– А теперь нет. Не выношу лентяев.

Анна Георгиевна усмехнулась и прикрыла глаза. Слова Агаты её успокоили. «Значит, первая симпатия прошла, а розовая пелена с глаз спала. Это хорошо, – подумала она, – очень хорошо», – и снова вернулась к документу под названием «ходатайство».

Анна Георгиевна и подумать не могла, что Агата лукавит. Или, проще говоря, бессовестно врёт. Её симпатия к Данилу и не думала уменьшаться. Напротив, с каждым днём она становилась всё больше и осознаннее. Розовая пелена действительно спала. Агата начала видеть недостатки Данила. Но они не раздражали её. Раздражало другое. Точнее, другая. Лера. Лера вносила в её сердце такую сумятицу, что, слушая разговоры Данила с ней, Агата с трудом сдерживала слёзы. Но вечером, как заведённая, снова и снова заходила на его профиль. Она сама не знала, что хочет там увидеть. Это было сродни какому-то наваждению, идее фикс, с которой самостоятельно справиться она уже не могла, а потому посчитала свой уход в другой коллектив единственно верным решением. «С глаз долой – из сердца вон», – рассудила она, но мать снова заставила её остаться. Учёбу с Данилом так же, как и танцы, Анна Георгиевна обсуждать не собиралась.

Ещё больше разозлившись, Агата вернулась в класс. Данил уже сидел на своём месте и, воткнув в уши наушники, слушал музыку. Не желая на него смотреть, она отсела за другую парту и уставилась в окно. Ноябрь в этом году выдался унылым, сырым и серым. Бесконечные дожди размыли дорогу, но столбик термометра не опускался ниже нуля даже ночью. Агата ждала снега, ждала как манны небесной и мечтала, что тот плотным покрывалом укроет эту бесконечную жидкую грязь. Но снег всё не падал и не падал. В последнее время по части исполнения желаний младшей Наумовой везло всё меньше и меньше.

***

Первый снег выпал только тридцатого ноября и сразу укутал все дороги, дома и деревья. Он шёл четыре дня, почти не останавливаясь. Сначала мелкий, едва заметный, потом всё более крупный и пушистый. Агата наблюдала за ним из окна. Никита заболел, и тренировки в выходные пришлось отменить. Из дома  за два дня Наумова младшая вышла только один раз – за колой. Мать уехала на встречу с юристом, а Аля на всё воскресенье отпросилась, чтобы повидать сестру в другом городе.

Переделав все уроки, Агата снова схватилась за телефон. Читать она не любила и считала бесполезной тратой времени. Даже книги по программе изучала только в кратком пересказе. Аля часто ругалась с ней по этому поводу. Для Алевтины Михайловны посидеть в кресле с книгой было главным удовольствием в жизни. Она изо всех сил соблазняла воспитанницу «Томом Сойером» и серией романов о «Гарри Поттере», но, по-видимому, напрасно тратила время. Те стояли на полках в комнате мёртвым грузом и открывались только тогда, когда Аля затевала в доме генеральную уборку и смахивала с них пыль.

«Не читающая нынче молодёжь пошла», – часто вздыхала женщина, глядя на то, как Агата часами лежит на кровати с телефоном в руках. Тот был у неё большой, дорогой и современный, в ярком розовом чехле, усыпанном разноцветными стразами. И то, что она в нём смотрела, Але бы и во сне не привиделось.

Впрочем, ничего из ряда вон выходящего там не было. Если не считать «слежку за Данилом», то чаще всего Агата смотрела видео, связанные с танцами, либо обычные фильмы. Данил так же, как и она, к любителям чтения не относился, но был заядлым киноманом. Особенно ему нравились «Люди в чёрном» и «Пираты Карибского моря». Казалось, о Джонни Деппе он знал всё, и Агате очень не хотелось от него отставать.

Биография, награды, список кинофильмов. Она изучала факты о жизни Деппа с упорством спортсмена, попавшего на Олимпийские игры, и ждала, когда Данил заговорит о чём-то таком, что будет известно только ей.

Но такой случай почему-то никак не хотел представляться. Судьба как будто забыла об Агате и перестала ей улыбаться. В последнее время Данил стал молчаливым и серьёзным. Разговаривал по телефону отрывисто и быстро, но по-прежнему убегал сразу после занятий, задерживаясь только, если вызывал такси.

