— Что, не нравится, потаскушка? Не нравится, да? Ниче, ща ты у меня носиком задышишь, носику не привыкать, ротик нужен хуи сосать, да?

    Он резко схватился за нож и одним движением разрезал на ней трусы, чудом не задев кожу. Затем схватил этот обрывок ткани и, удерживая жену за нос, затолкал ей в рот остатки белья вместо кляпа.

— На, пососи! Потренируйся, а я проверю — намокла ты там или нет,— с улыбкой продолжил Сергей.

    Он бесцеремонно сунул в вагину два пальца, да так глубоко, что чуть достал до шейки матки. Лена вздрогнула от резкой боли, а Сергей пошевелил пальцами, разводя их, как ножницы, и недовольно хмыкнул:

— Бля, сухая совсем!.. Что, мужа не хочешь? По другим писька течёт — так, что ли? Ну ничё, я тебя ща подсмажу.

    Он встал и, стряхнув с горячий пепел с окурка прямо ей на живот, снова отправился на кухню. Лена задёргалась от боли, все мысли в голове будто исчезли, осталась только одна: «Только бы всё кончилось… только бы всё быстрее кончилось, только бы всё…».

    Муж вернулся с кухни с новой сигаретой и бутылкой подсолнечного масла. Остановился над ней и с кривой ухмылкой отвинтил пробку.

— Не подмажешь — не поедешь, а сучка захочет и кобель подскочит!, — весело воскликнул Серёжа и с размаху плеснул на промежность. Руки его дрожали, и густая вязкая жидкость попала ей на волосы, лицо, грудь, бедра. Масло стекало по животу на лобок, дальше по ложбинке между ягодиц и растекалось под ней противной лужей.

— Во, теперь потекла ёбаная выдра, можно трахнуть,— с удовлетворением сказал Серёга, взявшись за ремень штанов.

    Вынув ремень, он хлестнул её по соскам, затем стянул брюки, тяжело опустился на колени и, поскользнувшись в масляной луже, навалился на неё, несколько секунд поелозил членом и резко вошёл. Сначала была острая боль, потом она уже ничего не чувствовала. От сильного запаха табака голова закружилась, подкатила тошнота. Лена почувствовала, что её вот-вот вырвет, но этого не произошло. Муж по-прежнему трахал её быстрыми, размашистыми движениями, а перед лицом телепался огонь сигареты, и горячий пепел падал и падал ей на грудь. Лена чувствовала, что задыхается в этом кисло-гнилостном запахе табака, ей нечем дышать, не хватает кислорода, ещё сильнее кружится голова.

    «Только бы всё закончилось, только бы всё закончилось, только бы всё закончилось, только бы…» — металась у неё в голове одна-единственная мысль.

    Наконец он кончил, замер на пару секунд, встал и, как был,— в рубашке без штанов,— пошлёпал в ванную, оставляя на полу блестящие масляные следы. Лена подумала, что всё закончилось, что сейчас он её отпустит, но этого не произошло. Судя по звукам, Серега включил душ, обмылся, а затем пошёл на кухню. Хлопнул дверцей холодильника, зашуршал пакетом. Звякнул тарелкой, а потом прошёл мимо неё по коридору, даже не взглянув. В детской загудел компьютер — похоже, муж соорудил себе нехитрую закусь и собирался за любимой игрой продолжить выпивку.

    Леной овладело отчаяние, она совсем не знала, что делать. Было очень холодно, болели руки, лицо, живот. Промежность просто горела огнём. Прошло полчаса, а может, и больше, прежде чем она сумела, раскрыв рот пошире, с трудом вытолкнуть изо рта остатки трусов. Сначала хотела закричать, но побоялась. Первым на крик точно прибежит муж, и пытка возобновится. Лена стала осторожно двигать левой рукой, которая была привязана к батарее. Наспех завязанные узлы были затянуты не слишком туго, и ей удалось освободить кисть. Учительница поспешно принялась развязывать верёвку на второй руке. Наконец это удалось, она освободила ноги и  вскочила, намереваясь вырваться  из квартиры как есть, не пытаясь одеться,— и звонить во все соседские квартиры, пытаться спастись. Но, едва сделав первый шаг, Лайка поскользнулась в луже масла и, потеряв равновесие, рукой на взмахе ударила в стеклянную дверцу мебельной стенки. Раздался звон, кисть пронзила боль, и Лена, вдобавок вскрикнув от неожиданности, упала обратно на пол.

