— Ладно, решила — и решила, давайте не будем об этом,— вмешалась виновница торжества.— Как там твои ученики, Миша и Жанна, слышно от них что-нибудь?
— Да, Миша мне пишет пару раз в неделю, фотки присылает иногда,— улыбнулась Лайка. — Они где-то в Подмосковье обосновались, нашли комнатушку дешёвую, и живут. Оба и учатся, и работают, Миша — по какой-то техническо-математической специальности; название так и не смогла запомнить, просто тёмный лес; а Жанна — на юриста. Тяжело, конечно, но держатся, не унывают. Жанна его ещё и по театрам с выставкам каким-то умудряется таскать — говорит, деградировать нельзя. Вот он мне и шлёт разные фотки современного искусства, есть очень прикольные.
— А Жанна чего не пишет? — продолжила допрос математичка.— Обиделась, что ли?
— Не знаю, мы как-то мало потом с ней общались,— честно призналась Лена.— Возможно, из-за того, что я после того случая стала помогать Галине Григорьевне, может быть, по другой причине… Но чтобы вот прямо поссорились — такого не было, просто само собой получилось: перестали общаться, и всё. Но они же с Мишей вместе, так что и не надо особо: все новости общие, я их и так узнаю.
— Ревнует она тебя — вот и весь секрет,— улыбнулась Галина Григорьевна.— Даже я сразу заметила, как ты на Мишу смотришь. Замечание ещё делала, помнишь? Девочки чувствуют, сердце не обманешь.
— Ну что за глупости, не было ничего,— густо покраснела Лайка.— Я просто очень переживала за него. Боялась, у ребят не сложится, глупостей наделают…
— Нечего тут стесняться, это нормально, у всех бывает! — уверенно заявила Виктория Филипповна, хлопая ладонью по столу.— Я вот на что старая карга, а учеников так люблю, аж сердце кровью обливается. Вот ту же Жанну взять — ну что за умница! Лучшая ученица за последние лет двадцать!.. Да я её любила больше внучек своих: три штуки выросли — и все бестолковые, прямо зла не хватает. Внуков двое, те хоть поумнее, а у этих трёх — одни тряпки на уме. Грех сказать, я даже хотела Жанну с одним из внуков познакомить. Вот бы невестка была! — и умница и красавица: клад просто, на руках нужно носить, чтобы ножки не уставали. До того доходило… А вы тут про взгляды, хех!.. Да при каждом выпуске так болит и не отпускает, будто мне зубы без анестезии рвут. Что это, как не любовь,— любовь самая настоящая. Такая, что ночей не спишь. Давайте за наших любимых учеников выпьем, пусть у них всё будет хорошо!
Три учительницы снова наполнили бокалы и выпили за предложенный тост. Пару минут все молчали, закусывая шоколадными конфетами и разными деликатесами. Весь роскошный стол организовала Галина Григорьевна, которая знала толк в дорогих напитках и закусках, а Лена только помогла дотащить всё это до квартиры Виктории Филипповны. Та поначалу возмущалась, а потом махнула рукой, в приказном порядке отправила мужа в гости к старшему сыну и устроила на кухне закрытый девичник. Уход из школы — повод знатный, можно и отметить серьёзную веху в жизни.
Лена, стесняясь затянувшегося молчания, снова потянулась к стоявшему на холодильнике музыкальному центру, чтобы включить радио, но Виктория Филипповна недовольно махнула рукой и сказала:
— Не надо! Давайте лучше спокойно поговорим. Я очень рада, что ребята вместе и с выбором определились. Уверена: они справятся, это два лучших ученика в этом выпуске, с учёбой точно не будет проблем.
— Зато с профессией будут,— серьёзно сказала Галина Григорьевна.— Лучше бы оба на прикладную математику пошли! Какой из Жанны юрист? — по нынешним временам её же на работу никто не возьмёт, если вообще удастся окончить институт. Я-то эту кухню вдоль и поперёк знаю, без связей — вообще никуда, даже не суйся.
— Не зарекайся,— строго сказала Виктория Филипповна.— Может, нам такие юристы и нужны: со строгим математическим умом и безупречной логикой. А эмоции — это нормально, у всех они есть, мы же не роботы.
