— Интересно,— ухмыльнулась Жанна.— Перелом какой-то? Ранение? Может, пулевое? Ты видел?
— Нет, я только заметил, что она иногда левый локоть трогала, будто он у неё болит. И всё делать старается только правой рукой. Ну там дверь открывать или в сумочку залезть. А когда мы зашли, в коридоре медсестра её спросила, она у нас часто в перевязочной работает, в травмпункте. Как заходишь — слева приёмное отделение, туда по «скорой» привозят, а справа — травмпункт, там, короче, травмированные люди, которые сами пришли и которым госпитализация не нужна. Так вот она сразу со мной в травмпункт свернула, а там медсестра её и остановила, как будто она не в первый раз пришла. «Вы на перевязку?» — так и спросила, а Ксения Олеговна такая говорит «нет» и прям смутилась так. Я больше ничего спросить не успел, тут мама из приёмного отделения вышла и меня забрала, а Ксения Олеговна ушла, ну и всё.
— И ради этого, блин, ты меня из дому вытащил? — возмутилась Жанна.— Что, в сообщении это написать нельзя было? Или по телефону сказать?.. Подозреваешь, что нас прослушивают жидорептилоиды из ЦРУ? Что у неё рука болит, я и так заметила; думала, может, ты в больнице чего разузнал, в её историю болезни заглянул — снимки там, анализы какие-нибудь. А ты что?
— Ну я не успел ещё,— поспешил оправдываться Миша.— Я только понял, что, похоже, это ожог. Потому что если бы травма была свежая — она бы на работу не вышла. А старые, долго заживающие травмы, которые вдобавок перевязывать нужно — это как раз-таки ожоги.
— Допустим, она, может, в поезде стакан с чаем на себя опрокинула, и чё? — продолжила бушевать Жанна.— Узнал хотя бы, где она живёт? Раз на перевязки ходит, адрес по-любому должен быть.
— Нет, пока не выяснил,— развёл руками Миша.— Мама очень нервничала из-за моего носа и шишки, неудобно было спрашивать. Но зато она проговорилась по дороге, что у неё нечто такое уже было, кажется.
— Что «было»? — переспросила девушка.
— Ну какой-то конфликт между учениками; драка, в общем. Она сказала: «Ты, главное, не переживай, это ничего страшного: школу закончишь, всё наладится. Это только в школе такие проблемы бывают, в институте всё по-другому, просто потерпи, и всё! Не принимай близко к сердцу». Ну я дословно не помню, смысл примерно такой.
— Ага, тут, блин, везде смысл примерно такой: потерпи, может, обойдётся,— Ивова криво усмехнулась.— Ты, кстати, что дальше делать думаешь?
— Ну… я завтра у мамы попытаюсь узнать про диагноз Ксении Олеговны и её точный адрес.
— Да я не об этом! — воскликнула Жанна.— Я про Носорога спрашиваю. Что ты с ним дальше делать будешь?
— Ну, я не знаю…— пожал плечами Миша.— Постараюсь не связываться.
— Что-то ты разнукался — «ну» да «ну»! — возмутилась Жанна.— Не уверен — не запрягай! Ты хочешь сказать, что оставишь всё как есть?
— А что делать? — неуверенно спросил Миша.
— Не знаю, это я у тебя спрашиваю,— ответила Жанна, смотря ему прямо в глаза.— Ты когда на него борзел, о чём думал?
— Только о том, что он нам с тобой разговаривать мешает,— честно признался Миша.— Хотелось, чтобы он отстал побыстрей, вот я его и послал. А потом за руку схватил, когда он ударить попытался. А потом…
— Я помню, что потом! Если бы я не вмешалась, ты бы у мамки на работе подзадержался на недельку, если не больше,— гневно воскликнула Жанна.— Почему ты решил, что Носорог с Бабуином тебя завтра по-новой лупасить не начнут?
Миша задумался. Хотелось рассказать Жанне, что всё хорошо: Носорог перед ним извинился и больше не будет к нему приставать. Но его останавливало обещание, данное Елене Андреевне. Она же не случайно лично позвонила и обратилась с этой просьбой; похоже, для неё это важно. Кто его знает, как она заставила Саню извиниться. Миша даже представить не мог масштабы возможных угроз или неотвратимых кар для хулигана, чтобы он разговаривал с ним таким тоном.