    Серёжа явился почти мгновенно. Он успел ещё выпить и заметно пошатывался, но ярости не утратил. Тут же подскочил к жене и пинком под рёбра отправил обратно в масляную лужу.

— Что, выдра ебаная, опять трахаться захотелось? На блядки опять собралась, а? Ну ща я тебя выебу, блять, как следует.

    Лена завизжала, стала отбрыкиваться ногами, но Серёжа ухватил её за стопу и больно вывернул. Затем схватил с пола нож и приставил к животу:

— Зарежу, сука! Тока пикни, блять, а ну заткнулась нахуй! — рявкнул он.

Лена испуганно сжалась калачиком и, прикрыв голову руками, залепетала:

— Серёженька, успокойся!.. Серёженька, отпусти, отпусти! Перестань, пожалуйста, перестань!.. Не бей, не бей, прошу! Пожалуйста, ради бога…

    Тот резко поднялся и, пошарив в верхнем ящике шкафа, извлёк моток широкого скотча. Лена обычно им упаковывала коробки с вещами, которые они убирали на хранение в гараж — без машины тот давно превратился в обширную кладовую.

— Щас я тебя заткну, блядина,— воскликнул Сергей и принялся заматывать ей скотчем лицо, заклеив рот и захватив волосы. Затем схватил за руки, смотал их вместе скотчем и принялся привязывать их скотчем к трубе отопления. Лена уже не сопротивлялась, просто плакала и тихо выла от отчаянья, молясь про себя, что бы всё быстрее закончилось.

— Ща ты, блядина, получишь! Хочется, да? Течёт пиздёнка? — пьяно орал Серега, нависая над ней.

    Она зажмурила глаза, ожидая мучений, но ничего не происходило. Муж навис над ней, что-то пьяно бормоча, потом пнул ногой по обнаженным ягодицам и, рыкнув «сиди смирно, блядина, у меня катка ещё, потом выебу!», вышел из комнаты.

    Её снова охватило отчаянье. Дёргаясь, как муха в липучке, Лена пыталась освободиться от скотча, но Сережа намотал чуть ли не полбобины, так что все усилия были тщетны. Спустя несколько часов она просто уснула — измученный организм не выдержал и отключился, несмотря на неудобную позу.

    Когда проснулась, был уже следующий день. Совершенно невозможно было понять, сколько прошло времени. Сквозь задёрнутую штору проникал слабый свет, с улицы доносился шум дождя. Придя в себя, Лена стала старательно прислушиваться, пытаясь оценить обстановку. В квартире было тихо. Только лишь, подражая уличному дождю, на кухне размеренно капал плохо закрытый кран. Нестерпимо хотелось в туалет; Лена оттого и очнулась, что чувствовала — вот-вот уписается, но поделать с этим ничего не могла.

    Похоже, что Серёга куда-то ушёл, оставив её одну. Это вызвало новый приступ отчаяния, она очень наделась, что он протрезвеет и успокоится, отпустит её, но этого не случилось. Судя по смятому покрывалу на диване, где теперь дрых невозмутимый кот, муж спал в этой же комнате, потом встал и ушёл, даже не подумав её развязать. Эта мысль была абсолютно невыносимой; страх, что её уже не отпустят никогда, поглотил её полностью.

    Лена снова стала дёргаться, пытаться изменить положение тела, как-то высвободить руки — всё было тщетно. От безысходности она снова разрыдалась и вдруг почувствовала, что не в силах больше терпеть. Она уписалась, и ноги теперь размазывали по полу омерзительную лужу из масла, мочи и запекшейся крови. В крови были перемазаны скотч и батарея, вчера текло и из разбитого носа, и из пораненной руки; может, были и другие раны.

    Омерзительно капал кран. Отчего-то именно этот звук раздражал её больше всего. Хотелось оторвать от стены проклятую батарею, дойти до кухни и закрыть наконец этот чёртов кран.

Кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап-кап…

    Этот звук был единственным, что сопровождало Лену следующие несколько часов. В горле совершенно пересохло, страшно хотелось пить, но даже разомкнуть замотанные скотчем губы не было никакой возможности. Толстый ленивый кот спрыгнул с дивана, посмотрел на неё, но подходить не стал и поплёлся на кухню. От нестерпимой жажды звук капающей воды становился особенно невыносимым. Кап-кап-кап…