Внезапная резкая боль в сердце, словно стрелой, пронзила меня, из-за чего я машинально схватилась за грудь, зажмурившись на пару секунд. Все мысли испарились, а мозг будто отключился. Дышать стало тяжелее. Адская боль длилась несколько секунд. Они казались вечностью, и, если бы не таблетки, находившиеся всегда в карманах, кто знает, чем бы все закончилось. Подобные ситуации случались не впервые. Да, проблемы у меня имелись не только с памятью и воображением, остальные органы тоже подводили. Больше всего раздражали головная боль, сердечные мини-приступы и неожиданные галлюцинации, появляющиеся в самые неподходящие моменты и порой запутывающие в лабиринтах иллюзий и реальности. Проглотив две таблетки – горькие и кислые на вкус, – я с облегчением прикрыла глаза. Повезло хоть, что глюки не накрыли, а то опять бы или заснула, или запуталась в происходящем. Через минуту все прошло, но странные ощущения не отпускали. Хотелось вдохнуть свежего прохладного воздуха.

– Почему все стоят? – спросила я, заметив, что мы не двигались, хотя зеленый на светофоре должен давно загореться.

– Не знаю, – пожал плечами водитель.

К сожалению, наш автомобиль находился в середине образовавшейся пробки, поэтому я не видела светофора, что всех решил задержать. Приходилось лишь гадать и любоваться улицей ночного мегаполиса с витринами магазинов и небольших кафе. Мама сидела молча, не промолвив ни слова. Ее будто бы не существовало здесь. Тихая музыка играла на фоне, заглушая тишину и придавая атмосферу светящемуся ночному городу, который благодаря ярким цветам оживал. Я все смотрела кругом, пока не обнаружила надвигающийся туман. Он начинал распространяться и полз постепенно в нашу сторону. Я стала слышать доносящиеся звуки сирен и шум разговоров. Мама с водителем спокойно и хладнокровно сидели в салоне, делая вид, словно ничего необычного не происходило, или мне действительно все мерещилось. Я не стала ждать, поэтому через минуту выбралась на улицу, забывая закрыть за собой дверь и не слушая протесты Лили. Прохладный свежий ночной воздух вперемешку с дымом тут же заполнил легкие. Все-таки ошиблась. Это был не туман. Я прошла неторопливо чуть дальше, и меня охватил запах гари и… бензина. Из-за клубившегося дыма я не могла хорошо разглядеть, а лишь чувствовала что-то неладное. Кашляя, я прикрыла рукавом часть лица, но не прекращала идти. С каждым шагом, когда приближалась к светофору, который смутно горел оранжевым сквозь дым, звуки сирен и голоса усиливались. Неизвестность случившегося принесла тревогу, но в то же время любопытство. Вскоре наконец передо мной предстал пешеходный переход. Я остановилась, а разноцветные огоньки города в этот момент… в этот час… в эту секунду… в эту ночь… погасли. Бен-Йорк вернул прежние цвета. Те, что ассоциировались с мрачностью и холодом. Те, что наводили неприятные ощущения и вселяли ужас. Оцепенение. Испуг. Тревогу. Отчаяние. Растерянность. Горечь. Боль. Ту невыносимую, адскую боль, которая разрывала душу, а затем, словно вор, крала раз и навсегда твои надежды и веру. Заставляла поверить в жестокую реальность, но никогда не возвращала то, что отняла у человека. Ее имя слышал каждый, но никто ее не видел вживую. Смерть.

Мегаполис окрасился в серый и черный. Он был таким раньше и останется впредь. Ночь не управляла им, а лишь создавала иллюзию, заставив на время сверкать разноцветными огнями. Я снова ошиблась, поверив в ложь. Поверив в то, что Бен-Йорк – красочный и жизнерадостный город ночью, но на самом деле он никогда не был таким, каким хотелось видеть и представлять его мне. Смерть, ворвавшаяся в самый центр гигантского города, забравшая жизни людей, доказала обратное – правила здесь она. Смотря на весь ужас и хаос, который произошел, оставив кровавый след, мне хотелось убежать и спрятаться, вовсе забыть об увиденном. Но я понимала, что, где бы ты ни скрылся – смерть все равно найдет. От нее не убежишь, как и от самой судьбы, что всегда на шаг впереди тебя. Мне пришлось только смириться и смотреть на реальность, которая сняла розовые очки с глупой девушки. Шесть перевернувшихся и скомканных машин (седьмая из них, врезавшаяся в витрину магазина, разбила стекло и загорелась) в очередной раз подтвердили, что жизнь не бывала сказочной без жертв и случайностей. Сквозь дым и полыхающий огонь виднелись приехавшие пожарные, скорая, собравшаяся толпа, люди снимали на телефоны, некоторые приходили в себя после шока, а кто-то так и не смог больше встать с асфальта. Они никуда не торопились. Их жизненная нить резко и навсегда оборвалась. Я опустила взгляд и увидела рядом лежащую девушку лет двадцати пяти, в бордовом кожаном пальто, черном шарфе, обмотанном вокруг шеи, и сапогах на невысоком каблуке. На лице незнакомки ничего не отражалось. Взгляд был совершенно пустым. Она знала, что смерть заберет ее, оставив кровавое пятно на груди. Там, где больше не билось сердце. На мгновение показалось, что кто-то все подстроил. Специально убил, выстрелив из пистолета, а затем подрезал машины и помчался дальше. Я не видела полную картину происходящего, но чувствовала. Открытые пепельные глаза незнакомки будто шептали об этом.

