С того самого момента, как дерзкая девчонка, гордо вздернув голову, вызывающе посмотрела на него, она привлекла к себе его внимание. Правила не позволяли сделать из внучки герцога любовницу, но из любого правила бывают исключения.

Завтра его день рождения, и она будет подарком, который он решил себе преподнести. А почему бы и нет, черт возьми? Совершенно очевидно, что она находится в затруднительном материальном положении. Возможно, нежными словами и дорогими безделушками он сможет соблазнить ее, и между ними установятся отношения, приятные для них обоих.

Единственное, что его смущало, – ее равнодушие. Она едва взглянула на него и даже не захотела с ним поговорить. У него было такое ощущение, что его репутация бежит впереди него, и ее молчаливое осуждение неожиданно причинило ему боль.

Она не из тех, кто легко сдается, и этот факт привел его в восторг. Синьорита Даниэла, пришел он к заключению, была из редкой породы умных и недоступных женщин, умеющих одним лишь взглядом превратить мужчину в полного осла. Она была нешаблонной, своенравной, чистой, у нее были рыжие волосы, а по опыту он знал, что с рыжеволосыми одна только морока.

К сожалению, он любил трудности.

Совершенно ясно – и это было для него удивительно, – что он не произвел на нее никакого впечатления. Однако, оглядевшись, он увидел, в каком плачевном состоянии находится их вилла, заметил отсутствие слуг, хрупкое здоровье старика, поношенную одежду молодой хозяйки, в то время как ее кожу, нежную как лепесток розы, должны окутывать шелка, как и подобает наследнице благородных кровей. Ему будет легче затащить ее в постель, если он что-нибудь сделает для этих людей.

Можно было, конечно, выдать ее замуж за одного из придворных, но не сейчас, а лишь после того, как он ею насытится. А сейчас ему невыносима мысль о том, что она будет принадлежать другому, а не ему.

Синьорита Даниэла была напряжена и молчалива, когда провожала его до двери. Ее маленькие, покрасневшие от работы руки были сложены на груди. Это просто преступление доводить ее нежные ручки до такого состояния. Он даст ей батальон слуг, чтобы в будущем она и пальцем не пошевелила.

«Порох, ничего себе, – вспомнил он рассказ герцога. – Она сама как бочонок с порохом».

Его весьма заинтересовало ее мастерство наездницы, и его испорченный ум подсказал ему мысль, что это ее мастерство можно перенести в другую область, в которой он был знатоком. Он попытался прочитать ее мысли, но она скромно опустила глаза.

Он и сам не понимал, почему так хочет ее. Возможно, это просто каприз. Минутная фантазия, обычное сезонное увлечение распутника. Хлоя была в сто раз красивее, талантливее и утонченнее – куртизанка в высоком понимании этого слова. Но Хлою достаточно поманить пальцем, а это уже неинтересно.

«Она, должно быть, очень юная», – думал он, бросая на нее косые взгляды. У нее хороший рост: ее макушка лишь на пару дюймов ниже его плеча.

Чем больше он смотрел на нее, тем больший интерес она у него вызывала. У нее были высокие скулы, маленький изящный ротик, похожий на бутон розы, и твердый дерзкий подбородок, и он с трудом сдержался, чтобы его не приподнять, – ему хотелось убедиться, что это юное серьезное личико умеет улыбаться. Ее носик был вздернутым и дерзким, и его огорчало, что она не хочет взглянуть на него и он не может увидеть цвет ее глаз.

Так как она выбрала место подальше от него в их мрачной гостиной, он различал лишь горящий взгляд больших внимательных глаз, в которых светились ум, воля и надменность, а также какая-то невинная проницательность, отчего в его груди сладко защемило.

За его деньги она доставит ему массу удовольствия. Какое это будет чудо, когда эта дикая нетронутая провинциалка станет нежной и мягкой в его объятиях. Он приручит ее. Она упрямая, размышлял он, когда они вышли под сень звездной ночи. Чутье ему подсказывало, что на ней держится весь дом. Она слишком юна для такой непосильной ноши, но именно это вызывало в нем восхищение.

– Спасибо вам за доброту к моему дедушке, – тихим голосом поблагодарила Даниэла Кьярамонте.

Он посмотрел на нее: молодая девушка, живущая в безвестности, не имеющая друга, способного защитить ее, и ко всему прочему преступники, разгуливающие на свободе. Одному богу известно, чем они питаются, уж больно она худенькая.

