Павел появляется под вечер. Выходит на крыльцо заспанный и мрачный.
Я сразу делаю вид, что ужасно занята. А перед глазами одна картинка: он стоит, вальяжно расставив ноги, в низко посаженных штанах и с голым торсом. Курит, недобро прищурив глаза. Рожа бандитская.
Перелистываю на сенсорном экране страницу и, не выдержав, язвлю:
— Не мог бы ты смотреть куда-нибудь в другую сторону? Колени припекает.
Жду секунду, пять, тридцать...
В ответ по-прежнему ни звука.
Украдкой поднимаю глаза, а его уже нет! Ушёл, не удосужившись даже съязвить в ответ. Он что, решил меня игнорировать? Или как это понимать?
Ну и на здоровье!
Ещё где-то через час снова хлопает дверь. Слышно, как звонит телефон, и шаги неторопливо направляются к качелям. С удвоенным рвением утыкаюсь в электронную книгу, но мозг больше не воспринимает ни слова.
Ходит тут, отвлекает. Как будто говорить нельзя потише!
Судя по тону — сердится.
Уже поздно, видимость плохая, зато слышно всё, словно рядом стоит. Против воли прислушиваюсь. И надо сказать, разговор весьма занимательный:
— Ты меня жопой слушаешь? Обойдёмся без молодых и красивых. Ну и что, что клиентам смотреть приятно? Нужна опытная. Такая, чтоб за яйца схватить могла сразу. Ты меня понял? Выполняй.
Ох, чёрт...
Это то, что я думаю?
Со мной не вышло, так он решил заказать проститутку? И она приедет сюда?!
Мне, конечно, нет дела, но...
Не одному Хаматову портить мне жизнь. Уж я её встречу так встречу!
Глава 13
Глава 13
Павел
Евгения, Женя, Женечка...
Весь мозг мне зараза взорвала!
Целый день из головы не идёт. Я холост, она без кольца, нет бы без долгих прелюдий отдаться.
Надо намекнуть ей как-то, что все эти нервы от недотраха. Я-то готов хоть сейчас, но больно уж туго она идёт на контакт. И места, где прошлись колючки, горят. Дождусь, чтобы к слову пришлось.
С таким диагнозом она долго паинькой не выдержит, сама нарвётся. Вот тогда-то я Павловну тёпленькой и возьму. А как заставить женщину быстрее выйти из себя? Именно, не обращать на неё никакого внимания.
Легко сказать…
Куда бы я по домашним делам ни подался, сворачиваю голову на соседний двор. Аж шея затекла.
Сидел на ветке дятел, досиделся — спятил. Это про меня.
Я уже не знаю, чем себя занять, поэтому ложусь спать. Пока считаю баранов, мне раза два звонят по рабочим вопросам. И ещё раз на грани сна и бодрствования. Так парнокопытные обретают имена и прозвища. Счёт становится на порядок увлекательнее. В конце концов, сам не замечаю, как отрубаюсь.
Вопросом, чем я, выспавшийся, буду заниматься ночью, задаюсь уже продрав глаза. За окном темно, момент упущен. Не стучаться же к Жене, чтобы сказать, как мне на неё фиолетово?
На этом мои испытания не заканчиваются. Беда приходит, откуда не жду. Вообще неожиданно!
Говорить с кем-либо влом, но телефон, оставленный на тумбочке, настойчиво звонит. Снимаю блокировку, и сна не остаётся ни в одном глазу. Сразу обостряются мигрень и нервный тик. Пропущенный от бывшей тёщи может значить всякое.
Тихо, чтобы не привлекать внимание сына, поднимаюсь с постели, натягиваю штаны и выхожу на кухню. Включаю кофемашину, не решаясь перезвонить. Виолетта ведь и вчера мне наяривала, я проигнорировал. Невиданная настойчивость.
Вова никогда не рвался к бабушке. Неужели просёк, что она его шанс вернуться к придурочным друзьям и старой жизни в город?
Пусть только заикнётся. Я ему устрою!
Накрутив себя как следует, всё же нажимаю на кнопку вызова и злобно слушаю гудки. Кофе отпиваю чуть ли не вместе с чашкой вприкуску.
— Павел, ну наконец-то! — голос у Виолетты бодрый, я бы даже сказал, несколько торжественный.
— Чем обязан? — Я невольно хмурюсь. Общение с этой особой едва ли когда-то доставляло мне удовольствие. А сейчас я настолько взвинченный, что готов распрощаться с первой минуты.