«Найди свою сестру!»

«Беги, не слушай ее!»

«Она готовит переворот и подставит тебя!»

Услышав умоляющие и протестующие голоса, я увидела белые розы, падающие в кровавое море, а затем – двух девочек лет десяти в одинаковых синих платьях. Две незнакомые фигуры в алых мантиях тянули их в разные стороны, но девочки пытались схватиться за руки друг друга, крича. Картинка сменилась на другую, где на снегу лежал брошенный букет белоснежных цветов, но уже испачканных в крови. Дальше все потухло и стихло. Меня схватила, видимо, мама и повела обратно в машину. Ее я не видела, так как все время смотрела назад, на незнакомку. Глаза. Пустые и бездонные глаза были такими родными и знакомыми. Они словно возвращали туда, куда не хотелось, напоминали то, чего не должно быть и существовать.

В машине ничего не имело значения. За окнами проплывали новые незнакомые местности, переулки, улицы. Мама что-то говорила, водитель сменил путь, но я будто отключилась, перестав на все реагировать. Все вопросы, диалоги с матерью и друзьями, галлюцинации, сны всплывали в памяти снова и снова. Пазл не складывался. Мыслей становилось слишком много, и все они о том, что вокруг меня – лишь игра, состоящая из иллюзий. Я не хотела в ней принимать участие, но кто-то заставлял. И «кто-то» не означало, что это один человек. Я чувствовала, что их сотни тысяч, но кто «они» – неизвестно. Однако одно было ясно: Безликие в алых мантиях, розы, сломанные часы, кровь и корона – символ злодейской игры. Никак не могла понять, как и почему с этим связана именно я. Или все являлось моим воображением, или все действительно было настолько запутанно, но реально.

Уже дома я заперлась в комнате, упав на кровать лицом в подушку. Лили и Зои, к счастью, решили оставить меня в покое. Я не стала снимать пальто. Хотелось с кем-нибудь поговорить, поделиться чувствами и эмоциями, но все, кому я доверяла раньше, сейчас были не рядом, на звонки и сообщения не отвечали. Даже Влад, который был в Сети пять минут назад, прочитал и проигнорировал. Разозлившись, я отбросила телефон в сторону, взяла подушку и, закрыв лицо, выпустила гнев. Почему, когда ты нуждаешься в помощи друзей, в ответ приходят тишина и безразличие? Зато, когда им нужна помощь, я должна впереди всех бежать и выручать. Интересно, где сейчас носило мою компанию, если не было возможности ответить или хотя бы перезвонить? Как ни странно, но спустя полтора часа Влад написал:

«Привет, кроха!)»

«Прости, что не перезвонил».

«Проблемы с сестрой возникли, да еще сейчас телефон садится(».

«Давай встретимся и поговорим уже в школе».

Ну хоть кто-то ответил, несмотря на полночь. Я написала Владу: «Хорошо» – и пожелала доброй ночи, но он прочитал, не ответив ни одним смайликом. Ладно, пусть катится к чертям! У нас в последнее время отношения становились более холодными. То он занят чем-то или проблемы какие-то, о которых не всегда говорил, то у меня дополнительные занятия после уроков до позднего вечера, то собрания и посиделки с мамой, на которых необходимо обязательно присутствовать. Наше последнее свидание было около двух месяцев назад, наверное. Я не помню уже точно. И это сильно расстраивало, заставляло сомневаться в самой себе, закрыться, отгородиться от всего, спрятаться там, где никто бы не нашел.