Внезапно ему в голову пришла мысль: он сделает все, чтобы соблазнить ее. По крайней мере в качестве его любовницы она будет есть досыта и находиться под защитой.

– Завтра мой день рождения, – произнес он негромко, слегка похлопывая себя хлыстом по ноге.

– О! Желаю вам долгих лет жизни, ваше высочество!

– Нет-нет! – нетерпеливо воскликнул он. – Дело в том, что мои друзья устраивают по этому случаю бал у меня в палаццо. Я хочу, чтобы вы тоже пришли.

Она что-то сказала удивленно, но Рэйф не слышал ее ответа, потому что в эту минуту пытался разглядеть цвет ее глаз в свете фонаря, висевшего на крюке у двери.

Аквамариновые!

Ну конечно же! Он не мог оторвать взгляда от этих больших настороженных невинных глаз необычайного оттенка чистейшей морской воды, напоминавших ему бухточку среди скал, где он обычно купался в юности и где засыпал на гладком камне, ощущая, как солнце греет его кожу, и слушая убаюкивающую музыку водопада, стараясь тогда, как и сейчас, не думать о постоянном давлении на его жизнь и безнадежно мечтая о том дне, когда его будут называть «ваше величество».

Глядя в эти кристально-чистые глаза, он почувствовал, как у него поднимается настроение. Он обязательно должен еще раз увидеться с ней.

– Да, вы должны приехать, – заявил он решительно. – Пусть вас не беспокоит практическая сторона вопроса. Я пришлю за вами карету. Вы будете моей почетной гостьей.

– Что?

Он пытался сообразить, как бы поделикатнее дать ей понять, что он хочет ей помочь, но потом подумал, что она слишком неискушенна в подобных делах и может обидеться. Лучше постепенно вводить ее в курс дела, шаг за шагом приближаясь к цели. Рэйф одарил ее одной из своих самых очаровательных улыбок.

– Я бы очень хотел получше узнать вас, синьорита Даниэла, – прошептал он. – Вы танцуете?

– Нет.

– Нет, – разочарованно повторил он. Значит, танцы отменяются. Проклятие!

Крепко сжав губы, принц внимательно смотрел на нее. Он с трудом поборол искушение протянуть руку и дотронуться до нее, погладить по щеке, но решил пока этого не делать.

– Вы любите музыку?

– Немного.

– А как насчет садов удовольствия? Они вам нравятся?

Нахмурив брови, она подозрительно взглянула на него и покачала головой.

– Я их никогда не видела.

Наклонившись к ее лицу, он понизил голос до вкрадчивого шепота:

– А как насчет сладостей? – Он вынул из кармана маленькую плоскую коробочку, открыл ее и высыпал на ладонь две мятные лепешки. – Я сам сластена. – Рэйф предложил ей угоститься конфетой. – Это мой недостаток, – улыбнулся он, наблюдая, как она переводит взгляд с его лица на мятную лепешку, не решаясь ее взять.

– Берите, они не отравлены. – Он смотрел, как она взяла лепешку и осторожно положила в рот. – Вы, синьорита Даниэла, придете на мой день рождения, и мы будем бесстыдно поглощать шоколадные трюфели, пить замороженное шампанское и есть потрясающие маленькие розовые пирожные под названием «Груди Венеры», которые печет мой повар. – Он поцеловал сложенные перстом пальцы. – Они бесподобны!

– Спасибо, – ответила она, заложив конфетку за щеку, – но скорее всего я не приду.

– Не разговаривайте с полным ртом, – сделал он ей замечание, никак не отреагировав на ее слова. – А что, если я вас попрошу?

Она окончательно смутилась, даже, кажется, была ошеломлена.

К его изумлению, она приняла к сведению его замечание и молчала до тех пор, пока не проглотила конфету.

Видит бог, он хотел ее! Его тело напряглось от желания.

– Вы очень добры, ваше высочество, что пригласили меня, но я знаю, что вы это сделали из жалости, из-за того, что я живу в таком убогом месте одна с очень дорогим мне, но выжившим из ума старым полковником. – Даниэла через плечо посмотрела на дом. – Но к сожалению, принц Рафаэль, я не могу прийти на ваш прием. – Она немного поколебалась, но потом решительно добавила: – Но если вы действительно хотите сделать мне приятное, то проследите, чтобы Джанни не провел ночь в тюрьме.