проблемы. Мои услуги востребованы, расписание забито на недели вперёд. Реклама у меня одна — стопроцентный результат. Поэтому я ничего не делаю спустя рукава.