Зима тысяча семьсот шестьдесят пятого года в королевстве Скарновест оказалась холодной и жестокой. Ночью пятнадцатого декабря все должны были спать и видеть яркие, красочные, добрые сны, но их нарушил оглушительный стук в железные ворота замка, а затем прогремел взрыв. Враги пробрались в небольшой городок, стали сжигать дома, в которых спали жители, грабить, убивать и вскоре окружили дворец. Женщине удалось сбежать вместе с дочерями с помощью потайного хода – темного, сырого, длинного и тесного, – но ее муж, король, защищающий свою семью и народ, остался там, в нескольких сотнях шагов от леса. Подумав о любимом, королева остановилась. Ей хотелось вернуться за ним, сражаться за семью вместе, не дать проклятию победить, но… Но она не могла. Сердце королевы разрывалось и ныло. Перед ней стоял выбор, от которого зависело будущее: остаться с маленькими принцессами, которых ждало наследство, необходимость сохранить союз стран, прекратить бессмысленную войну, или вернуться к мужу, попытавшись вместе с ним убить врага – свою собственную сестру-предательницу.

– Мамочка, как долго еще идти? – сонно проговорила одна из девочек, держа сестру за руку.

– Мне страшно, – дрожала от холода другая, идя сзади одна.

Королева обернулась к дочерям и присела на корточки, держа перед собой слабо горевший фонарь. Она серьезным и собранным взглядом обвела каждую из девочек.

– Давайте поиграем в прятки? – вдруг предложила она. Изо рта вырвалось облачко холодного воздуха. – Мы будем прятаться от монстров и чудищ, которые хотят нас найти.

Сестры с радостью согласились, потому что прятки – их любимая игра.

– А как же папа? – вспомнила третья принцесса, чьи ресницы покрылись инеем, а мороз нарисовал на щеках красный румянец.

– Сначала мы сыграем без него, но на второй раз он будет искать нас, – заверила женщина, вставая.

Девочки поверили матери. Им ничего не оставалось, как слушаться и выполнять то, что говорила королева. Одна из сестер, закрыв глаза теплыми рукавицами, встала возле ближайшей сосны и принялась считать вслух до десяти. На счете «раз» две близняшки спрятались вместе за пушистой высокой елкой, покрытой белоснежным пледом; на «пять» королева поставила фонарь сзади дочери; на «семь» девочки остались в ночном морозном лесу одни. Когда прозвучало детским нежным голоском «десять», огонь в оставленном фонаре погас. Хлопья снега продолжали сыпаться, а холодный ветер качал голые ветки деревьев, на которых сидело три ворона, наблюдавших черными глазами-бусинками за малышками. Одна из сестер быстро нашла близняшек, увидев внизу край фиолетового платья.

– А где мама? – спросила она.

– Должна была спрятаться где-то здесь, – хором ответили близняшки.

Сестры долго искали маму, бродили по лесу и сугробам. Следы давно замело метелью. Мороз продолжал властвовать в лесном царстве, рисуя разнообразные узоры на пруду, а снег укрывал все, что ему попадалось на пути. Серебристый диск скрылся за тучами и перестал освещать снежное лесное пространство. Кругом стояла мертвая тишина, лишь вороны каркали, взмахивая крыльями. Девочки продолжали искать маму и шли, держась за руки, чтобы не потеряться. Они звали родителей, но их никто не слышал. Отзывались им только одни вороны. Детские голоса звучали в пустоте. Но сестры не сдавались, потому что принцессы, которым предстояло в будущем защищать страну, не имели права бояться. Страху не место в храбрых сердцах. Его нужно побеждать, а не давать завладеть собою.

Старшая сестра начала уставать, и уже через пять шагов по сугробам девочка не выдержала и упала на колени. Силы покидали ее, а мороз принялся пробираться до хрупких костей. Платья, плащи с капюшонами и рукавицы не согревали малышек. В ярких выразительных синих, словно глубокий океан, глазах, на ресницах которых застыл иней, начинали появляться слезы отчаяния. Близняшки старались успокоить сестрицу, обнимая и согревая внутренним теплом и любовью. Они втроем – как одна целая картинка.

– Мне страшно, – сквозь слезы дрожащим от холода голоском проговорила малышка.

– Не плачь, мы рядом, – успокаивала одна из близняшек, крепко обняв сестру.