— Мне кажется, она слишком жестокая,— призналась Елена Андреевна.— Справедливая, но жестокая чересчур. Мать против её поездки была, хотела, чтобы Жанна дома осталась, куда-нибудь заочно поступила и с отцом стала помогать. Он, конечно, ходить будет, но период реабилитации — очень долгий: протез в суставе это не шуточки… Они даже квартиру продали и домик сейчас ищут маленький, чтобы коляску без ступенек закатывать; ну и из-за денег ещё. Так вот я о чём. Жанна ей сказала, что уходит, денег ни копейки не возьмёт и домой не вернётся, пока жизнь свою не выстроит так, как захочет. И, представьте, отец её поддержал, вроде бы как так и надо. А матери одной с инвалидом каково?
— Может, и правильно сделала,— задумчиво сказала Виктория Филипповна.— Молодым нужно жизнь двигать, а не за мамину юбку держаться. Что тут спорить — сами воспитали, нечего пенять. Всё, может, и к лучшему. Кто его знает, какой она вернётся и какую выстроит себе жизнь?.. Я учу уже третье поколение, её отца с малолетства помню, да и деда тоже. Лена, ты тоже с таким столкнёшься попозже: учишь-учишь паренька, а через двадцать лет в школу приходит его лопоухая копия. И ни одно поколение я понять не могла, потому как всё постоянно меняется. Но вот эти ребята — совершенно другие, особенно хороши. Может, у них получится что-то изменить?
Снова повисло неловкое молчание, длившееся, наверное, пару минут. Риторический вопрос математички повис в воздухе, пока завуч не продолжила беседу:
— Может — получится, может — и нет, кто его знает,— задумчиво произнесла Галина Григорьевна, болтая в бокале вино.— А про любовь вы правы, у всех такое бывает. Я тоже, помню, вначале влюблялась. Такая дура наивная была, пока не хлебнула сполна. Как ты, Лена, говорила — одна ошибка может жизнь перечеркнуть, да? Вот у меня было точно так, я вам просто не рассказывала.
— Не рассказывала — так и не надо, нечего прошлое ворошить! — строго сказала Виктория Филипповна.
— Нет, теперь можно… Леша умер, не страшно уже,— уверенно продолжила Галина Григорьевна, едва ли не до краев наполняя свой бокал.— Давайте за настоящую любовь выпьем!
Вдова, разбрызгав несколько капель, первой осушила бокал, а после тяжело вздохнула и продолжила рассказ:
— Это не тут было, мы сюда в девяносто седьмом переехали, когда Лёша из Чечни вернулся. Искали тихий уголок. А тогда я в большом городе жила; вернее, приехала по распределению, вся из себя такая юная и красивая. И влюбилась, как дура, в ученика. Он был сын секретаря обкома. Ни дать ни взять — наследный принц: красивый, накачанный — блеск! Хоть и конец перестройки был, но элита оставалась элитой. Такой уверенный был — ухаживал не стесняясь, я таяла вообще. До сих пор не понимаю, как такой дурой можно было быть?
— А дальше что? — нетерпеливо спросила Елена, поражённая откровенностью завуча.— Вы переспали?
— Можно и так сказать,— сказала Галина Григорьевна, снова наполняя бокал.— Он пригласил меня на день рождения — на дачу. Сказал, там будут и другие ученики. Не соврал, но я могла бы и догадаться, чем всё это кончится. Они мне что-то подсыпали в сок — не снотворное, а наркотик какой-то. Точно не знаю, я тогда алкоголь даже не пила — учительница же. В общем, потом он и ещё два друга повеселились от души — молодую училку трахнули, такие дела. Хорошо ещё, что в те времена смартфонов не было, а то быть мне звездой Ютуба.
— Ни хрена себе…— не удержалась Лена.— И что им за это было?
— А ничего,— осушив очередной бокал, сказала Гидра.— Он мне наутро прямо сказал: «Не выделывайся! Я с папой поговорю, быстро директором школы станешь, квартиру дадут вне очереди». Я, конечно, ему в лицо вцепилась, чуть глаза не выцарапала. Так они меня в машину запихнули и на шоссе высадили, я потом ещё километров десять пешком шла. Добралась — и быстрее в милицию, заявление писать об изнасиловании. А потом вообще кошмар начался. Дело совсем перевернули, вроде как я сама совратила несовершеннолетних, дала попробовать наркотики, совершила с ними действия сексуального характера. Мамаша этого «принца» подключилась, она как раз там образование в обкоме курировала. Даже вспоминать страшно!.. Какой кошмар: свидетели, показания, камера эта с воровками, до сих пор кошмары терзают.