Жанна, прекрасная Жанна, стояла и ждала его ответа, а он никак не мог решиться нарушить данное слово. Хотелось соврать что-нибудь правдоподобное, но Миша боялся, что девушка почувствует ложь, и всё станет только хуже. Наконец он собрался с духом и произнёс:
— Ну, Елена Андреевна теперь в курсе, она разберётся в ситуации, и, я надеюсь, что они ко мне больше не полезут.
— То есть то, что уже случилось, тебя совсем не волнует? — ехидно спросила Жанна.— По морде дали — типа норм; завтра не дадут, и заебись?
Было видно, что она не на шутку разозлилась. Ноздри гневно раздувались. Губы презрительно поджаты. Миша почувствовал, что допускает какую-то фатальную ошибку, но совершенно не мог представить, что нужно было сказать в этом случае. Все его тщательные планы рушились на глазах. Мысли в голове были одна хуже другой: «Жанне было противно смотреть на такую размазню. Хотел казаться привлекательным за счёт интеллекта, но как проявить его за пределами листка бумаги? Что делать, если не можешь связать двух слов. Нафантазировал себе всякого, во дурак, блин!».
— Понятно,— вздохнула Жанна.— «Потерпи, может, обойдётся». «Главное, как бы чего не вышло!». «Нас ебут, а мы крепчаем». Как там ещё — «подставь левую щёку», да?
Миша молчал. Жанна посмотрела на него презрительно, без какой-либо жалости. Трудно было поверить, что это она сегодня стояла рядом с ним на коленях и пыталась остановить кровь из носа. Почему он решил, что небезразличен ей? Почему всё именно так? Почему? От жалости к самому себе хотелось плакать, он с трудом сдерживался.
— Ладно, бывай, детектив,— равнодушно сказала Жанна.— И не звони мне по пустякам, у меня других дел полно.— Она развернулась и быстрым шагом пошла прочь по вечерней улице.
Миша лихорадочно размышлял: изменилось бы что-нибудь, если он ей всё рассказал? Наверное, нет. Это не его заслуга в том, что Носорог извинился. Сначала его бросилась защищать Жанна, потом Елена Андреевна, суть не изменилась: как мужчина он ноль без палочки, и Жанне совсем не интересен. Что толку в интеллекте, если не можешь его применить? Что толку?
Миша развернулся и, понурив голову, пошёл домой. Осень понемногу вступала в свои права. К вечеру ощутимо тянуло стылой прохладой. Вот-вот должен был снова пойти дождь. Тёмный город казался вязким болотом, опутывающим его со всех сторон, заполняющим лёгкие вязкой жижей, без единого шанса на спасение. Что толку?..
Он остановился у круглосуточного ларька в соседнем дворе. Появилась мысль купить и попробовать в первый раз в жизни водку. Говорят, она помогает. В кино герои пьют, чтобы забыться, и всегда так делают от неразделённой любви. Миша никогда в жизни не пробовал алкоголь, мать очень переживала за его здоровье, поэтому даже шампанское на Новый год было под строгим запретом. Мама и сама никогда не пила и просто не держала дома никакого спиртного, от греха подальше. Мише алкоголь казался чем-то инопланетным, смертельно опасным, но в то же время странно притягательным. Он зашёл в ларёк, скользнул взглядом по бутылкам с пивом и банкам с коктейлями. Водка продавалась только из-под прилавка, для этого нужно было сказать продавщице заветные слова. Миша медлил, наконец решился и произнёс:
— Дайте, пожалуйста, вон ту шоколадку. Да-да, вот эту, «Российский горький шоколад», пожалуйста.
Глава 9. Поединок
Сегодня Жанна проснулась раньше будильника. Вообще в эту ночь спалось очень плохо — мучили тяжёлые, неясные кошмары. Какие-то люди в чёрной униформе и балаклавах несли её по бесконечным серым коридорам, держа за плечи и за ноги крепкой хваткой, жестоко пресекая любые попытки вырваться. В конце концов её бросили на холодный металлический стол в слабоосвещённой комнате без окон и принялись срывать одежду. Она отчаянно забилась, закричала и проснулась…
Телефон показывал пять тридцать утра, одеяло сползло на пол, и хитрый Джек радостно устроился спать на такой замечательной подстилке. Жанна проснулась от холода — на ночь она оставила окно чуть приоткрытым, и теперь сквозняк до мурашек обжигал обнажённую грудь. Девушка шикнула на пса, подняла одеяло и закуталась в него, как в кокон. Спать больше не хотелось, настроение было отвратительным. За окном было ещё темно, но звук дождя, отчётливо доносящийся с улицы, извещал о противной погоде.