— Ты в последнее время совсем не звонишь.
— Вы хотели сказать, последние года два? — язвлю я без раздумий. Правда, насколько я помню с женатых лет «чудесных», её и из базуки не пронять.
— А у меня прекрасная новость! — продолжает бывшая тёща меня накалять.
Что для неё прекрасная новость, для меня стопроцентный пиздец. Плавали, знаем.
— Поздравляю. Какое отношение это имеет к нам с Вовой? — становится жёстким мой голос. Чувствую, что-то надвигается. Что-то хреновое. Расплата за годы покоя, о которых я не просил.
— Самое прямое. Ляля возвращается.
Блядь. Накаркал.
Когда сыну было девять, Ляля уехала с гастролями во Францию. Через неделю прислала сообщение:
«Здесь прекрасный климат. И мужчины. Галантные, не то что ты. Передай Вове, что мама будет звонить».
И всё. Никаких «прости» или «не держи на меня зла». Как будто репей стряхнула.
Возвращать жену я не стал. Я, наверное, смог бы простить ей интрижку с усатым французом. Но того, как отчаянно ждал её сын — никогда. И… выходит, она прилетает? Навсегда? Погодите-ка…
Кофе внезапно кажется холодным и горьким. Выливаю всё в раковину.
— Надеюсь, не одна? — спрашиваю я охрипшим голосом, чувствуя, что в груди вот-вот рванёт.
— Паша, ну к чему тут сарказм? Вроде давно не мальчик. Покаянную голову и топор не сечёт, а ты всё в штыки! Ляля в ошибках бурной юности раскаялась. И, кстати, я хочу навестить внука. От когда вы переехали, совсем его не вижу. Так что, скоро буду. Я уже в пути.
Перефразирую. Это значит, припрётся обрабатывать Вове мозги. В ночь, чтобы наверняка не выставили. А оснований запретить сыну общаться с роднёй у меня нет. Впервые жалею, что не женился второй раз. Сейчас бы о том, чтоб сойтись опять с Лялей, речи не шло.
Виолетта продолжает говорить. Расписывает все плюсы воссоединения семьи без единого минуса. И да… Скажи она это парой лет ранее, я, наверно, хотя бы прислушался. Какая ни есть, но мать. При ней Вова был примерным ребёнком. Но всё, что теперь приходит мне в голову, это: «А не пойти бы вам на хер?!». Нашли, бля, запасной аэродром! Будь моя воля, я бы обеим такой приём устроил! Душевно-удушающий!
Вот только мои отношения с сыном оставляют желать лучшего. Как бы хуже не стало.
Зло обрываю звонок на середине фразы. Выхожу на крыльцо, взгляд по привычке сразу начинают шарить по соседнему двору. Темно, но экран электронной книги тускло подсвечивает Женькино лицо. Увлечена аж ничего вокруг не замечает...
И как я должен изображать безразличие, если зараза в мою сторону даже глазом не косит? Мы как будто бы ролями поменялись, только меня рокировка ни черта не устраивает. Ещё не хватало, чтоб девчонка моими планами жонглировала. Одной такой на мой век хватит.
— Не мог бы ты смотреть куда-нибудь в другую сторону? Ноги припекает, — ловит меня с поличным соседка.
Конечно же, я не собираюсь признавать свой мужской интерес. Что мне заняться больше нечем? Хватит обламываться, теперь её очередь. А у меня сейчас другая головная боль!
Спешу убраться, чувствуя, что нахожусь на грани срыва. Как бы то ни было, Женя заслуживает попасть под горячую руку меньше всего.
Посуду после ужина сын за собой помыл, поэтому я решаю скоротать ожидание бывшей тёщи за каким-нибудь боевиком. Продвинуться дальше подборки новинок мне не удаётся. Мой верный камрад, которого я оставил следить за исполнением распоряжений, увлёкся самодеятельностью. А мне теперь расхлёбывать.
Пишу ему пару «ласковых». Опять выхожу курить, нервы ни к чёрту...
Камрад с моими доводами в корне не согласен. Я даже испытываю некоторый кайф, повторяя указания вслух и без цензуры. Аж легче становится.
Чтоб закрепить результат, завариваю крепкий ромашковый чай. В аптеке сказали, что хорошо успокаивает.
Врут, конечно. Но раз в год и таблетки, которых ты не принимал, «стреляют».