Впрочем, «ВКонтакте» ничего не менялось. Лера по-прежнему занимала половину фотографии на его аватарке и по-прежнему строчила львиную долю комментариев на его «стене». Благодаря этой самой «стене» Агата узнала, что Данил рисует. Причём рисует достаточно красиво и обстоятельно. Когда-то давно она тоже посещала художественную школу, но большого таланта к живописи в себе не обнаружила. У Данила же он явно присутствовал. Глаз у него был внимательным и подчас выхватывал такие вещи, которые Агата не разглядела бы даже с помощью микроскопа.

В ноябре они мало общались. Агата сама потворствовала этому, а потом злилась на саму себя, что утыкалась в телефон, когда он что-то у неё спрашивал.

***

С десятого декабря в школе начиналась аттестация. И Агате всё же пришлось сменить гнев на милость. Она прошлась с новым одноклассником по всем учителям, составила расписание экзаменов и договорилась об их формате.

Данил в такие моменты обычно в разговор с учителем не лез и молча стоял рядом. Иногда Агату это страшно злило, но доверить ему столь важную миссию она не могла, потому как в противном случае всё бы свелось к однотипным: «Приди завтра, послезавтра и так далее…»

Семейное обучение по-прежнему было для Данила в новинку, и он попадал впросак практически каждый раз, когда пытался взять дело в свои руки.

– Готовься, – строго сказала Агата, когда они возвращались в центр. – Учи даты двадцатого века по истории и стихи Фета с Тютчевым по литературе.

Данил кивнул, Агата прищурилась и повернула голову. Слева, по другой стороне дороги, шли мужчина, женщина и мальчик лет пяти. Мальчика мужчина нёс на себе. Тот заливался смехом и весело болтал ногами. На женщине была длинная норковая шуба, а из-под широкого капюшона торчали жидкие, светлые волосы. По мнению Агаты, скорее всего, крашенные. Женщину в шубе и ребёнка она видела впервые, а вот мужчину знала столько же, сколько помнила себя. Правда, за те два года, что он не показывался в её доме, он сильно изменился. Раздобрел и стал как будто ниже ростом. Даже голос его теперь звучал по-другому. Как-то чересчур хрипло. Словно несмазанная дверь.

И когда мужчина посмотрел на неё и окликнул по имени, Агата бросилась бежать. Бежать так быстро, как только могла. Ветер дул ей в лицо и морозил щёки, дыхания не хватало, в боку кололо, а она всё бежала и бежала в противоположную от центра сторону.

– Стой, Агата, стой! – Данил оказался быстрее и, встав перед ней, схватил за плечи и заставил остановиться. – Какая муха тебя укусила? А? Кто это?

Агата покачала головой. Она не хотела говорить. Не хотела, чтобы он знал. Чтобы вообще знал хоть кто-нибудь.

– Ладно, пойдём в центр.

– Нет, только не в центр! – Кое-как справившись с дыханием, она ещё сильнее затрясла головой. В центре наверняка сидела мама, а встречаться с ней сейчас было опасно.

– Кто это такие? Ты их знаешь? – Подхватив девочку за локоть, Данил повёл её к скамейке. – Они что-то тебе сделали?

– Это папа, – наконец призналась Агата. Скамейка была холодной, но она, не задумываясь, опустилась на неё и скрючилась так, будто болел живот.

– Папа? – Данил удивился. Одним из его главных достоинств было то, что он никогда не лез в чужие дела. Эту черту характера он явно унаследовал от отца. – А тот мужчина, что заходит за твоей матерью? Он разве не…

– Нет. – Агата сжала зубы и посмотрела на свои ботинки. Она ни с кем и никогда не обсуждала Вадима. Вадима, который неделю назад переехал жить к ним. Вадима, который теперь спал рядом с мамой. На папиной половине кровати. Агата не говорила о том, что чувствует. Никому. Даже Але. Просто вздыхала по вечерам в подушку и иногда плакала. Мама всё решила сама. Без неё. Как обычно. И не спросила совета. А ведь им и без Вадима было неплохо. По крайней мере, Агате без Вадима было намного лучше, чем с ним. И сейчас, после встречи с отцом, её как будто прорвало. Невидимая плотина в ней внезапно лопнула и пропустила всё, что так долго сдерживала.