Вдруг по лесу пронесся пронзительный крик, спугнув воронов, которые тут же слетели с веток, рассыпая снег. Девочки одновременно вскочили и быстро помчались туда, откуда доносился знакомый и родной голос. Прибежав на то самое место, несколько раз увязнув по пути в сугробах, они замерли. Детские личики трех потерявшихся сестер захватили ужас, шок и боль, что начинала, словно шипами, колоть маленькие сердца. Теперь слезы ручьем текли у двоих. Лишь одна из близняшек лишилась всех эмоций в этот момент, молча и медленно подойдя к старой ели у обрыва, возле которой лежала мать. На лице королевы застыли страх, ужас, боль, но ясные, голубые, как чистое мирное небо, глаза все так же продолжали светиться добром, заботой и нежностью. Она мертва, но душа ее пока не покинула, потому что лежащее рядом на снегу сердце продолжало биться, окрашивая белоснежный снег в кроваво-бордовый.

Один из воронов с красными глазами приземлился на ветку старой ели, наблюдая за девочкой. За той, которая этой ночью лишилась всех эмоций и чувств. Ее сердце и душа отделились от сестер.

Сегодняшняя ночь пришла за ней, чтобы забрать самое дорогое – часть семьи. Неужели она заслужила это? Девочка не знала ответа, как и то, кто поступил так жестоко. Но в одном принцесса была точно уверена – ее жизнь уже не будет прежней.

– Ты говорила, что у хорошей сказки должен быть счастливый конец, – тихо прошептала малышка. – Ты твердила, что мы все живем в волшебной стране, где правят добро и любовь, но… ведь это неправда! Почему ты нас обманула?!

Лес молчал. Кругом царила тишина, а белые хлопья снега продолжали сыпаться, будто их кто-то ронял с небес.

Я проснулась от холода. Сны снились разные, и после них я всегда чувствовала себя то некомфортно, то меня душили слезы, но их удавалось сдерживать. Сейчас же ничего из перечисленного не произошло. Только холод охватил меня и не выпускал из объятий. Одеяло совсем не грело, а руки дрожали, словно я только что совершила убийство. В голове продолжали всплывать отрывки из сна, в мыслях эхом раздавались непонятные слова детей. Стоп, детей?! Странно, мне не приходилось раньше слышать и видеть их. Я усмехнулась, покачав головой и опустив ноги на мягкий серый ковер. На часах стрелки показывали ровно три часа ночи. Любой человек в это время спал и видел сладкий сон, не то что некоторые.

«Некоторые страдают сотни лет и пытаются допроситься помощи у дураков».

Не реагируя на Голос, я встала с кровати, взяла стакан с водой, который Зои всегда перед сном оставляла на тумбочке возле кровати, и медленно подошла к окну. Шторы никогда полностью не были закрыты, поэтому белый диск мог свободно освещать центр просторной комнаты. Мне нравилось в такие моменты любоваться ночным звездным небом и луной, которая больше всего манила и завораживала видом. Ночь – время откровений. Если сон не приходил, а глаза не закрывались, я садилась в бархатное, с высокой мягкой спинкой кресло, стоявшее возле окна, и начинала мечтать, делиться своими мыслями вслух, не боясь, что могут подслушать и высмеять. Особняк был погружен в дремоту, поэтому можно не беспокоиться. Мрачный серый город спал, а в нем царствовала ночь, посылающая всем яркие сны.

«Не всегда ночь посылает людям сны».

– У тебя не спрашивают, – отмахнулась я, садясь в кресло.

Я любила оставаться наедине с ночью, но ненавидела, когда вторгался Голос. Всю романтику портил. К счастью, мои таблетки всегда находились рядом, так что я могла в любой момент избавиться от проблемы и груза, но иногда хотелось с кем-нибудь поболтать, а Голос – единственный, кто сопровождал меня всегда. Какую бы чушь и бред таинственная незнакомка ни несла, интересно было послушать ее. Бывали случаи, когда мы спорили, ругались, смеялись, вспоминали нелепые события и ситуации в школе или с матерью. А иногда я слушала сказки, которые утром уже не помнила. Запоминалось только начало, и то не всегда. В детстве мне рассказывала сказку на ночь только мама, но потом такое стало случаться все реже. Заснуть иногда было тяжело – не хватало сказок или просто разговоров с мамой. Я скучала по тем временам, по нежному и ласковому голосу родного человека.